§3. Пиратство в международном частном праве

Вне контекста морского разбоя, считающегося международным преступлением, понятие «пиратство» впервые стало использоваться английскими издателями в XIX веке по отношению к издателям из США, которые практиковали издание книг авторов из Великобритании без разрешения и выплаты роялти, причём на законном основании. Согласно американскому закону о копирайте 1790 г. авторские права могли принадлежать только и исключительно гражданам Соединенных Штатов. Такое законодательство, как отмечают авторы доклада «Media Piracy in Emerging Economies», «фактически установило политику дешевых книг, ставших основой массового публичного образования» Media Pitacy in Emerging Economies / Ed. by Joe Karaganis. Social Science Research Council, 2011, p. 408.

Позиция законодателей была абсолютно сознательной, поскольку открыла американским издателям доступ к «бесплатной, как воздух» литературе на английском языке. Только в 1891 г. с принятием закона Чейса иностранным авторам были также дарованы ограниченные авторские права. Примечательно, что изменения в законе были пролоббированы одной из групп издателей, которая надеялась тем самым получить преимущества перед другой группой издателей, настаивавшей на сохранении статус-кво. Впрочем, уступки международному праву в законе Чейса были сделаны во многом иллюзорные, поэтому проблемы между американскими и иностранными издателями в большей или меньшей степени сохранялись вплоть до 1989 г., когда США подписали Бернскую конвенцию. Следует отметить, что легитимное «пиратство» американских издателей было реальной угрозой бизнесу английских издателей в США, поскольку в условиях такой «нечестной» конкуренции укрепиться на рынке США издатели из Великобритании просто не могли.

«Пиратство»: проблема определения ущерба

Проблема с современным «пиратством», то есть неавторизованным распространением цифрового контента в интернете, однако, состоит в том, что по отношению к нему нет консенсуса в обществе. Громче всех, безусловно, звучат голоса лоббистов традиционной контентной индустрии, которые полагают, что интернет-«пиратство» наносит ей серьезный ущерб. Они готовы даже оценить его тем же способом, что и в XIX веке, то есть путем вычисления упущенной в неавторизованной дистрибуции прибыли, исходя из того, что любой бесплатно скопированный фрагмент контента в цифровом виде наносит урон в размере стоимости его купленного эквивалента. Юридически их подсчеты базируются на договоре Всемирной организации интеллектуальной собственности, которая уравняла цифровую форму произведения с произведением в материальной форме, несмотря на очевидное уже во второй половине 1990-х гг. различие характера и функционирования вещной среды и цифровой: «право на воспроизведение, как оно определено в ст. 9 Бернской конвенции, и допускаемые этой статьёй исключения полностью применяются в цифровой среде и, в частности, в отношении использования произведений в цифровой форме». Однако трезвый анализ «количественной оценки экономических последствий оборота контрафактной и пиратской продукции» (таков подзаголовок специального доклада Счетной палаты США, подготовленного для американского конгресса (Intellectual Property. Observations on Efforts to Quantify the Economic Effects of Counterfeit and Pirated Goods. Report to Congressional Committees United States Government Accountability Office ( GAO-10-423), 2010 .)) свидетельствует далеко не в пользу кажущейся «справедливой» логики правообладателей. Авторы доклада формулируют корректную базу для расчётов ущерба, указывая на необходимость принимать во внимание норму замещения: «она означает, что, вместо купленного ранее фальшивого товара, потребитель хочет приобрести настоящий. Например, если потребитель платит за подделку, думая, что это подлинник, можно предполагать, что реальная копия могла бы быть куплена вместо фальшивого товара, и это называется нормой замещения 1:1. Но предположение 1:1 подразумевает наличие трех важных условий:

(1) фальшивое изделие почти не уступает по качеству настоящему;

(2) потребитель платит полную розничную цену за подделку;

(3) потребитель не знает, что покупает подделку».

Отмечая в целом «значительное прямое негативное воздействие контрафакции и пиратства на все заинтересованные группы участников, включая риски для здоровья и безопасности, потери в объемах продаж, обесценивание бренда, снижение стимулов к инновациям; для государства -- это потеря налоговой прибыли, повышение расходов на правоприменение в сфере ИС, изменения в системе поставок с соответствующими последствиями для национальной безопасности», авторы доклада особое внимание акцентируют на «характере последствий для потребителей, промышленности, правительства и экономики в целом может варьироваться и зависит от типа нарушений, отрасли производства, типа компании и других факторов». Более того, «вычислить чистый ущерб от пиратства и контрафакции в экономике в целом практически невозможно» как из-за недостатка данных, так и по более общим причинам: «Хотя эксперты и данные исследований приводят разные примеры последствий для экономики США, большинство из них считают, что, несмотря на значительные усилия, трудно и даже невозможно провести количественную оценку суммарного эффекта контрафакции и пиратства на экономику в целом. Например, ОЭСР пыталась разработать метод оценки экономических последствий контрафакции и пришла к выводу, что сделать приемлемую всестороннюю оценку контрафактной продукции невозможно. Далее ОЭСР констатировала, что получаемая информация, как то: данные по мерам правоприменения и результаты аналитических обзоров -- “имеет существенные ограничения и сильно не дотягивает до того, что необходимо для разработки достоверной и всесторонней оценки”… Для определения суммарного эффекта следует учитывать любые положительные стороны так же, как и отрицательные последствия контрафакции и пиратства». В применение к цифровому контенту, действительно, необходимо учитывать много разных факторов. И прежде всего то обстоятельство, что часто не выполняется ни одно из указанных условий нормы замещения: неавторизованные копии фильмов, например, часто не идут ни в какое сравнение с качественными оригинальными; потребитель ничего не платит; потребитель часто знает о том, что бесплатно копирует неавторизованный для распространения контент, либо, оплачивая контрафктный контент, не знает, является ли его дистрибуция авторизованной.

Неавторизованная дистрибуция как принуждение к инновациям

Ситуация с наличием легального контента, находящегося в авторизованной дистрибуции пока далека от идеала: предложение легального контента в каналах авторизованной дистрибуции крайне мало. Особенно это актуально для России, контентная индустрия которой зачастую даже не замечает, что «переход на цифру» пользователями уже произошел, в то время как издатели -- книг, фильмов и музыки -- всё ещё продолжают мыслить категориями бумаги и дисков. Если для примера взять книжную индустрию, то здесь ассортимент электронных книг, легально доступных читателям в России в сравнении с общим количеством книг, как ежегодно издаваемых в России, так и изданных за последние 70 лет, крайне мал. Сравнения с ассортиментом крупных западных ритейлеров электронных книг он также не выдерживает.

Число выпущенных изданий в России

* Прогноз на основе данных Книжной палаты за 8 месяцев 2011 г. Для сравнения приведем данные по ассортименту на авторизованных электронных ресурсах (08/2011): количество книг в самом крупном розничном магазине электронных книг России -- около 50 тысяч , количество книг в самой крупной российской электронной библиотечной системе -- 90430 книг .

Ассортимент крупных западных ритейлеров

При этом на одном из самых популярных книжных сайтов с неав торизованным контентом lib.rus.ec находится более 190 тыс. книг. Как видим, даже этот ресурс уступает западным репозитариям. В ассортименте западных ритейлеров, особенно Google и Kobo, весьма значительную часть составляют не просто книги из backlist, но и вполне «букинистические» издания. Однако у российских дистрибьюторов старые книги составляют зачастую не просто значительную, но подавляющую часть ассортимента. Например, на сайте knigafund.ru честно указано, что более 83 тыс. книг из всего ассортимента (91%) -- это электронные копии именно букинистических изданий. Такое предложение связано не с особыми предпочтениями продавцов, а с их стремлением продемонстрировать как можно больший ассортимент. Дело в сложных и, во всяком случае пока, нерешенных проблемах российского электронного книгоиздания, связанных с техническими сложностями (неумение издателей производить электронный контент), финансовыми проблемами (необходимость инвестиций в новый, цифровой бизнес) и юридическими затруднениями (легальной продаже цифровых книг должно предшествовать заключение договора с автором на «доведение произведения до всеобщего сведения», а значит, дополнительные транзакционные издержки и инвестиции в права). Отдельной проблемой, особенно важной для книжной отрасли, а также отчасти актуальной для всей контентной индустрии, является проблема «сиротских» произведений, срок охраны которых еще не истек, но найти их правообладателя не представляется возможным. По некоторым оценкам, в частности согласно исследованию Совета по библиотекам и информационным ресурсам, на такие произведения приходится не менее половины общего корпуса книг (более 5 млн), оцифрованных ассоциацией крупнейших американских университетских библиотек HuthiTrust. Использование «сиротских» произведений, которые, как правило, сложно найти даже в библиотеках, юридически невозможно. Тем самым громадный пласт культуры и науки выводится из актуального функционирования и обрекается на безнадежное устаревание вплоть до окончания срока охраны, после которого можно будет только надеяться на то, что эти произведения останутся хоть кому-нибудь интересными.

«Пиратство» как реклама

Многие исследователи, в частности авторы доклада «Авторское право в Интернете: конфликты распределение ответственности и варианты регулирования» Авторское право в Интернете : конфликты, распределение ответственности и варианты регулирования. СПб.: Институт проблем правоприменения, 2011, обращают внимание на то, что у неавторизованной дистрибуции, если отнестись к ней объективно и непредвзято, есть и положительная сторона. Размещение в интернете произведений, даже без разрешения правообладателей, может способствовать росту авторизованных продаж, если они удовлетворяют требованиям качества (неавторизованный контент заведомо оценивается как возможно некачественный), справедливой цены (дешевле цены на физический носитель контента) и удобства (удобство поиска товара, платежей и т. д.).

В отличие от неверифицируемого ущерба, вычисляемого путем простого «замещения» -- ни одно из исследований «ущерба, наносимого пиратством» так и не смогло доказать его наличие и объем, -- уже накоплен некоторый подтверждаемый опыт позитивного влияния «пиратского» распространения на авторизованную дистрибуцию. Один из первых экспериментов по практическому измерению влияния неавторизованной дистрибуции поставило крупнейшее американское издательство OReilly, специализирующееся на компьютерной литературе. В 2008 году издательство самостоятельно разместило в файлообменных сетях и в файлохранилищах несколько недавно вышедших книг с относительно низкими продажами. Спустя месяц средний уровень продаж книг незначительно вырос -- на 6,5%. Аналогичные эксперименты были проведены издательствами Random House (2008) и Deseret Book (2010). Их результаты весьма похожи: «пиратская» дистрибуция либо влияла положительно на продажи, либо не наносила им никакого ущерба (см. приложение «Оценка влияния неавторизованной дистрибуции книг на их продажи»). В эксперименте Deseret Book были получены и дополнительные результаты: свободное распространение книг в большей степени повышает продажи электронных книг (на 79%), нежели бумажных (на 17%), и резко увеличивает интерес к конкретным книгам как таковым (рост интернет-трафика в 10,8 раза). К похожим выводам пришли и авторы исследования 2009 г. «Ups and Downs. Economic and cultural effects of file sharing on music, film and games» Материалы исследования опубликованы в статье: Legal, Economic and Cultural Aspects of File Sharing // Communications & Strategies, 77, 1st Q. 2010, касающегося нелегального распространения музыки и компьютерных игр. Исследователи констатируют широкое распространение крайне широкое распространение практики копирования контента из неавторизованных ресурсов: копируют музыку 21% пользователей пяти крупнейших европейских стран; 38% пользователей во Франции; 37% пользователей в США (58% пользователей в возрасте 18-29 лет); 69% молодых пользователей в Великобритании; 44% пользователей в Нидерландах и т. д. При этом пользователи, которые регулярно пользуются файлообменными сетями, копируя и предоставляя возможность для копирования музыкальных треков, являются одновременно и активными покупателями музыки: 63% практикующих нелегальное скачивание музыки и игр покупают авторизованный контент после ознакомления с ним, полученным из неавторизованных источников. Кроме того, эти пользователи являются более активными потребителями легального контента -- они покупают больше сопутствующих товаров и чаще ходят на концерты своих любимых исполнителей.

Правообладатели против «пиратов» и пользователей

Полное игнорирование позитивного эффекта неавторизованной дистрибуции со стороны правообладателей и их лоббистов -- свидетельство того, что «цифровой переход» еще не завершен. Главное, что не завершена трансформация бизнес-стратегии контентной индустрии и сознания её деятелей, которые, будучи поставлены перед фактом повсеместного нелегального с точки зрения нынешнего авторского права копирования, всё еще мыслят стандартами индустриальной эпохи, когда любое копирование означало прямое воровство и реальный ущерб. Привязанность к устаревающим моделям бизнеса вынуждает индустрию, правообладателей и авторов на немыслимую и абсурдную в рамках любого рынка войну: «если ранее издатель добросовестный при помощи авторского права боролся с издателем недобросовестным, то теперь издатель борется с пользователями»(Авторское право в Интернете: конфликты, распределение ответственности и варианты регулирования. С. 10), то есть с самим потребителями продукции индустрии.

Остановить эту войну правообладатели и их лоббисты надеются единственным способом -- усилением государственного давления на интернет-пользователей и интернет-провайдеров как в плане правоприменительной деятельности (больше уголовных дел, больше случаев судебного преследования пользователей-нарушителей, борьба с «пиратством» и т. д.), так и в плане расширения сферы контроля за дистрибуцией контента вплоть до введения технического регулирования на уровне самого интернета. Именно в силу массового характера неавторизованной дистрибуции её ограничение путем усиления давления государства не сможет отвечать критериям эффективности, аккуратности и надежности. Как бы ни старались правоохранительные органы, всеохватное прекращение противоправной деятельности нарушителей невозможно чисто физически, не говоря уже о том, что соблюдение законности требует точного установления правонарушителя, что затруднительно не только в силу возможной (и распространенной) анонимности пользователей, но и по причине технических затруднений в установлении вины конкретного нарушителя. Ни совпадение IP-адреса, с которого осуществляется распространение контента, ни во многих случаях даже наличие соответствующего контента на компьютере пользователя еще не является исчерпывающим доказательством его вины (интернет-адрес подозреваемого может быть подделан или «заимствован» настоящим нарушителем, а его компьютер -- взломан). Таким образом, усиление правоприменения может носить либо пропагандистский характер («избирательное правосудие»), либо учитываться правообладателями как реальный способ восполнения «ущерба от пиратства». Но даже при крайне активной позиции правообладателей и существенном наказании для правонарушителей (как в США, например: десятитысячекратная компенсация, штраф до $200 000 и тюремное заключение сроком на 5 лет) уровень неавторизованной дистрибуции продолжает расти: угроза разорения и длительного тюремного заключения оказывается не слишком действенной. Неэффективной, судя по итогам деятельности американской Ассоциации звукозаписывающих компаний RIAA, является и финансовая сторона массового преследования нарушителей: на протяжении 2006-2008 гг. RIAA потратила $60 млн на судебные преследования правонарушителей, получив $1,5 млн в виде компенсаций Ashley Kobi, "RIAA Monetary Recoveries in Illegal Downloading Cases Pale in Comparison to Legal Fees Paid" // American University Intellectual Property Brief, Summer 2010, 35. Очевидно, что такого рода «борьба с пиратством» является не более чем дорогостоящим, но малоэффективным пиаром.

Неэффективность таких мер рано или поздно должна была стать (и уже становится) очевидной для самих правообладателей и их лоббистов в государственных структурах. Однако пока выводы, которые они делают из сложившейся ситуации, связаны не столько с изменением своей политики и бизнес-стратегии, сколько с надеждой на технические ограничения неавторизованной дистрибуции. Именно ей посвящен лоббируемый в США проект закона Protect-IP (S.968: PROTECT IP Act of 2011.) и уже вступивший в силу в Великобритании «Закон о цифровой экономике» (Digital Economy Act 2010, или DEA).

Интернет-пользователи могут быть услышаны

Своего рода прорыв в политике авторского права произошёл в Европе, где Пиратские партии, сначала в Швеции, а затем и в других европейских странах, взяли на себя ответственность открыто представлять точку зрения большой части интернет-пользователей -- и большой части нынешних избирателей. Примечательно, что некоторые лозунги Пиратских партий берут на вооружение и другие политические силы, в частности «зеленые». Недавнее заявление объединённой группы Партии зелёных и Европейского свободного альянса, посвящённое «Творчеству и копирайту в цифровую эпоху» (Creation and Copyright in the Digital Era (05.10.2011), в сущности, повторяет основные положения позиции Пиратской партии.

Другая, пока еще не слишком влиятельная общественная сила, поддерживающая тезис о том, что «всё, что может быть скопировано, будет скопировано» и это произойдёт независимо от воли владельцев интеллектуальной собственности и государства, но не помешает производству контента, а, напротив, может способствовать этому, -- это растущее количество авторов свободного (или частично свободного) контента, выпускающих свои произведения под теми или иными видами свободных лицензий. К 2011 г. таковых произведений, по разным оценкам, опубликовано уже более 500 млн. Частично по ту же сторону «копирайтных баррикад» находится и академическое сообщество, которое не привыкло верить риторике сторонников жёстких методов борьбы с «пиратами», не основанной ни на каких фактах. По большей части молчаливо поддерживает более умеренное отношение к неавторизованной дистрибуции и IT-индустрия, поскольку, видимо, лучше остальных заинтересованных сторон понимает бесперспективность борьбы с ней и свою уязвимость с точки зрения законодательства, особенно в России. Всех этих сил, однако, пока явно недостаточно для того, чтобы изменить отношение к традиции авторского права, которую государства, скованные международными соглашениями, вынуждены поддерживать. Даже США, дольше всех из развитых стран сохранявшие свою собственную систему охраны прав авторов, были вынуждены подписать Бернскую конвенцию.