Ал-'аллаф —см. 'Аллаф.

АЛАНКАРА (санскр. alamkara — украшение, фигура ре­чи) - важнейшее понятие древнеиндийской поэтики, ко­торую по названию этой категории именовали «аланкара-шастра», или «учение об украшениях». Истоки представле­ний об аланжарах восходят к эпохе Натьяшастры («Наука театра», компендиум, сформировавшийся ко 2—3 вв.), где упоминаются четыре вида речевых фигур — сравнение (upama), метафора (трака), зевгма (dipaka) и аллитерация (yamaka) (Натьяшастра 17.43). Становление целостной ко­нцепции аланкар относится к раннему этапу развития древнеиндийской поэтики и связано с т. н. «школой алан-кариков», наиболее видными представителями которой были Бхамаха (7 в.), Дандия (7 в.) и Вамана (8 в.). Опреде-

лив поэзию как особым образом организованный язык, теоретики считали ее «телом» сочетание формы (sabda) и смысла (artha) слова, признавая «душой» поэзии разного рода украшения. Они различали украшения формы слова, примером может быть аллитерация, и украшения его смысла, наиболее известным среди которых являлось срав­нение. Позднее была добавлена третья разновидность— смешанные (misra) аланкары, зависящие от формы и смысла слова одновременно. Пережив расцвет, концеп­ция аланкар постепенно утратила свое значение. В период, когда теоретиков в первую очередь интересовали не выра­женные, а скрытые, суггестивные смыслы поэзии, украше­ния стали восприниматься как нечто внешнее, почти тех­ническое и относящееся в большей степени к произведе­ниям, где выраженное значение доминирует над скрытым или последнее вообще отсутствует (т. н. поэзия-картинка). Таковым, в частности, было мнение Анандавардханы (9 в.), видевшего в фигуративной поэзии сочинения второ­го сорта. Постепенно утвердилось представление о том, что украшения вторичны и при определенных условиях поэти­ческое произведение может быть создано вообще без алан­кар. Окончательно эту позицию сформулировал Вишвана-тха (13 в.), указавший, что, придавая поэзии дополнитель­ную красоту, украшения тем не менее не составляют ее сущность.

Н. Р. Лидова

АЛАН ЛИЛЛЬСКИЙ (Alain de Lille, Alanus de Insulis) (ok. 1128, Лилль—1203, Сито, департамент Кот-д'Ор) — философ-богослов и поэт «французского Возрождения» 12 в. Из записей хронистов известно, что он был «знаме­нитым учителем», «блистал» к 1194, «много писал» и умер, как и его друг Тьерри Шаржрский, цистерцианским мона­хом. Из его сочинений видно, что он мог учиться у Бернар­да Сильвестра в Шартрской школе, преподавал богословие в Париже и проповедовал против катаров в Провансе. Судя по сохранившимся рукописям и инкунабулам, наиболее широкого читателя Алан имел в 15 в., когда приобрел легендарные черты; он «знал все, что человек может знать», назывался «doctor universalis»; готовясь к проповеди о Троице, увидел мальчика, вычерпывавшего Сену ракуш­кой и сказавшего, что, хотя это и долгое дело, он успеет раньше, чем Алан, объяснить тайну св. Троицы; устыдив­шись, Алан ушел к цистерцианцам и был у них пастухом, пока, сопровождая своего аббата в Рим как служка, не выдал там себя, решив важный спор с еретиками; с тех пор за ним всегда ходили два писца, которым он диктовал свои сочинения.

С именем Алана связывают толкования на пророчества Мерлина и на «Песнь песней», расхожий в 15 в. сборник пословиц (Liber parabolarum), комментарий на «Риторику к Гереннию» псевдо-Цицерона, трактат «О шести крыльях херувимов». Бесспорно, ему принадлежат 134 «Правила», «теологические максимы» как первоосновы богословской науки; сумма «Quot modis» («Различения») в форме энцик­лопедического словаря с разбором библейских понятий по трем уровням смысла; частично сохранившаяся богослов­ская сумма Quoniam homines о добродетели, грехах и зако­нах «небесного права»; первый на латинском Западе ком­ментарий к псевдо-аристотелевой «Книге о причинах»; трак­тат на злобу дня «О католической вере» («Против аль­бигойцев, валвденсрв, иудеев и сарацин», 1185 — 1200);«Книга покаяния, сиречь Исправитель и врач для всякого возраста и обоего пола»; краткое «Искусство проповеди» (Summa de arte predicatoria) с приложением 44 гомилий. Проповедь «Об умопостигаемой сфере» в духе христиан­ского платонизма Боэция описывает четыре области бытия и вида познания: чувство, воображение, разум, ум (интел­лект).

Всего известнее «светские» сочинения Алана: «Плач при­роды» (De planctu naturae, 1160—70), философско-мора-листическое видение в художественной прозе и стихах, восславление девственной души мира, оскорбляемой про­тивоестественными пороками; аллегорическая эпопея в 4300 гекзаметрах «Антиклавдиан» (как бы нечто обратное очернению героя в одной инвективе поэта 4 в. Клавди-ана) — поэтическая сумма, космическая панорама, где со­творение в небесах совершенного юноши, призванного возродить пошатнувшееся человеческое достоинство, и его бой с пороками дают автору повод подробно описать по­строенную из «свободных наук» и способностей колесницу для небесного путешествия посланца Природы, общее ми­роустройство, истечение ума и души от Бога. «Поэма о во­площении и семи искусствах» (Rhythmus de incarnatione et de septem artibus) описывает неспособность благородных искусств описать таинство вочеловечения божества. В платоническом миропонимании Алана человек призван выйти из отчуждения (alienatio), в котором его сковывает мрак невежества, и, преодолевая бессильное изумление перед величием Вселенной (mundana machina), открыть свое физическое и психическое родство с ней. Вооружен­ный своими добродетелями и способностями, опираясь на семь благородных наук (искусств) и теологическую муд­рость, человек проникает в тайны творения, у предела которых «колеблется рассудок», но, не замыкаясь в созер­цании, черпает в них силу для просветления и устроения земного бытия. Символология Алана призвана явить кос­мическое и вечное значение всего телесного и душевного состава человека; хотя плоть слаба, начало ее божественно. Возводя в образец философского метода математику, Алан стремится построить самоочевидную систему исходных терминов и правил, откуда последовательно развертыва­ется весь корпус человеческого знания. Аналогичные принципы Алан предлагает для полемической теологии и гомилетики.

Мысль Алана можно представить как развернутый ком­ментарий к Платону, Аристотелю, «герметическим» кни­гам, Боэцию, Псевдо-Дионисию Ареопагиту (через Эриуге-ну). С Шартрской школой его сближает космизм, теория мировой души, природы как заместительницы Бога, плато­ническое пифагорейство с влечением к математизму и на­учной строгости, любовь к классической античности. При­рода разумна и закономерна, мышление подвластно логике (отсюда тезис: поскольку «у авторитета нос из воска», т. е. его можно повернуть в разном смысле, его надо подкреп­лять разумными основаниями — «Против ересей»); вместе с тем «природа не знает природы своего порождения», а мысль для познания собственных истоков нуждается в вере и таинственной теологии (поднявшись к небу, кони человеческих способностей и умений начинают спо­тыкаться). Природное и мистическое познание «не различ­ны, а отличны», первое «разумением готовит веру» (intelligo ut credam), второе «верой готовит разумение» (credo ut inteUigam).

Латынь Алана поражает блеском и энергией, речь кипит контрастами, парадоксами и «этимологическими фигура­ми». Его аллегоризм имел продолжение в литературе («Ро­ман о розе»), аксиоматический метод —в комбинаторике Р. Луллия и далее Николая Кузанского, его антропология, космизм, моралистический и риторический пафос — в фи­лософии Возрождения.

Соч.: Opera omnia, MPL 210. P., 1855; Liber poenitentialis, ed. J. Longere, 2 vol. Namur, 1965.

Лит.: Гаспаров М. Л. Алан Лилльский. —В кн.: Памятники средне­вековой латинской литературы 10—12 вв. М, 1972, с. 330—347; HuUinga J. tlber die Verknupfung des Poetischen mit dem Theologischen bei Alarms de Insulis. — «Mededeel. der. k. Akad.», Afd. Letterkunde, LXXIV, B. 6. Amst., 1932; Raynaud de Loge G. Alain de Lille. Poete duXII siecle. Montreal —P., 1951.

В. В. Бибихин