«Примечательная ошибка» Декарта

На основе всего вышеизложенного становится ясно, что Лейбниц не ограничивается различением планов механицизма и философского «финализма» с последующим наложением одного на другое, но идет намного дальше, подрывая устои механицизма. Согласно Лейбницу, протяженность и движение, фигура и число оказываются в действительности только внешними определениями реальности, не дальше плана видимости.

Протяженность (Декартовы res extensa) не может быть сущностью тел, потому что ее одной недостаточно для объяснения всех свойств, присущих телам; инерции, т. е. определенного сопротивления. Это означает, что по ту сторону протяженности и движения существует нечто, обладающее не механико-геометрической природой (а значит, и не физической); напрашивается вывод, что его природа метафизична; именно она и является «силой». От такой силы происходит движение.

Лейбниц считал, что он выиграл партию у Декарта, поскольку нашел у того «физическую ошибку». Декарт действительно утверждал, что в механических явлениях постоянным остается количество движения (mV, т. е. произведение массы на скорость), т. е. «мертвая сила». По Лейбницу, это научно не доказуемо: постоянной остается кинетическая энергия («живая сила», как ее называет Лейбниц), которая определяется произведением массы на квадрат скорости (mV2).

Между тем исправление физической ошибки Декарта приводит Лейбница к очень важному философскому заключению: составные элементы реальности и ее основа представляют собой нечто, находящееся вне пространства, времени и движения, т. е. в тех самых проклинаемых «субстанциях». Таким образом, Лейбниц вновь вводит в обиход субстанции как силовые начала, но теперь в качестве так называемых метафизических точек — деятельных, духовных единиц.

К этому решению Лейбниц пришел не сразу, а после интенсивного анализа картезианства, сначала заставившего его отказаться от

Готфрид Вильгельм Лейбниц 389

Аристотеля, а затем через атомизм (вновь вспомнив Гассенди) — к преодолению влияния Декарта и восстановлению соответствующим образом продуманного, измененного и сокращенного аристотелевского понятия о субстанции.

В цитируемом ниже отрывке из «Новой системы природы» Лейбниц с образцовой ясностью показывает последовательность своих умозаключений: «Вначале, едва освободившись от ига Аристотеля, я обратился к пустому пространству и атомам — наиболее пригодным для удовлетворения воображения. Однако, изменив мнение, после долгих размышлений я убедился, что невозможно найти принцип истинного единства в одной только материи, иначе говоря, в том, что является исключительно пассивным, ибо она представляет собой всего лишь бесконечное скопление частей. Но все же множество может обрести реальность только из действительных единиц, имеющих другое происхождение и представляющих собой нечто совершенно иное, нежели точки, относительно которых несомненно, что непрерывное не может состоять из них; дабы найти эти реальные единицы, я вынужден прибегнуть к атому формальному, ибо что-либо материальное не может быть в одно и то же время и материальным, и совершенно неделимым, иными словами, обладать истинным единством. Таким образом, пришлось снова обратиться к субстанциальным формам и, так сказать, восстановить их репутацию, столь поколебленную в настоящее время, но это надо было сделать таким образом, чтобы они стали доступны пониманию и чтобы пользование ими было свободно от тех злоупотреблений, которые делались. Итак, я нашел, что природа этих форм состоит в силе; а отсюда вытекает нечто аналогичное сознанию и стремлению, и, следовательно, их нужно понимать наподобие того, как мы представляем себе душу. Но как к душе нельзя прибегать для объяснения частностей в устройстве тел животных, точно так же, я думал, нельзя прибегать к этим формам для объяснения частных проблем природы, хотя они и необходимы для установления общих истинных принципов. Аристотель называет их первыми энтелехиями. Я, может быть, более понятно называю их первичными силами (forces primitives), которые содержат в себе не только акт или осуществление возможности, но и первичную деятельность».

Лейбниц последовательно принимает на вооружение «энтелехию», обозначающую субстанцию, поскольку она содержит в себе собственную детерминацию и сущностное совершенство, т. е. собственную внутреннюю цель. Однако более типичным термином для обозначе-

390 Метафизические построения

ния первобытных сил-субстанций стало слово «монада» (от греч. monas — единица), неоплатонического происхождения (его ввел в обиход, хотя и в ином значении, еще Джордано Бруно).