5. Кондикционный иск и требование о возмещении вреда

Отграничение кондикционных обязательств от деликтных являлось и является самой сложной задачей при выяснении сферы применения кондикционных обязательств. Господствующей в науке гражданского права до недавнего времени оставалась точка зрения, согласно которой разграничение деликтного и кондикционного исков следует проводить по принципу вины:

если обогащение возникло в результате виновного поведения обогатившегося лица, предъявленный к нему иск следует рассматривать как деликтный;

если же оно явилось следствием обстоятельств, которые нельзя вменить обогатившемуся в вину, предъявленный к нему иск следует оценить как кондикционный*(692).

Камнем преткновения для отмеченного подхода являлись нормы, закрепленные в ст. 402 ГК РСФСР 1922 г. и в ч. 4 ст. 473 ГК РСФСР 1964 г. В ст. 402 ГК 1922 г. было указано, что обогатившийся за счет другого лица вследствие противозаконного или направленного в ущерб государству действия этого лица обязан внести неосновательно полученное в доход государства. Норма ч. 4 ст. 473 ГК 1964 г. гласила, что имущество, приобретенное за счет другого лица не по сделке, но в результате других действий, заведомо противных интересам государства и общества, если оно не подлежит конфискации, взыскивается в доход государства. Получалось, что неосновательное обогащение могло возникнуть в результате виновных действий обогатившегося лица. Названные правила послужили основой для вывода о парадоксальности положения, при котором общий критерий - принцип вины, положенный в основу разграничения деликтного и кондикционного исков, оказывается опровергнутым при анализе одного из частных случаев неосновательного приобретения имущества*(693).

В действительности парадоксальность заключается в другом. В указанных нормах речь шла не о кондикционных обязательствах (исках), сущность которых заключается в обязанности обогатившегося возвратить потерпевшему по его требованию неосновательное обогащение. В них говорилось об отказе (запрете) в кондикции имущества, приобретенного в результате антисоциальных действий, противоречащих основам правопорядка и нравственности. Но при отказе в кондикции нет и не может быть кондикционного обязательства. Уже римские источники давали богатый материал по данному вопросу.

Например, тот, кто стремился подкупить судью или свидетеля, или прелюбодей, уплативший заставшему его с чужой женой за молчание, или, наконец, оплативший неблаговидные поступки других лиц не могли требовать возврата уплаченных денег*(694).

Случаи отказа в кондикции имеют место и в действующем законодательстве, когда законодатель устанавливает в качестве последствия недействительности сделок конфискационные санкции (например, за умышленное совершение сделок, противных основам правопорядка и нравственности). Дача и получение взятки являются антисоциальными сделками, противоречащими основам нашего правопорядка. Поэтому взяткодатель не может по суду требовать от взяткополучателя возврата суммы взятки со ссылкой на недействительность сделки, так как подобная кондикция запрещена. Обогащение взяткополучателя подлежит взысканию в доход государства. При этом требования государства будут конфискационными, а не кондикционными, поскольку обогащение взяткополучателя произошло не за счет имущества государства, а за счет имущества взяткодателя.

В связи с этим в настоящее время отграничение кондикционного иска от деликтного по принципу вины невозможно. Во-первых, в соответствии с ï. 4 ñò. 1103 ГК нормы о неосновательном обогащении подлежат субсидиарному применению к требованиям о возмещении вреда, в том числе причиненного недобросовестным поведением обогатившегося лица. Во-вторых, очевидно, что такая форма неосновательного обогащения, как покушение на чужие права (особенно такой ее вид, как незаконное использование чужих имущественных, в том числе исключительных прав), может быть использована приобретателем умышленно, в результате виновных действий.

В сложившейся законодательной ситуации с теоретической точки зрения наиболее обоснованным представляется разграничение деликтного и кондикционного исков в зависимости от того, образуется ли на стороне правонарушителя имущественная выгода*(695). Как известно, имущественным вредом является любое уничтожение или умаление охраняемого правом имущественного блага*(696). Но сами формы уничтожения и умаления имущественных благ весьма различны. Если указанные действия происходят в форме уничтожения, порчи имущества, причинения вреда жизни или здоровью, то правонарушитель, умаляя имущественные блага потерпевшего, не обогащается за счет него, а причиняет вред. Если же умаление имущественного блага осуществлено в форме похищения, иного неосновательного присвоения имущества правонарушителем, то в результате этого правонарушитель причиняет потерпевшему убытки и одновременно неосновательно обогащается.

Обогащение правонарушителя за счет другого лица (потерпевшего) путем умаления имущественного блага последнего в форме причинения убытков - это пограничный случай для институтов, регламентирующих обязательства из причинения вреда и обязательства из неосновательного обогащения. Но в той мере, в какой обосновано отнесение к неосновательному обогащению любого случая приобретения без достаточных правовых оснований чужого имущества лицом, действовавшим невиновно, возможно и отнесение к неосновательному обогащению случаев виновного обогащения правонарушителя за счет потерпевшего путем причинения ему убытков. Данные явления однородны, ибо в обоих случаях происходит обогащение одного лица за счет другого.

Истребование убытков, причиненных в результате обогащения лица, путем предъявления кондикционного иска оправдано также тем, что данный иск в наибольшей степени обеспечивает принцип полного возмещения имущественного урона потерпевшего. В обязательствах, возникших из неосновательного обогащения, вина потерпевшего не может служить основанием для уменьшения размера его требований, в то время как в обязательствах из причинения вреда при наличии вины потерпевшего его требования могут быть не только ограничены, но и оставлены вовсе без удовлетворения (ñò. 1083 ÃÊ).

Важно также иметь в виду, что обязательство из неосновательного обогащения в случае неправомерного присвоения правонарушителем имущества потерпевшего может иметь место лишь тогда, когда объектом присвоения являются вещи, обладающее родовыми признаками, либо безналичные деньги и "бездокументарные ценные бумаги". При присвоении правонарушителем индивидуально-определенной вещи и сохранении ее в натуре потерпевший как собственник, не потерявший титула, может истребовать такую вещь путем предъявления виндикационного иска.

Кондикционный иск не может быть применен вместо деликтного, но это не исключает возможности субсидиарного применения кондикционного иска наряду с деликтным. Нормы об обязательствах из неосновательного обогащения могут субсидиарно применяться к требованиям о возмещении вреда в следующих типичных случаях. Например, делинквент некоторое время незаконно владеет вещью и в процессе использования допускает ее порчу, приводящую к утрате вещью своего хозяйственного назначения, либо уничтожает вещь. В такой ситуации он должен будет возместить собственнику вещи не только причиненный ущерб, но и неосновательное сбережение, возникшее в результате незаконного использования чужой вещи. Субсидиарное применение норм об обязательствах из неосновательного обогащения возможно также при незаконном использовании субъектом чужих исключительных прав. Такое использование может вызвать у правообладателя имущественный ущерб (например, падение объемов продаж в связи с появлением на рынке товаров, произведенных с незаконным использованием изобретения), а у пользователя чужих прав - сбережение имущества в результате неуплаты лицензионных платежей.

Таким образом, субсидиарное применение норм об обязательствах из неосновательного обогащения к требованиям, вытекающим из иных способов защиты гражданских прав, имеет достаточно четкие границы, определенные цивилистической доктриной и правоприменительной практикой. При этом невозможна конкуренция между виндикационными, договорными, деликтными и кондикционными исками*(697). Каждый из указанных способов защиты гражданских прав имеет собственное основание применения.