§ 4. Формально-логические законы и их влияние на практику квалификации преступлений

По своему содержанию процесс квалификации преступления является логическим процессом. Этот процесс протекает с использованием как индуктивных, так и дедуктивных методов познания. Установление фактических обстоятельств дела осуществляется индуктивным путем. Итоговый вывод квалификации основан на дедуктивном методе. Дедуктивное умозаключение строится по форме простого категорического силлогизма. Заключение в таком силлогизме выводится из двух суждений: общеутвердительного (диспозиция нормы) и единично-утвердительного (конкретное событие).

Истинность вывода квалификации преступления во многом зависит от соблюдения законов формальной логики. Основными из них являются: закон тождества, закон непротиворечия, закон исключения третьего и закон достаточного основания. Практическую значимость для процесса квалификации преступлений указанных логических законов отмечали многие учёные, исследовавшие логические аспекты квалификации преступлений.¹⁶

Закон тождества предполагает, что в процессе рассуждения всякая мысль должна быть тождественной самой себе. Это означает, что в процессе рассуждения о каком-либо предмете нельзя подменять этот предмет другим.

Нарушения закона тождества свидетельствуют о логических ошибках: подмене понятия или подмене тезиса. Практика квалификации преступлений показывает, что, к сожалению, указанные логические ошибки являются достаточно распространенными.

При квалификации преступления подмена понятия выражается в том, что лицо, ведущее уголовный процесс, для оценки соответствующего события использует вместо требуемого понятия иное, как правило, сходное понятие. Например, в судебной практике нередки случаи, когда незаконная переноска наркотического средства рассматривается как незаконная перевозка. Так, действия Н. по переноске наркотического средства (метадон весом 0,0189 г) с квартиры дома к другому подъезду этого же дома, где был сбыт наркотик, суд Центрального района г. Минска квалифицировал как перевозку.¹⁷ Вместе с тем Пленум Верховного Суда Республики Беларусь разъяснил, что незаконная перевозка наркотических средств представляет собой перемещение их в пространстве с использованием какого-либо транспортного средства.¹⁸ Таким образом, незаконная переноска наркотического средства хотя и предполагает его перемещение в пространстве, но не является перевозкой. Незаконная переноска не предусмотрена в ст. 328 УК в качестве альтернативного преступного деяния. В рамках ст. 328 УК незаконную переноску наркотического средства следует рассматривать как частный случай незаконного хранения соответствующего предмета.

Подмена тезиса – логическая ошибка в процессе доказательства, когда доказывается или опровергается не выдвинутое положение, а другое, и вывод распространяется на это положение.¹⁹ Так, Е. был осужден за заведомо ложный донос, совершенный из корыстных побуждений (ч. 2 ст. 400 УК). По данному делу суд правильно установил признаки основного состава ложного доноса. Е., будучи предупрежденным об уголовной ответственности за заведомо ложный донос, обратился в органы внутренних дел с заявлением о привлечении К. к ответственности за угон автомашины. Между тем, суд установил, что Е. 22 июня 2002 г. добровольно передал право управления своим автомобилем К., который совершил ДТП и повредил автомобиль, причинив Е. ущерб на сумму, эквивалентную 350 долларам США. Такое поведение Е. было обусловлено стремлением получения от родителей К. суммы ущерба, причиненного повреждением автомобиля. Данных о том, что Е. при этом стремился извлечь для себя или близких выгоду имущественного характера либо намеревался избавить себя или близких от материальных затрат, судом не было установлено. Поэтому в действиях Е. отсутствовал квалифицирующий признак заведомо ложного доноса, совершенного из корыстных побуждений.²⁰

В данном случае цель возмещения ущерба, которым руководствовалось виновное лицо, была подменена корыстным побуждением.

Закон тождества непосредственно связан с законом непротиворечия. Сущность закона непротиворечия в науке логики формулируется следующим образом: два суждения, из которых, в одном утверждается нечто о предмете мысли, а в другом то же самое отрицается об этом же предмете мысли, не могут быть сразу истинными, если эти суждения высказаны о предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении.²¹ В логике применение закона непротиворечия связывают с непременным соблюдением ряда условий: 1) сравниваемые суждения должны относиться к одному и тому же предмету; 2) эти суждения высказаны о предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении; 3) сравниваемые суждения должны быть несовместимыми.

При применении формально-логического закона непротиворечия в процессе квалификации преступлений важно понимать, что противоположные суждения не могут быть вместе истинными, однако они могут быть одновременно ложными. И в этом их отличие от противоречащих суждений.

На необходимость соблюдения требований формально-логического закона непротиворечия обращает внимание законодатель во многих нормах УПК. Буквально в одной из первых норм УПК – ч. 3 ст. 1 содержится следующее правило: «В случае противоречия между нормами настоящего Кодекса и Конституцией Республики Беларусь действуют положения Конституции». В целях устранения существенных противоречий в показаниях ранее допрошенных лиц ст. 222 УПК предоставляет следователю или дознавателю право провести очную ставку между двумя ранее допрошенными лицами, в показаниях которых имеются существенные противоречия. При наличии существенных противоречий между показаниями обвиняемого, данных при досудебном производстве, и показаниями, данными в судебном заседании, п. 1 ст. 328 УПК предусматривает возможность оглашения показаний обвиняемого, а также воспроизведения звукозаписи его показаний, видеозаписи или киносъемки допроса. При проведении судебного следствия аналогичная возможность оглашения показаний в судебном заседании предусмотрена и п. 1 ч. 2 ст. 333 УПК, если усматриваются существенные противоречия между показаниями потерпевшего и свидетеля, данных при досудебном производстве, и показаниями, данными в судебном заседании. Согласно ст. 390 УПК приговор признается не соответствующим фактическим обстоятельствам уголовного дела, в частности, если при наличии противоречивых доказательств, имеющих существенное значение для выводов суда, в приговоре не было указано, по каким основаниям суд принял одно из этих доказательств и отверг другие доказательства, либо выводы суда, изложенные в приговоре, содержат существенные противоречия, которые повлияли или могли повлиять на решение вопроса о виновности или невиновности обвиняемого, на правильность применения уголовного закона или определение меры наказания.

К сожалению, требования ст. 390 УПК не всегда соблюдаются в практике. Показательным является следующее дело. К. был признан виновным в незаконных с целью сбыта приобретении, хранении, перевозке и незаконном сбыте наркотических средств. В подтверждение виновности осужденного суд сослался на показания свидетеля Б., выступавшего покупателем наркотического средства, показания сотрудников органов внутренних дел, проводивших оперативные эксперименты, а также показания понятых, участвовавших при проведении оперативно-розыскных мероприятий. Но приведенные доказательства имели ряд существенных противоречий, которые при рассмотрении дела судом не были выяснены. Например, из обоих протоколов оперативных экспериментов, следовало, что лицо, продавшее Б. наркотическое средство, стояло спиной к автомобилю, в которой находилась оперативная группа, поэтому разглядеть данное лицо не представлялось возможным. В то же время сотрудники органов внутренних дел утверждали, что обвиняемый – это тот самый парень, который продавал наркотическое средство Б. На чем основан их вывод, судом не было выяснено. По материалам дела не было также ясно, по каким признакам понятые определили, что наркотическое средство продавал именно К. (оперативный эксперимент проводился в тёмное время суток). При рассмотрении этого дела не были учтены показания свидетелей Т. и М., а также самого подсудимого К. о том, что К. не мог находиться 2 ноября 2005 г. в месте проведения оперативного эксперимента, поскольку в этот период времени проводил вечер в доме М. Кроме того, судом с достоверностью не было выяснено, представлены ли были на экспертизу именно те объекты, которые были получены при проведении оперативных экспериментов, хотя описание пакетов и свертков, якобы добровольно выданных Б., не в полной мере соответствует описанию объектов, поступивших для производства экспертизы. При таких обстоятельствах президиум Витебского областного суда по протесту заместителя Председателя Верховного Суда отменил приговор суда Октябрьского района г. Витебска в отношении К.²²

Закон непротиворечия связан с другим формально-логическим законом – законом исключённого третьего. Суть закона исключённого третьего была сформулирована ещё Аристотелем: «Равным образом не может быть ничего промежуточного между двумя членами противоречия, а относительно чего-то одного необходимо, что бы то ни было одно либо утверждать, либо отрицать».²³

При квалификации преступлений закон исключённого третьего служит решению важной правоприменительной задачи: подпадает ли соответствующее поведение под признаки соответствующего состава преступления, описанного в уголовно-правовой норме. А.А. Тер-Акопов верно по этому поводу отметил: «Фактически процесс квалификации преступлений состоит из последовательного применения закона исключённого третьего на каждом этапе квалификации: является данное лицо субъектом данного преступления или нет, совершено преступление умышленно или нет… и т. д.? По этому закону строится, как видим, программа квалификации преступлений».²⁴

На принципе «или-или» («либо-либо») основан по сути весь процесс квалификации преступлений. Следственная и судебная практика постоянно сталкивается с альтернативами: было общественно опасное деяние или нет, находился на месте преступления подозреваемый или не находился, виновно или невиновно лицо, совершившее соответствующее деяние, были в наличии или нет иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения уголовного дела. В соответствии со ст. 88 УПК орган, ведущий уголовный процесс, устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу. И ничего третьего здесь не предполагается.

Применение закона исключённого третьего в процессе квалификации преступлений требует от правоприменителя глубоких знаний уголовно-правовых признаков соответствующих видов преступлений, и критериев, позволяющих провести отграничение между смежными или сходными преступлениями. Пробелы в знаниях неизбежно влекут логические ошибки в выборе уголовно-правовой нормы, подлежащей применению. Так, по приговору Гродненского областного суда Б. признан виновным в том, что после совместного распития спиртных напитков избил несовершеннолетнюю М. и, используя ее беспомощное состояние, изнасиловал. Непосредственно после изнасилования Б. подверг потерпевшую избиению руками, ногами и палкой, а затем затащил её в реку, опустил голову в воду и, наступив ногой на шею, удерживал под водой до тех пор, пока потерпевшая не скончалась на месте преступления. Содеянное Б. суд квалифицировал по ч. 2 ст. 166 УК, п.п. 2, 6, 7, 8 ч. 2 ст. 139 УК. Квалифицируя совершённое Б. убийство как сопряжённое с изнасилованием и с целью скрыть другое преступление (п.п. 7, 8 ч. 2 ст.139 УК), суд мотивировал это тем, что убийство потерпевшей он совершил, как достоверно установлено по делу, непосредственно после изнасилования и с целью его сокрытия. Такую квалификацию действий Б. (п.п. 7, 8 ч. 2 ст. 139 УК) нельзя признать обоснованной, поскольку суд тем самым установил, что потерпевшая лишена жизни дважды: один раз в процессе совершения изнасилования и второй раз – с целью сокрытия этого преступления.²⁵

Противоречивость квалификации преступления в данном случае можно было разрешить только с использованием логического закона исключённого третьего. Противоречивые суждения достаточно часто формулируются в соответствующих процессуальных решениях, выносимых органами, ведущими уголовный процесс. Установление истины в кассационной или надзорной судебной инстанции фактически происходит при использовании формально-логического закона исключённого третьего. Например, органами предварительного следствия Л. обвинялся в том, что при следовании на автомашине к месту службы в караул не обеспечил сохранность выданного ему для служебного пользования снаряженного 30 боевыми патронами магазина к автомату АК-74, что привело к утрате магазина. Но приговором Борисовского межгарнизонного военного суда от 10 июля 2000 г. рядовой Л. оправдан по п. «г» ст. 239 УК 1960 г. за отсутствием в его действиях состава преступления. Оправдывая Л. суд указал, что Л. правила сбережения магазина и боеприпасов не нарушил, а его утрата стала следствием стечения случайных обстоятельств: движение автомашины по ухабистой дороге, изношенность подсумка, а также наличие щели между бортом и тентом в месте расположения Л. в кузове автомашины. Но при рассмотрении дела по протесту заместителя Генерального прокурора Республики Беларусь военная коллегия Верховного Суда протест удовлетворила, указав следующее. Утрата Л. магазина с 30 боевыми патронами явилась следствием грубого нарушения им требований ст. 96 Временного Устава гарнизонной и караульной служб, ст. 13 и 159 Временного Устава внутренней службы, а также приказа министра обороны РБ № 300 от 27 мая 1996 г., обязывающих военнослужащих обеспечивать сохранность вверенных им для служебного пользования вооружения и военного имущества.²⁶

Грубым нарушением закона исключённого третьего является применение в практике избыточной квалификации. Так называемая «квалификация с запасом» достаточно часто проявляется при вменении обвиняемому идеальной совокупности преступлений, хотя для этого «третьего было не дано». Так, по приговору суда К. был признан виновным в умышленных действиях, грубо нарушающих общественный порядок и выражающих явное неуважение к обществу, сопровождающихся применением насилия, совершенных с применением предметов, используемых в качестве оружия, а также в умышленном причинении тяжкого телесного повреждения, опасного для жизни, совершенном из хулиганских побуждений, и осуждён по ч. 3 ст. 339 и п. 7 ч. 2 ст. 147 УК. Заместителем Председателя Верховного Суда в президиум Гомельского областного суда был принесен протест об изменении приговора суда первой инстанции – исключении из него указания об осуждении К. по ч. 3 ст. 339 УК. По данному делу суд, правильно установив фактические обстоятельства совершённого общественно опасного деяния, дал ему неверную юридическую оценку. Материалы дела показывали, что К., будучи в состоянии алкогольного опьянения, во дворе жилого дома из хулиганских побуждений нанёс один удар А. в область лица, после чего тот упал на землю. Продолжая свои преступные действия, К. нанес потерпевшему не менее десяти ударов деревянной палкой по различным частям тела, причинив ему телесные повреждения, относящиеся к категории тяжких по признаку опасности для жизни. Как было видно из обвинения, предъявленного К. и признанного доказанным судом, одни и те же противоправные действия осужденного были квалифицированы дважды: по ч. 3 ст. 339 и п. 7 ч. 2 ст. 147 УК.²⁷ По данному делу квалификация действий осужденного по ч. 3 ст. 339 УК была излишней, поскольку умышленное причинение тяжкого телесного повреждения, совершённое из хулиганских побуждений, не образует идеальной совокупности преступлений.

В процессе квалификации преступлений особое значение приобретает формально-логический закон достаточного основания. В формальной логике сущность этого закона определяют следующим образом: всякая законченная мысль может считаться истинной только в том случае, если известны достаточные основания, в силу которых она считается истинной (т.е. всякая истинная мысль должна иметь достаточное обоснование).²⁸

Требования формально-логического закона достаточного основания относительно обоснованности суждений и его функциональная направленность на поиск нужных оснований имеют непосредственное отношение к квалификации преступлений. Положения о доказанности, обоснованности, мотивированности выносимых решений закреплены в уголовно-процессуальном законодательстве Республики Беларусь в качестве основополагающих начал уголовного процесса. Так, в соответствии с ст. 36 УПК следователь обязан принимать все меры по всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств уголовного дела; осуществлять уголовное преследование лица, в отношении которого собраны достаточные доказательства, указывающие на совершение им преступления. Согласно ч. 7 ст. 105 УПК достаточными признаются доказательства, когда их совокупность позволяет установить обстоятельства, подлежащие доказыванию по уголовному делу. При этом все сомнения в обоснованности предъявленного обвинения в соответствии с ст. 16 УПК толкуются в пользу обвиняемого.

Объем требований о «достаточном обосновании» формулируется уголовно-процессуальным законом по-разному для соответствующих стадий производства по уголовному делу. Так, пункт 1 ст. 167 УПК в качестве основания к возбуждению уголовного дела называет наличие достаточных данных, указывающих на признаки преступления, при отсутствии обстоятельств, исключающих производство по уголовному делу. Статья 240 УПК основанием для вынесения постановления о привлечении соответствующего лица в качестве обвиняемого называет наличие достаточных доказательств, дающих основания для предъявления лицу обвинения в совершении преступления. Одним из важных вопросов, подлежащих разрешению прокурором по уголовному делу, поступившему для направления в суд, согласно п. 3 ст. 263 УПК является вопрос о том, обосновано ли предъявленное обвинение имеющимися в уголовном деле доказательствами. Требования об обоснованности расширяются при вынесении обвинительного приговора. Согласно ч. 2 ст. 350 УПК приговор признается обоснованным, если он постановлен на основании лишь тех представленных суду доказательств, которые всесторонне, полно и объективно исследованы в судебном заседании. В соответствии ч. 1 ст. 356 УПК обвинительный приговор постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность обвиняемого в совершении преступления подтверждена совокупностью исследованных судом доказательств. Приговор не может быть основан на предположениях.

К сожалению, процессуальные решения, выносимые органами, ведущими уголовный процесс, не всегда достаточно мотивированы, в них отсутствуют обоснование квалификации преступления и юридическая аргументация принятого решения. На этот негативный момент правоприменительной деятельности неоднократно обращалось внимание высшей судебной инстанцией Республики Беларусь.²⁹

Как показывает практика закон достаточного основания часто нарушается при установлении и оценке фактических обстоятельств дела. Так, по делу Е. виновность Е. в убийстве Д. обосновывалась органами предварительного следствия показаниями потерпевшей М., свидетелей Е-ко, И., П., Ш., протоколами осмотра места происшествия, предметов, опознания, проверки показаний обвиняемой с выходом на место происшествия, заключениями судебно-медицинского эксперта. Между тем как было установлено в суде потерпевшая и свидетели в своих показаниях не изобличали осужденную в совершении противоправных действий в отношении Д. и из анализа их показаний нельзя сделать вывод о виновности Е. в убийстве Д. Кроме того, показания Е. противоречили данным протокола осмотра места происшествия, а заключение судебно-медицинского эксперта не было оценено в совокупности с другими доказательствами.³⁰

В процессе квалификации преступления важным является понимание юридически значимых признаков конкретных видов преступлений. Закон достаточного основания имеет своё применение и в процессе понимания, усвоения правоприменителем смысла уголовно-правовой нормы (норм). Особое значение в этом случае имеет толкование норм высшей судебной инстанцией, которое обосновывает для нижестоящих судов квалификацию соответствующего преступления. Например, в следственно-судебной практике возникал вопрос о том, следует ли причинение смерти по неосторожности при умышленном нанесении тяжкого телесного повреждения в состоянии аффекта квалифицировать по ч. 3 ст. 147 УК. Пленум Верховного Суда Республики Беларусь по данному вопросу дал разъяснение, согласно которому такие действия подлежат квалификации только по ст. 150 УК. Обоснована эта позиция была тем, что положения ст. 31 УК не предполагают какой-либо дополнительной квалификации за причинение смерти по неосторожности, если виновное лицо действовало в состоянии физиологического аффекта.³¹

Необходимо отметить, что нарушение при квалификации преступления одного из рассматриваемых формально-логических законов, как правило, влечёт ошибочное применение другого логического закона. К сожалению, такие ошибки допускаются даже на уровне высшей судебной инстанции. Показательным является следующее уголовное дело. По приговору суда Ш. был осуждён за уклонение от уплаты налогов, повлекшем причинение ущерба в особо крупном размере (ч. 2 ст. 243 УК). В протесте заместителя Генерального прокурора был поставлен вопрос об изменении приговора, исходя из следующего: Ш. в одном случае действовал как частное лицо, а в другом – как должностное лицо, и между происшедшими событиями имеется значительный разрыв во времени, отличаются способы уклонения от уплаты налогов, что не свидетельствует о едином умысле на причинение ущерба. На этом основании в протесте был сделан вывод о том, что в данном случае имелось два самостоятельных эпизода, подлежащих квалификации по ч. 1 ст. 243 УК. Однако судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Республики Беларусь 5 декабря 2003 г. протест оставила без удовлетворения по следующим основаниям. Согласно правоположениям судебной практики под ущербом при уклонении от уплаты налогов надлежит понимать не величину самого объекта налогообложения, скрытого или заниженного виновным, а сумму налога, которую ему следовало уплатить. Как установлено материалами дела, Ш. при декларировании доходов, связанных с покупкой автомашины в 2000 г., представил в налоговую инспекцию расписки о займе денег у граждан на сумму 6 млн руб. Следствием и судом доказано, что указанных денег Ш. в долг не занимал, а получил эту сумму из неустановленных источников дохода. Однако указанную сумму сокрыл от налогообложения, чем причинил ущерб государству в размере 1554704 руб. Кроме того, Ш., будучи директором ООО «Селена», с октября 2001 г. по октябрь 2002 г., реализовал через сеть магазинов телевизоры, выручку от которых умышленно не отражал в бухгалтерском учёте предприятия, причинив ущерб государству в виде неуплаты налога на добавленную стоимость в сумме 8747582 руб. и налога на прибыль на сумму 7927387 руб. Указанные действия свидетельствуют о том, что при покупке автомашины, и при продаже телевизоров Ш. преследовал цель уклонения от уплаты налогов, то есть действовал с прямым умыслом. Разрыв во времени правового значения не имеет, поскольку квалифицирующим признаком данного вида преступления является причинение ущерба. Общая сумма превышает особо крупный размер. Учитывая, что субъектом преступления является как физическое, так и должностное лицо, судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Республики Беларусь сделала вывод о том, что содеянное Ш. было правильно квалифицировано судом по ч. 2 ст. 243 УК.³²

По данному уголовному делу нет сомнений в обоснованности выдвинутого судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда Республики Беларусь положения о том, что под ущербом при уклонении от уплаты налогов следовало понимать не величину самого объекта налогообложения, скрытого или заниженного виновным, а сумму налога, которую следовало уплатить Ш. Эта позиция судебной практики была закреплена в пункте 11 утратившего силу постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 13 марта 1997 г. № 5 «О практике применения судами законодательства по делам о сокрытии, занижении прибыли и доходов».³³ Данный подход в исчислении ущерба соответствует смыслу нормы, содержащейся в ст. 243 УК, и сохраняется до настоящего времени в судебной практике. Однако свой вывод судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда построила на подмене тезиса: наличие общей цели и прямого умысла на уклонение от уплаты налогов по двум эпизодам послужило основанием для суммирования неуплаченных налогов и констатации ущерба в особо крупном размере. Логическая ошибка в использовании закона тождества закономерно вызвала нарушения закона непротиворечия. Вывод судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда противоречит пониманию продолжаемого преступления, под которым в судебной практике и доктрине уголовного права понимают преступление, складывающееся из ряда тождественных преступных действий, направленных к общей цели и составляющих в своей совокупности единое преступление.³⁴ В протесте правильно было обращено внимание на то, что способы уклонения в этом случае были разными, т.е. не тождественными. Кроме того, не учтена была и направленность умысла лица. По второму эпизоду виновный действовал не в своих личных интересах, а в интересах субъекта хозяйствования. Совокупность логических ошибок в конечном итоге привела к необоснованным выводам суда.

Следует отметить, что сами по себе формально-логические законы не позволяют нам в процессе квалификации преступления определить, какие конкретно основания для соответствующего вывода являются достаточными, какое именно из двух противоположных или противоречивых суждений, формулирующих обвинение, истинно. Однако эти законы объясняют недопустимость подмены понятий в процессе квалификации преступления; исключают совмещение обстоятельств, свидетельствующих о разных несовместимых явлениях; определяют рамки, в пределах которых может быть установлено объективно истинное суждение; они дисциплинируют наше мышление, направляя его на поиск достаточных оснований, которые обеспечивают обоснованность вывода о квалификации преступления.