3. Феномен Чикатило

Долгий кровавый путь

О Чикатило написано много—даже слишком мно­го—книг, статей, заметок, кратких сообщений, снима­ется фильм. В самом интересе к этому необычному

245

убийце ничего странного нет: в нашей истории еще не было столь кровавого преступника, который без­наказанно, в одиночку орудовал почти 12 лет, зверски расправившись с пятьюдесятью тремя женщинами и подростками. Но нас не может не насторожить такой факт.

Не считая заметок о фактах злодеяний Чикатило и ходе суда, над ним, подавляющее большинство пуб­ликаций о нем не более чем обывательское чтиво. Оно рассчитано на самый примитивный, невзыскательный вкус, на то, чтобы попугать читателя, показать нечто страшное да и помочь скоротать время в обществен­ном транспорте. Подспудно, конечно, в этих публика­циях содержится призыв к человеческой осторожности и осмотрительности, справедливый упрек в адрес пра­воохранительных органов, их непрофессиональности и нерасторопности, но именно подспудно, глухо, и да­леко не каждый сможет все это уловить за нагромож­дением ужасов. Более того, безуспешно было бы в пе­чатной «чикатиловской» серии искать сравнительно внятное объяснение того, что в действительности пред­ставляет собой монстр, почему он появился, что скры­вается за его поступками, которые не могут не вызы­вать гнев и отвращение любого человека, в чем смысл этих поступков, ради чего они совершались.

А ведь как раз это самое главное! Как бы ни живописали деяния Чикатило (с приписыванием, к слову сказать, многих деталей), как бы ни стращали читателя, в «посвященных» ему книгах и статьях нельзя найти ответа ни на один из поставленных выше вопросов. Между тем ответы на них представляют собой не только академический интерес и не призваны удовлетворять лишь научную любознательность. Ответы нужны прак­тике, они необходимы для того, чтобы не появлялись новые чикатило, а жертвы не исчислялись бы десятками.

Мы предполагаем проанализировать личность и поступки именно Чикатило, поскольку у него можно обнаружить черты, характерные для всех таких чудо­вищных преступников. Тщательное изучение поможет понять это необыкновенно сложное явление в целом, его истоки, тайные механизмы и пружины, смысл и роль которых непонятны и самим убийцам. Делать это при помощи традиционных для нашей криминоло­гии социологических позиций, используя демографи­ческие, правовые и иные сведения того же порядка,

246

здесь заведомо бессмысленно. Мало что может дать и обычное психологическое исследование, ориентиро­ванное на выявление и описание отдельных личност­ных особенностей и их совокупности, поскольку они могут быть присущи не только «серийным» сексуаль­ным убийцам, но и законопослушным гражданам. Наиболее продуктивными представляются психоана­литические подходы и методы, направленные на выяв­ление бессознательных мотивов и глубинных личност­ных смыслов поведения, связей между детством и ны­нешними поступками, осмысление всей жизни убийцы и его отдельных преступных действий на символиче­ском уровне.

Мы не будем вникать в отдельные эпизоды пре­ступлений Чикатило и подробно описывать их. Это уже давно сделано и мы отсылаем читателя к соот­ветствующим книгам и статьям. Попытаемся объяс­нить необъяснимое—людоедские действия преступни­ка, чьи поступки буквально потрясли людей. Но преж­де всего расскажем о нем самом—с его слов и по материалам уголовных дел. Собственно, без такого рассказа не обойтись, без него нельзя понять его и его жизнь.

Отечественный потрошитель—Чикатило Андрей Романович—родился в Сумской области. Родителям к моменту его рождения было более 30 лет. Отец по характеру был активным, деятельным, «боевым», час­то рассказывал сыну о войне, о том, как он был в концлагере, при этом плакал. Мать—мягкая, доб­рая, религиозная.

Детство его проходило в тяжелых условиях, семья голодала. До 12-летнего возраста страдал ночным эну­резом, в школьные годы дважды лечился по поводу ушибов головы. С детства был робким, замкнутым, стеснительным, близких друзей не имел, отличался мечтательностью, впечатлительностью и склонностью к фантазированию. Порой с ужасом вспоминал окро­вавленные куски мяса, лужи крови, части трупов, кото­рые он видел во время войны. В период голода в 1946—1947 гг. опасался, что его тоже могут украсть и съесть, не отходил далеко от дома. Однажды в дет­стве видел, как мать вправляла сестре выпавшую пря­мую кишку и обрабатывала область половых органов, испытал чувство неприязни, в дальнейшем, вспоминая этот эпизод, долго испытывал страх.

247

Учеба давалась с большим трудом, приходилось много времени уделять домашним занятиям. Оставал­ся замкнутым, необщительным, сдержанным, молча­ливым, «отчужденным», «в нем было что-то оттал­кивающее», считали окружающие, участия в общих играх не принимал. Являлся объектом насмешек и из­девательств после того, как одноклассники заметили, что во время мочеиспускания у него не открывается головка полового члена, стали дразнить «бабой». Пе­реживал из-за близорукости, опасался, что его будут дразнить очкариком. Много времени уделял обще­ственной работе, был председателем учкома, бессмен­ным редактором стенгазеты, чертил плакаты и табли­цы для оформления классных комнат. В 12—13 лет решил написать бесконечный ряд чисел, считал, что выполняет творческую работу. Вместе с тем, мог легко отказаться от нее на несколько дней, если была ин­тересная книга или неотложные поручения пионерской организации. В 7—8-м классе рисовал атлас городов и областей СССР, куда из газет выписывал названия районов, которые входят в различные области. В учеб­нике географии над каждой страной указывал имя генсека компартии, так как считал, что вскоре победит коммунизм во всем мире и они станут правителями этих стран.

Много читал, больше всего нравились книги о пар­тизанах, боготворил «Молодую гвардию», после про­чтения романа появилась почти зримая мысль о том, как он берет «одинокого языка», и, выполняя приказ командира, связывает и бьет его в лесу. В более стар­шем возрасте читал труды Маркса, Энгельса, Ленина.

С девочками не дружил, всегда сторонился их. Вле­чения к сверстницам не испытывал, считал, что это «позорно». Написал клятву о том, что никогда в жизни не дотронется до чьих-либо половых органов, кроме своей жены. Считал, что науки и труд—единственное средство, чтобы избавиться от «низменных побужде­ний» и преодолеть свою «неполноценность». В 17 лет из любопытства совершил акт мастурбации, который происходил на фоне ослабленной эрекции, продолжал­ся около 5 минут и сопровождался бледными, неяр­кими оргастическими переживаниями. С 17-летнего возраста отмечает спонтанные утренние эрекции. В 10 классе влюбился в девочку-сверстницу, нравилась ее мягкость, женственность, ко в присутствии девушек

248

робел, терялся, не знал, о чем с ними говорить, мечтал о такой любви, о которой пишут в книгах. Однажды, когда вечером в селе обнимались парни и девушки, он тоже «из интереса» обнял девушку, которая ему нрави­лась, когда она стала в шутку вырываться, произошло семяизвержение, хотя полового возбуждения до этого не испытывал.

После школы не прошел по конкурсу на юридиче­ский факультет МГУ, поступил в училище связи. По комсомольской путевке уехал работать на Северный Урал, работал на линейно-техническом узле связи. Об­ращал на себя внимание крайней неряшливостью в одежде. Неоднократно пытался совершить половые акты с различными женщинами, но из-за слабости эрекции попытки были неудачными. Впервые появи­лись периоды сниженного настроения, если раньше он обычно был бодрым, жизнерадостным, целеустрем­ленным, то с 18—19-летнего возраста стал часто заду­мываться о своей неполноценности, переживал, что он «не такой, как другие», порой возникали мысли о са­моубийстве. Продолжал много учиться, поступил на заочное отделение электромеханического института. Поступление в вуз оценивал как реванш за свою не­удачную жизнь. Несмотря на периодические спады настроения, оставался активным, считал, что должен посвятить жизнь строительству коммунизма.

Боролся с несправедливостью, писал жалобы, если сталкивался с какими-либо недостатками или сб слу­чаями неправильного к себе отношения. С 1957 по 1960 гг. служил в войсках КГБ, вступил в партию. Переживал из-за насмешек сослуживцев по поводу женской талии и груди, очень этого стеснялся, в армии же имел первые пассивные гомосексуальные контакты, по его словам насильственные. Изредка мастурбиро­вал, при этом эрекции полового члена не было, се­мяизвержение сдерживал, так как считал, что это вред­но. Половое возбуждение изредка возникало во время занятий физкультурой, когда лазил по канату, однако всегда подавлял его, эрекций в эти моменты также не возникало. Когда сослуживцы предлагали позна­комить с какой-нибудь женщиной, отказывался, пред­почитая читать общественно-политическую литерату­ру и слушать радио. Ухаживая в 25-летнем возрасте за девушкой, производил на нее впечатление ласко­вого, доброго, нежного влюбленного, он никогда не

249

применял насилия; дважды, при попытке совершения полового акта, потерпел неудачу. Когда девушка шутя стала вырываться от него, при отсутствии эрекции произошло семяизвержение. Переживал из-за своей не­удачи, испытывал тоску, возникали мысли о само­убийстве, так как считал, что девушка расскажет всем, что он импотент. В дальнейшем, «чтобы избежать позора», решил уехать из села.

С 27 лет состоит в браке. С будущей женой позна­комился с помощью своих родственников. В семье обычно жена «командовала всем», а ему нравилось ей подчиняться и во всем ее слушаться. Жена характери­зует его замкнутым, немногословным; он очень любил детей, много играл с ними. Хотел иметь много детей, после аборта расстроился, ругал ее, говорил, что врачи разорвали и убили его ребенка. Несколько раз у него наблюдались обморочные состояния, когда приходил в себя, самочувствие его было нормальным. С первых дней их совместной жизни жена отмечала у него поло­вую слабость, он не мог совершить половой акт без ее помощи. До 1984 г. он совершал с ней половые акты не чаще одного раза в 2—3 месяца, на протяжении последних 6—7 лет в интимные отношения не вступал, если она выражала недовольство, устраивал скандалы.

Сын Чикатило сообщил, что отец его всегда был экономен, скуповат, равнодушен к красивым вещам, в то же время не мог расстаться со старым ненужным хламом. Характеризует его честйым, порядочным, «справедливость для него была превыше всего». Мно­го времени отдавал работе, очень редко использовал положенные ему отпуска, при этом говорил, что «без него работа встанет, с ней не справятся, без него не обойдутся», для своих детей он был самым уважаемым человеком. Вместе с тем сосед сообщил, что когда его сын подрос и учился в 7—8-м классе, относился к отцу презрительно, называл «козлом», иногда даже бросал­ся на него драться, однако Чикатило на это никак не реагировал. Со слов сына известно также, что его отец очень боялся крови, при виде ее бледнел, казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Дочь также характери­зует его добрым, спокойным, он имел страсть читать газеты и смотреть телевизор, очень любил детей. Пер­вый зять говорит о нем как о добром, сильном, умном, отзывчивом, честном, эрудированном человеке, особо отмечает его отношение к детям — без всякого напуска

250

и фальши, он их никогда не бил, не наказывал. Двоюродная сестра, а также родственники его и его жены характеризуют его спокойным, нормальным человеком.

До 1970 г. Чикатило работал на предприятиях свя­зи. Был замкнутым, необщительным, особым приле­жанием в работе не отличался, в нем было «что-то такое, что вызывало неприязнь». В то время у него отмечались периоды, когда чувствовал себя легко, рас­кованно, «мог хохотать до слез», охотно выступал на политинформациях, нравилось, что его слушают, что он может быть интересен окружающим. Эти периоды были связаны с отношением к нему окружающих. По­рой, наоборот, он был мрачным, не хотел ни с кем разговаривать. Продолжал уделять много времени об­щественно-политической деятельности, читал газеты и журналы, сам писал заметки в местные газеты.

После окончания Ростовского университета (фило­логического факультета) работал в различных учебных заведениях. Первое время работал с большим интере­сом и желанием, тщательно готовился к занятиям, однако не мог обеспечить порядок на уроках, ученики издевались над ним, открыто курили в классе. Были случаи, когда он, возвращаясь после урока в учитель­скую, терял сознание. Переживал из-за того, что не справляется с педагогической деятельностью, плохо спал по ночам, испытывал чувство «внутреннего на­пряжения и дискомфорта». По отзывам коллег, был «какой-то странный», вяловатый, замкнутый, отноше­ния с детьми у него не ладились. Ученики прозвали его «Антенна» за то, что он мог простоять целый урок, заложив руки за спину и ничего при этом не говоря, серьезно его не воспринимали, посмеивались над ним, казалось, что он «не на своем месте», единственным его увлечением было чтение газет.

После прекращения педагогической деятельности с 1981 г. по июль 1984 г. работал инженером. К выпол­нению служебных обязанностей относился пассивно, инициативы не проявлял, в коллективе авторитетом не пользовался, был замкнутым, очень скрытным, его все недолюбливали. Продвижение его по должности объ-яснялрсь отсутствием сотрудников, а не его деловыми качествами. Когда находился на работе, создавалось впечатление, что ничего не делает, постоянно что-то рисовал в блокноте или на листе бумаги. Иногда

251

удавалось увидеть, что рисует крестики или само­летики. Имели место случаи, когда засыпал на работе; «в нем проявлялась внутренняя напряженность». В 1983—1984 гг. .в ГК КПСС рассматривались его жалобы — о неправильном наложении партвзыскания, о гонениях на работе, о неправильном отношении со стороны руководства предприятия. В 1984 г. ис­ключен из КПСС в связи с привлечением к уголовной ответственности за хищение. В следственном изоля­торе вступал в гомосексуальные пассивные контакты. Считал, что конфликты с начальством по работе были у него постоянно, но он не мог ругаться и спорить, поэтому писал жалобы, якобы из-за этого против него в 1984 г. и было сфабриковано уголовное дело. В 1990 г. он неоднократно обращался в ГК КПСС с жалобами об имеющихся нарушениях в строите­льстве гаражей. Со слов испытуемого, лица ассирий­ской национальности за взятки добились строитель­ства гаражей прямо у него под окнами. После его неоднократных жалоб и попыток «вывести их на чис­тую воду», стал замечать, что за ним следит «ас­сирийская мафия» — постоянно видел на улице и около своего дома их машины, опасался, что будет сбит ими, дома запирался на все замки, не открывал никому дверь, не убедившись, что пришли свои.

С 1985 по январь 1990 г. работал в бюро цветного металлопроката, со своими обязанностями не справ­лялся, неоднократно подвергался дисциплинарным взысканиям, товарищей не имел. Последнее место работы испытуемого — отдел внешней кооперации РЭВЗ. Зарекомендовал себя как посредственный, но исполнительный работник, к порученным заданиям относился старательно, однако из-за слабого зрения и некоторой рассеянности зачастую требовалось в письменной форме излагать суть задания. В от­ношении сотрудников был вежлив, предупредителен, стеснителен.

Одна из свидетельниц показала, что в 1979 или 1980 г. Чикатило пригласил ее в гости и предложил ей совершить с ним половой акт, на что она согласилась; каких-либо извращений она у испытуемого не отмети­ла. Осенью 1982 г. он в течение непродолжительного времени поддерживал интимные отношения с Д., они заключались в том, что он целовал ее половые органы и от этого получал сексуальное удовлетворение.

252

Ряд сотрудников и учащихся подчеркивали его «не­здоровый интерес к девочкам»; он к ним прижимался, стремился дотронуться. Постоянно, где бы ни нахо­дился, ощупывал свои половые органы. Друзей прак­тически не имел, за исключением нескольких человек дома у него никто не бывал, с соседями был малораз­говорчив. Уже с 1973 г. было известно, что в школе он «приставал» к уборщицам и ученицам, соседи видели, как он приводил домой двух девочек. Когда его пле­мяннице было 5—6 лет, он, оставшись с ней наедине, дотрагивался до ее половых органов, а в дальнейшем неоднократно уговаривал ее вступить с ним в половую связь. Был замечен в совершении сексуальных дей­ствий с детьми, живущими по соседству.

Сослуживцы часто видели его на железнодорожном вокзале, однако он проходил мимо, делая вид, что не узнавал их. В поезде и на вокзале никогда не стоял на месте, все время ходил, как бы в поисках кого-то. Сосед также часто встречал его в электричке, Чикатило ходил по вагонам, было впечатление, что он кого-то ищет.

Чикатило пояснил, что еще когда работал воспита­телем в СПТУ, у него постепенно сформировалась потребность «удовлетворять свои половые инстинкты по-разному». Первый эпизод, когда он дотрагивался до половых органов одной из учениц на пляже, объяс­няется не желанием получить половое удовлетворение, а «минутным порывом», «интересом»: увидев, что де­вочка зашла далеко в воду, стал выгонять ее и при этом несколько раз дотронулся до ее ягодиц. Когда она стала кричать, возникло желание, чтобы она за­кричала громче, появилось возбуждение; семяизверже­ние произошло без эрекции. После этого почувствовал облегчение, успокоение, улучшилось настроение. В дальнейшем, оставшись после уроков наедине с од­ной из учениц, внезапно почувствовал возбуждение и одновременно раздражение из-за того, что она была «ленива и туповата». Несколько раз ударил ее по ягодицам, пытался залезть под одежду, когда она вы­рывалась, произошло семяизвержение.

Постепенно почувствовал, что у него появилась потребность в сексуальных контактах с детьми. Полу­чал сексуальное удовлетворение также от того, что в общественном транспорте прижимался к молодым девушкам и женщинам. Девочки же привлекали все

253

время: хотелось их щупать, щипать. Когда работал в СПТУ, летом иногда звал их к себе в квартиру, трогал их половые органы, шлепал по ягодицам, это приводило в состояние возбуждения, но не всегда при­носило половое удовлетворение. Специально не искал детей, но, если представлялся случай, не упускал его. Когда оказывался в интимной обстановке с детьми, им овладевала «какая-то необузданная страсть», потом стыдился своего поведения. Первое убийство, совер­шенное в 1978 г., объясняет тем, что незадолго до случившегося был избит учениками, опасался, что на него в любой момент могут наброситься и повторить избиение или даже убить. Стал носить в кармане или портфеле перочинный нож.

Случайно встретив на улице маленькую девочку, почувствовал возбуждение, захотел увидеть ее поло­вые органы, в этот момент ощущал сильную дрожь, отведя ее в укромное место, набросился, стал рвать одежду, зажимал рот и сдавливал горло, чтобы не было слышно крика; остановиться в этот момент уже не мог. Вид крови привел его в еще большее возбужде­ние, произошло семяизвержение, испытал яркий, выра­женный оргазм и сильнейшую психическую разрядку, «как будто освободился от цепей». Вместе с тем пони­мал, что совершил убийство, сбросил труп в реку. В последующем опасался выходить по вечерам из до­ма, чтобы не повторить подобные действия, постоянно вспоминал, «как залез руками в половые органы девоч­ки», а когда оказывался в уединенном месте, тяга вновь пережить подобные ощущения усиливалась. Второй эпизод произошел в 1981 г. с девушкой, кото­рая на автовокзале подходила к мужчинам и пред­лагала вступить в половую связь за деньги или спирт­ное. Вместе пришли в рощу, где девушка предложила ему соверпшть половой акт, однако не мог «привести себя в состояние возбуждения», им в этот момент овладела сильная ярость, вытащил нож и стал нано­сить ей удары. Когда увидел вспоротое тело, вновь произошло семяизвержение. Такое происходило всегда при совершении последующих убийств. Когда убивал женщин, возникало желание проникнуть в брюшную полость, вырезать половые органы, рвать их руками и разбрасывать, все свое бешенство срывал на половых органах жертв. Одежду, которая была.на жертвах, также разрезал и разбрасывал.

254

В ряде случаев затруднялся вспомнить точный день и место убийства, так как они стали для него «почти рядовым явлением». Находил своих жертв на вокза­лах, на улицах, в электричках и аэропортах. Когда знакомился с будущей жертвой, обычно предлагал раз­личные подарки. При отказе ребенка или женщины от знакомства не настаивал. Никого из своих жертв ранее не знал. Легче было увести неполноценных женщин и бродяжек, поэтому и останавливал на них свой вы­бор. Нередко они сами предлагали вступить в половую связь, его всегда удивляло, с какой легкостью они соглашались идти с ним, их «притягивало как магни­том». Встречая жертву, надеялся, что ему удастся со­вершить с ней нормальный половой акт, но все же уводил их в отдаленные места, чтобы в случае неудач­ной попытки «скрыть свой позор, убив жертву». Чаще всего знакомился с жертвами, чтобы удовлетворить свои половые потребности, каким образом это про­изойдет— не планировал, «однако, зная себя, допус­кал, что в процессе полового акта может пойти и на убийство».

Познакомившись с женщиной или подростком, предлагал пойти в отдаленное место под благовидным предлогом. Иногда приходилось идти довольно да­леко, при этом избегал смотреть жертве в глаза. По дороге обычно задавал вопросы о том, где они живут, учатся, работают. Особую ярость вызывали их требования немедленного совершения полового ак­та, а он не мог сразу этого сделать, так как для возбуждения ему надо было увидеть кровь и наносить жертве повреждения. Перед тем как наброситься на жертву, ощущал сухость во рту, всего трясло. При виде крови начинался озноб, «весь дрожал», совершал беспорядочные движения. Кусал жертве губы и язык, у женщин откусывал и проглатывал соски. В ряде случаев отрезал у потерпевших нос и заталкивал его в рот жертве. Ножом у женщин вырезал матку, а у мальчиков мошонку и яички, матку и яички кусал зубами, а потом разбрасывал, что доставляло «звериное» удовольствие и наслаждение. В ряде слу­чаев, когда убивал мальчиков, отрезал им яички, вспарывал живот и вытаскивал кишки. Когда вспа­рывал женщинам животы и добирался до маток, воз­никало желание «не кусать, а именно грызть их; они такие красные и упругие». Убивая своих жертв,

255

имитировал виденное в видеофильмах или прочитан­ное в книгах о партизанах. Иногда совершал с жерт­вами половые акты в извращенной форме, когда не было эрекции, дотрагивался половым членом до тела окровавленной жертвы, и происходило семяизверже­ние. В ряде случаев во время убийств наступало се­мяизвержение и возникало желание «доставить сперму туда, куда она предназначалась», «хотелось, чтобы все выглядело как при нормальном половом акте», т. е. имитировал его. Выбор объекта—мальчик, де­вочка или женщина обусловливался лишь тем, кто в данный момент оказывался рядом, ощущения от жертв мужского и женского пола были одинаковыми.

Практически во всех случаях раздевал потерпе­вших. Когда одежда снималась свободно, снимал ее через голову, если она не снималась, резал ее ножом по длине, иногда разрывал руками, обувь или просто стягивал, или также разрезал ножом. «Процедура эта была не очень приятная, и чтобы настроиться на нее, говорил себе, что он партизан», что перед ним враг, его надо резать, чтобы выполнить задание. Совершая убийства, научился уклоняться от брызг крови и ста­рался избегать попадания крови жертв на одежду, «все было отработано». Когда рвал, крушил и терзал все окружающее, наступала разрядка и проходила злость, все становилось безразлично, наступало облегчение и опустошение, уходили все мысли, заботы и жизнен­ные переживания. Иногда, когда долго не наступало успокоение, наносил удары ножом по стволу деревьев. Однако не мог сказать, как долго продолжались эти эпизоды, происходящее помнил смутно, после случив­шегося ощущал сильнейшую физическую усталость и чувство разрядки, плохо воспринимал окружающее.

Иногда, выходя на дорогу, чуть не попадал под машину, мог какое-то время блуждать по лесу и не находил выход из него, и лишь спустя какое-то время приходил в себя и «осознавал весь ужас» того, что совершил. Вместе с тем после совершения преступле­ния всегда приводил в порядок свою одежду. В период, когда стал совершать убийства, удовлетворения не испытывал даже от попытки имитации полового акта, при семяизвержении наступало даже «какое-то болез­ненное состояние». Отмечает эпизод, когда он совер­шал убийство гр. П. До этого неоднократно встречал­ся с ней и совершал орально-генитальные акты. В день

256

убийства она в резкой и грубой форме заявила, что ее это не устраивает. Ее слова «взорвали» Ч., он стал резать ее ножом, бил руками, в это время произошло семяизвержение. Когда она затихла, выбежал к желез­ной дороге, однако услышал, что П. шевелится; тогда взял металлическую палку, вернулся и добил ее. Зная, что неподалеку в лесу гуляет дочка потерпевшей, по­шел искать ее и, когда обнаружил, ударил по голове. Совершать сексуальные действия с девочкой уже не хотел, так как только что совершил их с ее матерью, хотелось только «все резать и терзать».

Когда «мучили угрызения совести», для самоуспо­коения приходил на кладбище, нередко возникали мысли о самоубийстве. Прочитав в журнале статью о самозахоронениях как способе самоубийства, выбрал на центральном кладбище место в терновнике и начал рыть себе могилу. Однажды на этом месте совершил убийство мальчика и закопал его в вырытой яме. Можно, следовательно, предположить, что он убил его вместо себя, а сам вовсе не собирался умирать, мысли же о самоубийстве в данном случае привели к этой замене.

Вернемся к тому, как Чикатило знакомился с буду­щими жертвами. Он рассказывал, что завязывал раз­говор только с теми женщинами, девушками и маль­чиками, которые производили на него впечатление одиноких и не очень удачливых людей, а поэтому нуждались во внимании и были предрасположены к контакту. Таковыми представлялись ему и женщины в нетрезвом состоянии, о которых Чикатило полагал, что они «гулящие», а также лица с признаками умст­венной отсталости или ведущие бродячий образ жизни.

Прежде чем подойти к кому-нибудь, он долго изу­чал их со стороны. Разговор всегда начинал с сугубо нейтральных, «спокойных» тем, говорил с будущей жертвой так, чтобы не вспугнуть ее до самого момента нападения, которое во всех случаях было внезапным и массированным. Да и как мог испугать этот немолод дой, такой участливый и внешне благообразный чело­век в очках и с неизменным портфелем, который носил с собой всегда, даже когда в нем ничего не было. Думается, что и портфель входил в систему обмана.

Чикатило в беседах с нами утверждал, что он не очень таился от окружающих и поэтому выражал удивление, что его не смогли задержать и разоблачить

9. Сексуальные преступления

намного раньше, чем это произошло. Так, он рассказы­вал, что однажды познакомился с молодой девушкой на автобусной остановке в пригороде Ростова-на-Дону и под предлогом совместного распития вина повел ее в лес. Это заметила довольно большая группа находи­вшихся на остановке шоферов, которые стали громко шутить и смеяться по поводу того, что он, старик, ведет в лес молодую. «Если бы милиция нашла этих шоферов, они очень хорошо смогли бы описать ме­ня»,— считал Чикатило. Несколько раз, по его словам, в то время, когда он наносил жертвам ранения, мимо проходили люди, которые должны были слышать кри­ки потерпевших. Эти рассказы преступника свиде­тельствуют о том, что не все, даже традиционнее, возможности розыска были использованы. Впрочем, о розыске поговорим ниже.

Поводы для знакомства Чикатило избирал разные, импровизируя в зависимости от ситуации и особен­ностей будущей жертвы, тем более, что он был весьма не глуп, неплохо образован, начитан и в курсе событий в регионе и мире. Пожилой, серьезный человек, он располагал к себе и внушал доверие. Иногда пригла­шал вместе выпить, зайти к нему на «дачу», просто совместно провести время, не дожидаться больше ав­тобуса и пойти лесом (лесополосой) пешком. Женщи­нам, которые были в нетрезвом состоянии («гуля­щие»), намекал на желательность для него половой близости. Подросткам в ряде случаев предлагал пока­зать что-нибудь необычное в лесу или у него на «даче».

Примечательна наблюдательность Чикатило, его умение быстро и точно оценить человека и свои шансы реализовать преступные замыслы. Практически он ни разу не ошибся, и, в общем-то, ни один человек не смог оказать ему достаточного сопротивления и спастись. Достигалось это в основном умением выбрать жертву и установить с ней контакт, а также неожиданностью агрессивного взрыва, который сразу вслед за «мирной» беседой не мог не ошеломить. В этом также заключал­ся тонкий психологический расчёт, что важно подчерк­нуть и потому, что он был одновременно труслив и робок.

Чикатило рассказывал, что вообще он во время знакомства и затем в период преступного нападения действовал как заведенный. Присущая ему стеснитель­ность исчезала, как только он видел того или ту, на

258

которых можно было бы напасть. Его начинало тря­сти, что-то накатывало, но старался ничем это не показать, что почти всегда удавалось. За день-два до очередного преступления и непосредственно перед его совершением ощущал острую потребность мучить, за­ставлять страдать, резать, унижать. Если жертва со­противлялась, то это еще больше возбуждало и застав­ляло мобилизоваться, убийца и насильник становился еще активнее и агрессивнее.

На жертвы Чикатило нападал внезапно, после мир­ного разговора, беспорядочно наносил удары ножом, иногда камнем, или душил, лез руками в половые органы и задний проход, разрывал или разрезал их, отрезал груди, губы, нос, кончик языка, соски, яички (у мальчиков), в большинстве случаев вырезал половые органы, расчленял трупы, копался во внутренностях; иногда глотал кончик языка, матку, яички и иные небольшие части тела («я свое бешенство срывал на половых органах жертв»), но ни с одной из них не мог (по причине импотенции) совершить половой акт. Од­нако почти во всех случаях происходило семяизверже­ние или, как уточнил сам убийца, семявытекание, при­чем довольно вялое, что нередко приводило его в еще большее бешенство. В попытке имитировать половой акт вытекшую сперму брал на кончик пальца и затал­кивал им во влагалище, в задний проход или рот жертвы. Часто наносил ножевые ранения в глазницы.

Нападения совершались, как правило, в лесу или лесополосе и всегда в местах, где преступник мог надеяться на отсутствие третьих лиц. Но были ис­ключения. Так, одно из первых убийств (девочки 10 лет) произошло в глубине двора пригородного дома, куда он обманом увел ребенка. При выборе места совершения преступления Чикатило часто действовал инстинктивно, но инстинкт ни разу не подвел его. Вообще выбор самого места нападения был для него очень важен, поскольку на этом месте он должен был не только убить, но и произвести целый ряд манипуля­ций (раскромсать тело, вскрыть внутренности, отре­зать половые органы и т. д.). Все это требовало време­ни, и немалого; при этом, что не менее важно, ему никто не должен был мешать. Как мы видим, этот преступник точно выбирал не только жертву, но и ме­сто и время совершения своих кровавых деяний. Оце­нивая все это в совокупности, приходит в голову

259

фантастическая мысль, что какие-то потусторонние мистические и злые силы помогали ему и оберегали от справедливого возмездия. Ведь он, как заколдован­ный, безнаказанно орудовал 12 долгих лет!

Об аналитических способностях и изощренности разыскиваемого преступника и его осведомденности об усилиях следствия свидетельствовало то обстоя­тельство, что после организации активной оператив­ной работы и поисковых мероприятий в Ростове и при­легающих территориях он на протяжении почти трех лет не совершал здесь убийств. Как впоследствии бу­дет установлено, боясь своего разоблачения, он в эти годы совершал преступления в других районах бывше­го СССР (на Украине, в Узбекистане), а также в иных областях России, куда он выезжал в служебные коман­дировки.

А все началось...

В 1982—1983 гг. в лесных массивах, прилегающих к городам Шахты, Новошахтинск, Новочеркасск, а также в роще Авиаторов на выезде из города Ростов-на-Дону в сторону указанных населенных пунктов ста­ли совершаться убийства молодых женщин и детей обоего пола.

По способу совершения эти преступления отлича­лись особой жестокостью и сопровождались причине­нием жертвам многочисленных колотых и колото-ре­заных ножевых ранений садистского характера. Как правило, жертвы предварительно оголялись и снятая с них одежда разбрасывалась на значительном рас­стоянии от мест убийств или закапывалась в землю. Некоторые части тела разбрасывались в разных ме­стах, иногда даже на значительном расстоянии от ме­ста убийства.

В совершении данных преступлений длительное время подозревались умственно отсталые и, по су­ществу, психически больные люди. Однако потом эта версия не получила подтверждения и была отброшена. Очень важным оказалось мнение психиатров-сексопа­тологов и криминалистов по вопросу возможности совершения подобного рода преступлений группой лиц. Этими специалистами в достаточно утвердитель­ной форме было высказано суждение о том, что лица с отраженным на местах происшествий поведением в силу своих психопатических и сексопатологических особенностей почти никогда не имеют сообщников

260

и действуют в одиночку. К тому же после задержания и ареста умственно отсталых лиц аналогичные убийст­ва с возрастающей жестокостью продолжали совер­шаться то в одном, то в другом районе Ростовской области. Стала очевидной бесперспективность вы­бранного направления поиска преступника и проводи­мых мероприятий.

К анализу материалов уголовных дел был привле­чен квалифицированный психиатр-сексопатолог А. О. Бухановский и ряд психологов, с которыми следствие поддерживало постоянный контакт.

По результатам анализа материалов дела, консуль­тативных заключений ведущих специалистов в области судебной медицины, психологии, психиатрии, сексопа­тологии и криминалистики был разработан следую­щий розыскной портрет разыскиваемого преступника: «Возраст от 25 до 55 лет, высокого роста, физически хорошо развит и имеет 4-ю группу крови. Размер обуви 43 и более, носит затемненные очки, внешне опрятен. При себе имеет дипломат или портфель, в ко­торых носит острозаточенные ножи. Страдает психи­ческим расстройством здоровья на почве перверзных изменений сексуального характера (онанизм, педофи­лия, некрофилия, гомосексуализм и садизм). Возмож­но, страдает половым бессилием.

Наиболее вероятные места предварительного кон­такта с жертвами: электропоезда, железнодорожные вокзалы и автовокзалы. При осуществлении замысла изобретателен, по роду трудовой деятельности может свободно передвигаться в такие населенные пункты, как Ростов-на-Дону, Шахты, Новошахтинск и Камено­ломни».

Как оказалось, многие из этих предположений со­впали с данными, характеризующими личность реаль­ного преступника, его поведение до, в момент и после совершения преступления.

Специалисты справедливо посчитали, что вероят­ность полного прекращения жесточайших убийств не­велика, в чем, кстати, убеждал и мировой опыт изу­чения подобных преступлений. Этот опыт свидетельст­вовал о том, что такого рода деяния не прекращаются. пока виновный не пойман. Правда, бывают случаи, когда сексуальный маньяк даже желает, чтобы его нашли, вступает в своеобразную игру с правосудием. Так, известен случай в США, когда убийца после

261

очередного нападения на зеркале в доме убитой ее губной помадой написал просьбу к полиции побыстрее задержать его. Упомянутый нами выше К., совер­шивший сексуальные посягательства на пятерых детей и убивший четырех из них, на месте последнего пре­ступления рядом с трупом оставил свой паспорт. Подобные случаи не единичны и при совершении других, даже ненасильственных, преступлений.

Это игра в «полицейских и воров», которая склады­вается по той причине, что преступник в соревновании с полицией (милицией) черпает дополнительное эмоци­ональное удовольствие, что им очень редко осознает­ся. Что касается сексуальных убийц, то, по-видимому, некоторые из них, как, например, К., не выдерживают психологической нагрузки, связанной как с самими преступлениями, так и попытками уйти от ответст­венности. Оставление К. своего паспорта — яркое сви­детельство того, что он хотел быть пойманным, но поскольку его сознание отвергало подобный поворот событий, связанный с самым суровым уголовным на­казанием, в дело вступило бессознательное и круто решило его судьбу. Но, конечно, Чикатило не из числа таких лиц. Напротив, почувствовав опасность в Рос­товском регионе, он, как уже отмечалось выше, пере­ключился на другие места. Совершенно очевидно, что маньяк уже не мог не убивать, это давно стало его потребностью, его второй жизнью, в которой он чувст­вовал себя подлинным хозяином. Пусть никого не удивит его сравнение с профессиональными карман­ными ворами, которые черпают огромное психологи­ческое удовольствие в том, что делают, в постоянном риске, в игре с опасностью.

Вот почему и поимка Чикатило оказалась довольно случайным делом, хотя поиски убийцы становились все более интенсивными. Лично его никто не подозре­вал в последние годы, но в 1984 г. проверялась его причастность, однако достаточных улик тогда не было обнаружено.

6 ноября 1990 г. на платформе «Донлесхоз», в рай­оне которой в 1988 г. было совершено убийство под­ростка, милиционер заметил в первой половине дня подозрительного мужчину в очках, который вышел из лесополосы. На мочке правого уха и на руках у него были видны свежие царапины, а один палец руки за­бинтован. Неизвестный предъявил милиционеру па-

262

спорт на имя Чикатило, после чего он был отпущен, да и задерживать его было не за что. Но вот 13 ноября 1990 г. при прочесывании лесного массива в указанном районе опергруппа милиции обнаружила труп молодой женщины, которой суждено было по­гибнуть последней от рук разыскиваемого преступни­ка. Сразу вспомнили о вышедшем неделю назад из этого леса Чикатило, и он был взят под стражу. При личном обыске у него изъяли острозаточенный склад­ной нож, два куска пенькового шпагата и карманное зеркальце.

Разоблачить его оказалось весьма трудным делом. На допросах он упорно, как и при его задержании в 1984 г., отрицал свою причастность к убийствам и изнасилованиям. При попытке уличить его вещест­венными доказательствами в содеянном и уговорить дать признательные показания, он замыкался или бор­мотал бессвязные слова, отвечал невпопад, долго пре­бывал в заторможенном состоянии.

Лишь на десятый день после задержания Чикатило наконец признался и дальше уже довольно свободно и даже охотно рассказывал о своих деяниях. Иногда создавалось впечатление, что ему даже нравится быть в центре внимания и эта тенденция ему вообще свойст­венна, он как бы начал добирать то, чего был лишен в течение жизни.

Психиатрические и сексопатологические сведения

Приводимые ниже сведения о психиатрических и сексопатологических особенностях Чикатило (они получены при его экспертном изучении в НИИ общей и судебной психиатрии им. В. П. Сербского) представ­ляют собой интерес в первую очередь для того, чтобы понять этого необычного убийцу. Но эти сведения весьма важны для профессионалов—психиатров, пси­хологов, следователей, сотрудников уголовного розыс­ка, всех тех, кто призван предупреждать и рассле­довать подобного рода преступления или своими заключениями способствовать такой деятельности. Излагаемые данные вносят значительную ясность в давние сомнения о том, что зверские сексуальные убийства совершают только душевнобольные люди.

263

Во время нахождения в экспертном учреждении Чикатило держался несколько скованно, обычно сидел в однообразной неудобной позе, на краешке стула, несколько сгорбившись, стараясь не смотреть на собе­седника, мимика бедная, производил однообразные движения руками—поправлял очки, поглаживал воло­сы, проводил рукой по лицу. На протяжении каждой беседы оставался эмоционально однообразным, вяло­ватым, настроение несколько снижено, вспоминая о своем детстве, матери и первой любви, порой начи­нал плакать/Голос тихий, маломодулированный, ин­тонации своеобразные с понижением голоса и его уско­рением к концу фразы. На вопросы отвечал многосло­вно, порой не сразу улавливая суть вопроса. Сведения о себе сообщал обстоятельно, приводил множество малозначимых деталей и подробностей. Из-за выра­женной склонности к детализации рассказ его стано­вился малоинформативным. Часто затягивал ответ на вопрос, не приближаясь к . эмоционально значимым темам, с трудом переключался, при возникновении нового вопроса продолжал отвечать на предыдущий.

Отмечались ответы не в плане заданного вопроса, иногда затруднялся при описании своих переживаний, часто приводил лишь внешнюю сторону событий. При повторении вопроса сообщал те же самые сведения со множеством новых деталей и подробностей. Жалоб на здоровье в ходе экспертизы не предъявлял, и в то же время отмечал некоторую вялость, которую связывал с однообразием обстановки, подчеркивал, что впервые в жизни смог несколько успокоиться, отвлечься от постоянных забот, подумать о своей жизни. Отмечал, что хочет поговорить с врачами, чтобы выговориться, испытывает потребность рассказать о себе, после бесед чувствует успокоение. Фиксировал внимание окружа­ющих на своей неполноценности, беззащитности, ра­нимости. Подчеркивал свою мечтательность, склон­ность к фантазированию, говорил, что «мечтал всю жизнь, иногда не мог отличить мечты от реальности». Неоднократно возникавшие периоды подавленного на­строения связывал с перенесенными в течение жизни «кризисами», когда его сначала «поднимали», доверя­ли ответственную работу, а затем «унижали и изгоня­ли». Вместе с тем отмечал, что в подавляющем боль­шинстве люди изначально относились к нему нормаль­но, но затем, столкнувшись с его ранимостью

264

и неумением постоять за себя, начинали предъявлять ему множество претензий. Тепло, с любовью отзывает­ся о своей семье, говорит, что жена и дети всегда относились к нему хорошо и, находясь дома, он не испытывал какого-либо дискомфорта.

Об интимных отношениях с женой рассказывал неохотно, настаивал на том, что до начала восьмидеся­тых годов эта сторона их жизни его не беспокоила, однако при расспросах выяснилось, что с первых дней их совместной жизни у него отмечались признаки сла­бости, недостаточность эрекции; половые акты с ^сеной совершал 1—2 раза в месяц. Пытался объяснить свои первые сексуальные действия с детьми тем, что многие из учеников отличались половой распущенностью, вступали в половые связи с одноклассниками и воспи­тателями, это оскорбляло его, мучился от мысли, что распущенные дети могут то, чего не может он—взрос­лый, образованный человек. После каждого преступ­ного эпизода ощущал резкое улучшение настроения, чувство физической и психической разрядки. В течение 1—2 недель после этого чувствовал себя бодрым, жиз­нерадостным, однако после незначительных контак­тов, неприятностей на работе и иногда при перемене погоды вновь ухудшалось самочувствие, нарастала тревога, раздражительность, вновь ощущал себя уни­женным и ненужным человеком. Когда видел на улице девушек в коротких платьях, чувствовал сексуальное возбуждение, хотелось дотронуться до них, ущипнуть, «выместить на ком-то обиду». Пытался подавить воз­буждение с помощью физической работы—постоянно что-то переделывал по дому, ремонтировал, рыл по­греб. Иногда пытался вспомнить предыдущие эпизо­ды, но в этих случаях ощущал лишь усиление раздра­жительности.

Находясь в командировках, вне дома, чувствовал себя одиноким, потерянным, усиливалась тревога. При виде бродяг или женщин в коротких юбках ощущал половое возбуждение, которое сопровождалось усиле­нием тревоги. Эти состояния были особенно частыми после конфликтов на работе. Мог отвлечься на не­сколько часов, особенно если была неотложная работа, однако в течение суток ощущал возобновление трево­ги, чувство внутреннего дискомфорта, неусидчивость. Пытался преодолеть возникшее половое возбуждение тем, что писал множество жалоб, так как именно эта

265

деятельность иногда помогала ему отвлечься от сво­их переживаний. Познакомившись с жертвой, под различными предлогами уводил ее в уединенное ме­сто, предпочитал лесные массивы. Подходя к лесу, ощущал некоторое уменьшение тревоги, появлялись мысли о том, что он партизан и ведет пленного. Желания убить жертву в эти моменты не было, хотелось связать и раздеть ее, посмотреть на об­наженное тело, ущипнуть. Отмечал, что не всегда помнил, что с ним происходило, так как, находясь в уединенном месте, чувствовал сильное напряжение, всего трясло, пересыхало во рту, наваливался на свою жертву «как медведь». Увидев кровь, приходил в бе­шенство, «не помнил себя». С годами, когда у него накапливалась тревога, порой неосознанно стремился в те места, где мог найти будущую жертву. Рассказы­вал, что были моменты, когда он шел на работу и оказывался на находившейся поблизости железно­дорожной станции.

При экспертном изучении с горечью говорил, что не знает, как дошел до этого, «были слишком высокие стремления, полеты, и так низко упал». Понимает наказуемость содеянного, однако отмечает, что о себе не беспокоится, так как уже неоднократно решался на самоубийство, представлял себе собственную смерть, и теперь она ему не страшна. Эмоциональные реакции его оказались однообразны, маловыразительны. Мышление ригидное, вязкое, обстоятельное. Отдель­ные суждения отличаются непоследовательностью. Отмечалось интеллектуальное снижение. При экспери­ментально-психологическом обследовании обнаружи­лась личностная дисгармоничность с сочетанием ори­ентировки на актуальное поведение, одобрение со сто­роны окружающих, склонностью строить свое поведение исходя из внутренних критериев, выражен­ной субъективности, своеобразия восприятия действи­тельности. Проявлял склонность к формированию аф­фективно заряженных идей и некорригируемых кон­цепций, что в значительной мере затрудняет межличностную коммуникацию. Эгоцентричен, уро­вень притязаний и самооценка высокие, однако при этом отмечалось плохое самопонимание, недифферен-цированность реального и идеального «Я», контроль над аффективной сферой снижен. Мышление характе­ризуется категориальным уровнем обобщения, доступ-

266

ностью оперирования абстрактными понятиями, ус­ловным смыслом.

Экспертная комиссия психиатров пришла к заклю­чению, что Чикатило хроническим психическим забо­леванием не страдает, хотя и обнаруживает признаки психопатии мозаичного круга с сексуальными первер­сиями, развившейся на органически неполноценной почве. На это указывают данные анамнеза о наличии у него врожденной церебрально-органической недоста­точности, проявлявшейся в диспластичности, близору­кости, ночном недержании мочи, а также в выявивших­ся в подростковом возрасте признаках гипоталамиче-ского синдрома со склонностью к обморочным состояниям, нарушением биологической базы форми­рования сексуальности. На фоне указанных рас­стройств в детском возрасте сформировались патоха-рактерологические особенности в виде замкнутости, ранимости, повышенной тревожности, склонности к фантазированию. В условиях психогенно-травмиру-ющих ситуаций к указанным расстройствам легко при­соединялись невротические и сверхценные расстрой­ства, что проявлялось детскими страхами, юношеской эндореактивной дисморфоманией (убежденностью в собственных физических недостатках), сутяжной дея­тельностью, а также аффективные колебания преиму­щественно в сторону тревожно-дистимических рас­стройств настроения. В подростковом возрасте на фо­не явлений психического инфантилизма у испытуемого выявились нарушения психосексуального и полового развития, которые выражались в нарушении биологи­ческой базы сексуальности (ослабленном половом вле­чении, недостаточности эрекций) и задержке психосек­суального развития с фиксацией на эротической фазе формирования сексуальности и склонностью к эроти­ческому фантазированию садистического характера.

В дальнейшем на фоне явлений нарушения гетеро­сексуальной адаптации произошло формирование сек­суальных перверсий, которые на ранних этапах (до 1978 г.) проявлялись частичной реализацией садистиче­ских фантазий на педо-эфебофильных объектах (т. е. в связи с детьми и подростками), эпизодах фроттажа (трения половыми органами о разные части тела, в том числе о полозые органы) и визионизма (влечения к подглядыванию за половым актом или обнажен­ными представителями противоположного пола).

267

В последующем наблюдалась прогрессирующая дина­мика синдрома сексуальных перверсий с полной ре­ализацией садистического влечения, некросадизмом и каннибализмом. Реализация влечения сопровожда­лась аффективными нарушениями депрессивно-дисфо-рической структуры, брутально-дисфорическим, всесо­крушающим разрядом при реализации насильствен­ных актов, астеническими проявлениями. Данный диагноз подтверждается также и результатами клини-ко-психиатрического обследования, выявившего наря­ду с органической неврологической симптоматикой, эндокринной дисфункцией, а также сексуальными рас­стройствами такие личностные особенности, как замк­нутость, ранимость, сензитивность (повышенную вос­приимчивость), ригидность и обстоятельность мышле­ния, эмоциональную маловыразительность, явления слабодушия. Однако указанные особенности психики при отсутствии продуктивной психопатологической симптоматики, болезненных нарушений мышления, памяти, интеллекта и сохранности критических способ­ностей были выражены не столь значительно и не мешали Чикатило во время совершения инкриминиру­емых ему деяний отдавать себе отчет в своих действи­ях и руководить ими.

Как показал анализ материалов уголовного дела в сопоставлении с результатами экспертного клиниче­ского психиатрического обследования, в период, от­носящийся к совершению преступных деяний, Чикати­ло не обнаруживал также и признаков какого-либо временного болезненного расстройства душевной дея­тельности. На это указывают данные о последователь-чаости и целенаправленности его действий, явлениях борьбы мотивов с тенденцией к подавлению возника­ющих побуждений, длительность подготовки к каж­дому акту с приемом мер предосторожности, соот­ветствующим выбором жертв, дифференцированным поведением в период нахождения в поле зрения воз­можных свидетелей, избеганием попадания капель крови на одежду. Помимо этого он сохранял воспоми­нания о происходивших событиях. Поэтому Чикатило, как не страдавшего каким-либо психическим заболева­нием и сохранявшего способность отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими в отношении содеянного, судебная экспертная комиссия сочла вме­няемым. По своему психическому состоянию в период

268

проведения экспертизы Чикатило также может отда­вать себе отчет в своих действиях и руководить ими; в применении принудительных мер медицинского ха­рактера он не нуждается.

Клинико-психопатологический анализ патохаракте-рологических проявлений мозаичной структуры и це­лого спектра малоспецифичных в нозологическом от­ношении психопатологических образований позволил остановиться на диагностике психопатии, сформирова­вшейся на органически неполноценной почве, которая дифференцировалась от вялотекущего эндогенного процесса и эпилептической болезни.

В настоящем статусе Чикатило на первый план выступают особенности его мыслительной деятель­ности и эмоционально-волевых проявлений. Мышле­ние его отличается вязкостью, ригидностью, обсто­ятельностью, оно замедлено по темпу, с трудностями осмысления вопросов, переключения с одной темы на другую, выделения главного и второстепенного. В ря­де случаев у него наблюдались затруднения вербализа­ции (т.е. облечения мыслей в слова), нечеткость при описании своих переживаний, нецеленаправленность отдельных высказываний. Отмечался также форма­лизм мышления с тенденцией при изложении описы­вать лишь внешнюю сторону событий. Эмоциональ­ные проявления характеризовались незначительным снижением фона настроения с однообразием и мало-выразительностью эмоциональных реакций, на фоне которых отмечались явления слабодушия при затраги­вании субъективно значимых моментов. Кроме того, обнаруживалась склонность к фиксации аффективных реакций на психотравмирующих ситуациях и отрица­тельно окрашенных переживаниях. Обращало на себя внимание также стремление подчеркнуть свою непо­лноценность, ранимость, неспособность противосто­ять жизненным трудностям и проблемам.

Таким образом, при анализе психического состоя­ния на первый план выступают некоторые изменения психики, генез и степень выраженности которых необ­ходимо оценить.

При анализе анамнестических сведений обращают не себя внимание признаки, свидетельствующие о на­личии у Чикатило врожденной церебрально-органи­ческой патологии—диспластичность, близорукость, энурез. На этом фоне у него в детском возрасте

269

выявлялись патохарактерологические особенности в виде дисгармоничного сочетания черт, присущих ши­зоидному и эпилептоидному типам психопатий, что проявлялось в замкнутости, ранимости, повышенной тревожности, склонности к фантазированию. Обраща­ет на себя внимание характер детских фантазий, их образность, чувственность, фиксация на отрицатель­ных эмоциональных переживаниях. В этом же возрасте отмечалась легкость возникновения невротических расстройств в форме страхов, фабула которых также отражала значимые для него переживания. В препубер-татном возрасте появились сверхценные увлечения. В структуре неврозоподобных расстройств этого пе­риода преобладали дисморфоманические проявления. Вместе с тем повышенный интерес к учебе, стремление получить образование, быть лучшим и этим выделить­ся среди сверстников указывают на наличие у него реакций гиперкомпенсации. Это же может свидетельст­вовать о попытке преодолеть свою извечную тревож­ность, утвердив себя в определенной роли. В этом же возрасте появляется интерес к общественно-полити­ческим и философским проблемам, которые на опреде­ленный период приобретают односторонний, преуве­личенный и негибкий характер.

В пубертатном возрасте выявляются выраженные нарушения психосексуального развития с задержкой на романтической стадии формирования сексуальности. Помимо нарушений психосексуального развития от­мечается также нарушение биологической базы форми­рования сексуальности с резким ослаблением полового влечения, недостаточностью эрекций. Фантазии в этот период отличаются преобладанием отчетливых садо­мазохистских проявлений. В юношеском возрасте, пос­ле неудачных попыток полового контакта с женщина­ми, формируются аффективные нарушения с преоб­ладанием депрессивного фона настроения и перио­дически возникающими суицидальными тенденциями, а также наблюдается заострение патохарактерологиче-ских черт, углубление замкнутости, тревожности, ра­нимости, повышение чувствительности к действитель­ному или мнимому ущемлению его прав, в этот период происходит начало его сутяжной деятельности.

Вместе с тем в юношеском и молодом возрасте, несмотря на наличие указанных расстройств, не на­блюдается признаков социальной дезадаптации, но об-

270

ращает на себя внимание низкий уровень гетеросексу­альной адаптации, что проявляется в снижении поло­вого влечения, недостаточности эрекций, бледности оргастических переживаний. Эротическое с отчетливой садомазохистской окраской фантазирование, свойст­венное в тот период, приобретает форму суррогатной сексуальной активности. Впервые реализация девиа-нтной сексуальной активности произошла в 1972 г. (36 лет), в условиях субъективно значимой психотравми-рующей ситуации, в результате которой отмечалось стойкое изменение эмоционального фона с субдепрес­сивной окраской настроения, преобладанием тоскливо-тревожного аффекта, нарушениями сна и аппетита, суицидальными тенденциями.

Первый преступный акт представлял собой час­тичную реализацию садистических фантазий испыту­емого и сопровождался яркими оргастическими пе­реживаниями с ощущением суицидальных мыслей, с последующей фиксацией как способа реализации девиантного влечения, так и его объекта. Психопа­тологическая структура влечения в тот период от­ражает его навязчивый характер—аффективные на­рушения характеризовались преимущественно дисти-мическими расстройствами. Он нередко мог подавить возникающее влечение с помощью физической работы или ограничиться эротическими фантазиями, влечение же реализовывалось преимущественно в тех случаях, когда его возникновению предшествовала та или иная внешняя психогенная провокация, реализация девиа-нтной активности сопровождалась приемом мер пре­досторожности. В дальнейшем наблюдалась характер­ная для парафилий тенденция к усложнению сексу­альных перверсий с включением в их структуру помимо агрессивно-садистических действий в отноше­нии педо-эфебофильных объектов, эпизоды фроттажа и вуайеризма (визионизма).

Обращают на себя внимание условия, способство­вавшие окончательной реализации садистического вле­чения, приведшей к совершению им первого убийства. Этому предшествовало возникновение субъективно сложной ситуации с ухудшением состояния, углублени­ем свойственных ранее аффективных расстройств, тре­вогой в связи со сверхценными мыслями о своей непо­лноценности, возникновением отрывочных идей пре­следования. В этом состоянии Чикатило использует

271

случайно создавшуюся ситуацию для реализации аг­рессивно-садистических тенденций. Ощущение не толь­ко психической, но и физической разрядки с выражен­ными оргастическими переживаниями способствовали фиксации этого способа реализации девиантного вле­чения. Несмотря на это, до определенного момента (до 1984 г.) сохраняется, хотя и сниженное, адекватное гетеросексуальное влечение. В дальнейшем, в 1981 — 1982 гг. (45—46 лет) происходит четкое синдромологи-ческое структурирование девиантного сексуального влечения. При этом каждый отдельный девиантный акт приобретает очерченность, в нем можно выделить основные стадии реализации преступной активности — подготовительную, непосредственной реализации и за­вершающую со свойственными каждой из них клини-ко-психопатологическими особенностями.

Так, усиление садистического влечения провоциру­ется психогенными факторами, что доказывается так­же тем, что в 1984 г. в период, когда у Чикатило резко осложнились отношения на работе и он был привлечен к уголовной ответственности, наблюдается макси­мальное число совершенных им убийств (15 человек). В подготовительной стадии к преступлению отмечает­ся преобладание тоскливо-тревожного аффекта с дис-форической окраской и появлением на высоте влечения параноидной настроенности с отрывочными идеями отношения и преследования. Стадия реализации девиа-нтных актов характеризуется стереотипными, клиши­рованными действиями, мощнейшим брутально-дис-форическим разрядом с явлениями дереализации, депе­рсонализации и реализацией садистических фантазий. В отдельных случаях наблюдались акты с направлен­ностью агрессии не только на потерпевших, но и на случайные, нейтральные объекты. Завершающая ста­дия характеризуется выраженным чувством психиче­ской и физической разрядки, явлениями астении, сон­ливости, разбитости.

Приведенные психопатологические характеристики двух последних стадий указывают на формирование проявлений, свойственных компульсивному варианту патологического влечения, что говорит о трансфор­мирующем варианте динамики синдрома патологиче­ских влечений. Содержание данного синдрома характе­ризуется наличием множественных перверсий, включа­ющих некросадизм, каннибализм, гомосексуальные

272

тенденции с предпочтением педо-эфебофильного объекта. Обращает на себя внимание также учащение гомосексуальной активности в последние годы. Фор­мирование и динамика синдрома сексуальных первер­сий происходят на фоне видоизменения структуры пси­хопатологических расстройств, когда наряду с патоха-рактерологическими и аффективными расстройствами за счет присоединения возрастных и сосудистых рас­стройств определенное место в клинической картине начинают занимать явления нерезко выраженного пси­хоорганического синдрома со снижением работоспо­собности, непродуктивностью, трудностями концент­рации внимания и сосредоточения, актуализацией склонности к сверхценным образованиям и сутяжно-паранойяльной активности и легким возникновением параноидной настроенности с отрывочными идеями отношения, преследования и пр.

Клинико-психопатологический анализ данного на­блюдения указывает на наличие у Чикатило патохара-ктерологических проявлений мозаичной структуры и широкого спектра достаточно малоспецифичных в нозологическом отношении психопатологических об­разований, что диктует необходимость включения в круг дифференциальной диагностики вялотекущего эндогенного процесса, эпилептической болезни и пси­хопатии, сформировавшейся на органически неполно­ценной почве.

Наличие в структуре заболевания таких личност­ных особенностей, как замкнутость, отгороженность от окружающих, аффективные колебания, склонность к формированию сверхценных образований, легкость возникновения идей отношения и параноидной настро­енности, обусловливает необходимость дифференци­альной диагностики с вялотекущей шизофренией. При­сущие Чикатило с детства патохарактерологические особенности не претерпели качественной динамики с формированием иных, ранее не свойственных ему черт, их заострение и углубление с присоединением аффективных расстройств являлись результатом воз­действия психогенных факторов. Выявленная склон­ность к формированию сверхценных образований и их динамика также не указывают на процессуальный ха­рактер этих расстройств — несмотря на многообразие сверхценных образований они возникали по психоло­гически понятным мотивам, с течением времени не

273

отмечалось тенденции к усложнению их структуры, они не сопровождались аффективной напряженностью и отрывом от реальной жизни. Сутяжная деятель­ность никогда не вытекала из какой-либо бредовой концепции, не сопровождалась напряженным аффек­том, не подчиняла себе все жизненные интересы я уст­ремления, что не позволяет говорить о наличии пара­нойяльной структуры. Однако отсутствие признаков прогредиентности (нарастания имевшихся у него рас­стройств, специфических нарушений мышления и эмо­ционально-волевой сферы) позволяют отвергнуть дан­ный диагноз.

Наличие в структуре расстройств личностной пато­логии в виде обидчивости, злопамятности, мститель­ности, а также нарушенных влечений обусловливают необходимость проводить дифференциальный диагноз с эпилептической болезнью. Однако отсутствие в тече­ние жизни пароксизмальных расстройств, а также на­растания изменений личности по эпилептическому ти­пу позволяют отвергнуть и этот диагноз.

Однако в любом случае, независимо от нозологиче­ской квалификации имеющихся расстройств, можно с уверенностью говорить о наличии органически непо­лноценной почвы, о чем свидетельствует энурез, дисп-ластичность, близорукость, проявившиеся впослед­ствии диэнцефальные расстройства, а также изменения эмоционально-волевой сферы и мышления, выявляе­мые у испытуемого в настоящее время. Подобная ор­ганическая неполноценность является почвой для опре­деленного, четко выявляемого дизонтогенеза, затраги­вающего все сферы психической активности испытуемого с преимущественным вовлечением эмо­ционально-волевых проявлений, что отражается в за­держке психического развития с преобладанием на протяжении жизни признаков психического инфанти­лизма.

С этой позиции становится понятным формирова­ние именно тех психопатологических образований, ко­торые впервые выявились у Чикатило в детском воз­расте и определяли клиническую картину на протяже­нии всей жизни. В с1"руктуре этих расстройств доминирующей является личностная патология, а их динамика ограничивается свойственными психопати­ческой Структуре личности сдвигами в виде психоген­ных несовершенных компенсаций, реакций с повторе-

274

нием и воспроизведением таких ранее свойственных ему психопатологических образований, как сверхцен­ности, склонность к аффективным нарушениям, фор­мированию идей отношения и преследования. При этом структура личности остается практически неиз­менной, не наблюдается очерченных психотических расстройств и явлений дезадаптации, что позволяет рассматривать данный случай как психопатию на ор­ганически неполноценной почве.

Экспертная оценка лиц с сексуальными перверси­ями должна строиться в соответствии с комплексным принципом оценки нозологической формы психическо­го заболевания и структурно-динамических характе­ристик патологических влечений. На первом этапе экс­пертной диагностики, анализируя глубину и выражен­ность патохарактерологических, аффективных, неврозоподобных и психоорганических расстройств, можно отметить, что, несмотря на наличие у испыту­емого достаточно полиморфной симптоматики, он не обнаруживал признаков психоза, был достаточно хо­рошо адаптирован, трудоспособен. Поэтому имевшие­ся у него особенности психики не были выражены настолько, чтобы лишать его способности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими.

Наибольшие затруднения касаются второго этапа диагностики, когда возникает необходимость оценки структурно-динамических характеристик патологиче­ского влечения. Трансформирующая динамика синдро­ма патологических влечений с присоединением при­знаков, свойственных компульсивному варианту, де­лают этот этап диагностики особенно сложным. Вместе с тем и на высоте влечения при совершении первых преступлений испытуемому была свойственна напряженная борьба мотивов, стремление подавить возникающее возбуждение с помощью работы, чтения, писания жалоб, что говорит о сохранности компен­саторных механизмов. В дальнейшем длительность подготовительной стадии, прием тщательных мер пре­досторожности, продуманные способы знакомства с жертвами, выбор в качестве жертв соответствующих объектов, дифференцированное поведение в период, когда они находятся в поле зрения возможных сви­детелей, стремление и желание совершить норматив­ный половой акт, яркое образное фантазирование с представлением увиденных ранее садистических сцен

275

говорят о том, что на последующих этапах у Чикатило исчезают внутренние препятствия к возникающим по­буждениям. Во время реализации садистического вле­чения также отмечается определенная целенаправлен­ность его поведения со стремлением избежать попада­ния капель крови на одежду. Все это говорит о том, что он сохранял способность отдавать себе отчет о своих действиях и руководить ими.

Более сложной оказалась экспертная оценка, по­скольку сама реализация садистического сексуального влечения отличалась значительным психопатологиче­ским своеобразием. Впервые реализация девиантной сексуальной активности произошла в 36 лет, в услови­ях субъективно значимой психотравмирующей ситуа­ции, в результате которой отмечалось стойкое измене­ние эмоционального фона с субдепрессивной окраской настроения, преобладанием тоскливо-тревожного аф­фекта, нарушениями сна и аппетита, суицидальными тенденциями. Первый преступный акт представлял со­бой частичную реализацию садистических фантазий и сопровождался яркими оргастическими переживани­ями с ощущением психической разрядки, улучшением настроения, исчезновением суицидальных мыслей. Психопатологическая структура влечения в тот период отражает его навязчивый характер — аффективные на­рушения на начальном этапе характеризовались пре­имущественно депрессивными расстройствами, и ис­пытуемый нередко мог подавить возникающее влече­ние с помощью физической работы или ограничить эротическими фантазиями, влечение реализовывалось преимущественно в тех случаях, когда его возникнове­нию предшествовала та или иная внешняя, психоген­ная провокация, реализация девиантйой активности сопровождалась мерами предосторожности.

Объяснение злодеяний

Для того чтобы понять причины из ряда вон выхо­дящих злодеяний Чикатило, необходимо соблюсти два условия.

Во-первых, нужно постоянно иметь в виду особен­ности его личности и прожитой жизни, поэтому в по­следующем изучении мы вновь будем к ним возвра­щаться.

276

Во-вторых, нужно проникнуть в глубинный, тайный смысл совершенных действий, смысл, во многом непо­нятный даже для него самого, должным образом опре­делить значимость названных действий, их символику.

Итак, вернемся к биографии Чикатило. Как мы помним, он не удержался на той работе, к которой был подготовлен своим профессиональным образованием, т. е. перед ним открывалось неплохое будущее, но это была только перспектива, а не реальность. Был членом КПСС, но в связи с арестом по обвинению в хищениях был исключен из партии, т. е. утратил даже и такое формальное социальное признание, как членство в ря­дах господствующей партии.

Как представляется, два. обстоятельства все время тормозили его социальное продвижение: во-первых, у многих людей он вызывал сильнейшую антипатию и неприятие. Он сам говорил: «оскорбляли меня на работе все, и простая девчушка и начальник». Однаж­ды он пришел к начальнику с заявлением об очередном отпуске, но тот не только не разрешил, но и избил его. Во-вторых, Чикатило вступал в ненадлежащие контак­ты с учениками, а с некоторыми в гомосексуальные, причем в пассивной роли. Кстати, ученики его тоже били, а директор оскорбил при учениках. Пассивным гомосексуалистом он был в армии, затем в следствен­ном изоляторе, когда велось следствие о хищениях, в которых он обвинялся. Однако отношение к не^у членов его семьи—жены, сына и дочери—было не­сколько другое. Первая отмечала, что он «никогда нас пальцем не тронул. Головы курам рубил, но очень плохо у него получалось». Но напомним, сам Чикати­ло рассказывал, что иногда жена называла его нич­тожеством и довольно часто—импотентом, что соот­ветствовало действительности (она показала на допро­се: «Не мог совершить половой акт без моей помощи. Со временем половая слабость стала еще заметнее. Последние 6—7 лет у нас вообще не было половых отношений»).

Еще лучше отзывалась о Чикатило его дочь: «Папа добрый, спокойный человек, имел страсть читать газе­ты и смотреть телевизор. Вел здоровый образ жизни, не курил, спиртным не злоупотреблял. Очень любил детей, никаких странностей я у него не замечала».

Эти две характеристики показывают, что «добрый, спокойный» человек оборачивался зверем лишь в строго

277

определенных случаях—в отношении своих сексуальных жертв, причем соответствующие ситуации готовил сам. Во всех остальных обстоятельствах он пассивен и подчи­нен настолько, что не может дать сдачи никому из своих обидчиков—на работе, в семье, армии, местах лишения свободы, во время случайных конфликтов. Более того, во многих отзывах о нем отмечается вежливость и преду­предительность, что можно расценить как его стремле­ние предпринять упреждающие шаги, чтобы не вызвать никакой агрессии против себя из-за страха перед ней. Отношение к жене и детям связаны, по-видимому, с чувством вины перед ними, которым он, по его словам, не смог обеспечить достаточного существования.

Между тем «страстный любитель газет и телевизо­ров» был большим сутяжником, постоянно на что-то жаловался, обычно козыряя своим членством в КПСС. Только за год, предшествующий аресту, т. е. в самый разгар кровавых убийств, написал более 50 жалоб, приезжал жаловаться в Москву и здесь ходил со щитом на груди, требуя справедливости. Но ведь это проявле­ние агрессивности и как ее увязать с постоянно подчинен­ной позицией Чикатило в большинстве других случаев?

Думается, что одно другому совсем не противоре­чит и постоянная подчиненность как раз и компенсиру­ется сутяжничеством, т. е. он агрессивен, но не смеет открыто дать отпор, поскольку труслив, всегда боялся физического воздействия. Чтобы лучше понять это, нужно учитывать, что он не способен оказать сопро­тивление обидчику, так сказать, лицом к лицу. Избегая этого, но подчиняясь потребностям своей агрессивной натуры, Чикатило постоянно пишет жалобы, которые представляют собой вербальную, словесную агрессию в форме нападения не только на тех, кто обижал его, а вообще на всех. К тому же, как указывалось выше, написание писем снижало остроту его постоянных пе­реживаний по поводу своей несчастной жизни, а это имело для него большое эмоциональное значение.

А обиды и удары судьбы он испытывал всегда и как бы коллекционировал их: провалил вступительные эк­замены на юридический факультет, хотя мечтал стать следователем или прокурором, что хорошо увязывает­ся с его поисками справедливости и агрессивностью; у него были выраженная половая слабость, а в послед­ние годы наступила полная импотенция; его использо­вали в качестве пассивного партнера в гомосексуа-

278

льных койтактах, к чему, правда, он и сам бессозна­тельно стремился, но все-таки оценивал как унижение; для него не находилось работы, которой, по его убеж­дению, он достоин; его все время унижали по мелочам, например перед одним окном его квартиры поставили во дворе общественный туалет, а перед другим выры­ли котлован для гаража; ему не давали сносное жилье, и он с семьей ютился в одной комнате без удобств; незаконно осудили за хищение, которое он якобы не совершал, и многое другое.

Чикатило перенес несколько травм черепа, что не могло не сказаться на его личности, на развитии его раздражительности, злобности, нетерпимости. По своему складу он относится к эпилептоидному типу с характерными жестокостью, злопамятностью, за-стреваемостью психотравмирующих эмоций.

Свои состояния до и во время нападения описывал следующими словами: «ничего с собой поделать не мог»; «это доставляло мне неизъяснимое удовольст­вие»; «чувствовал, что если сейчас не нападу, то поте­ряю сознание»; "«не могу сказать, с какой целью я это делал, но стоны, крики, агония давали мне разрядку и какое-то наслаждение. Ничего с собой сделать не мог. Одну девушку, которую я повел лесом, я искром­сал ножом. Меня всего трясло, произошло семяизвер­жение»; «при виде крови начинал бить озноб, весь трясся, совершал беспорядочные движения»; «я не об­ращал внимание на крики и стоны, не думал и о том, что меня могут поймать, и действовал как заведен­ный»; «резал, колол, бил не только жертву, но и ее одежду, деревья, кусты, траву, срывал и ломал ветки, разбрасывал части тела, иногда долго носил их по лесу и только потом закапывал, уносил с собой нос, груди, кончик языка, матку, кишки, выбрасывал их неохотно, а когда нес их, меня это успокаивало. Когда резал ножом, то покачивался, имитируя половой акт»; «пос­ле всего чувствовал себя обессиленным; уже ничего не интересовало, даже если, скажем, на вокзале милиция проверяла, чувствовал себя спокойно, но во время убийства был в полуобморочном состоянии»; «на по­ловых органах срывал свое отчаяние, эти органы были причиной моего несчастья».

Анализ этих высказываний, да и других обстоя­тельств совершенных Чикатило убийств показывает, что во время совершения большинства из них он

279

находился в экстатическом состоянии. Напомним, что под экстазом понимается болезненно-восторженное состояние, исступление. Это—иной уровень психики, когда человек как бы уходит от всего земного. Гре­ческий философ Плотин, основатель неоплатонизма, употреблял это понятие при описании сверхумного созерцания, когда душа, отбросив все чувственное и интеллектуальное, возвышается над сферой бытия — ума и в некоем восторге и воодушевлении непосре­дственно соприкасается со сверхбытийным единым. Экстаз предполагает предварительное очищение души (катарсис). Экстатическое состояние свойственно мно­гим людям, в том числе выдающимся, даже гениям. Ч. Ломброзо писал: «На одном из представлений Ки-на (великого английского актера) с Байроном случился припадок конвульсий. Лорри видел ученых, падавших в обморок от восторга при чтении сочинений Гомера. Живописец Фрачиа умер от восхищения после того, как увидел картину Рафаэля. Ампер до такой степени живо чувствовал красоту природы, что едва не умер от счастья, очутившись на берегу Женевского озера. Найдя решение какой-то задачи, Ньюгтон был до того потрясен, что не мог продолжать своих занятий».¹

Экстаз переживают многие фанатики, особенно ре­лигиозные, и в таком состоянии они могут быть чрез­вычайно опасны. В сильнейшем экстатическом состоя­нии находятся многие политические террористы, поги­бающие вместе со своими жертвами. Состояния экстаза во многом могут быть схожи с аффектом; вообще провести границу между аффектом и экстазом не всегда просто и отнюдь не исключено, что иногда одно и то же явление определяется с помощью разных понятий. Во всяком случае, для экстазов Чикатило характерны многие черты, свойственные аффективным состояниям: забывание некоторых деталей, полное ус­покоение после совершенного, иногда сон. Как он рас­сказывал, после каждого убийства он спал почти сутки, а потом на работе все время дремал.

Ради чего Чикатило впадал в экстаз или, говоря другими словами, доводил себя до состояния аффекта, причем не следует думать, конечно, что все это проде-лывалось им сознательно? Но такое состояние явно

¹ Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. Параллель между великими людьми и помешанными.— Спб., 1885.— С. 18—19.

280

было желательно для него. Как можно полагать, в эти минуты он полностью уходил из постоянно избива­вшей его жизни, пребывал в состоянии эйфории и пе­реживал удовольствие, даже наслаждение, чего был почти полностью лишен в реальной жизни. Иначе го­воря, абсолютный переход на другой уровень бытия и был одной из причин того, что после каждой крова­вой оргии он успокаивался и был счастлив, ему уже больше ничего не хотелось. Все это давалось путем глобального уничтожения—людей, их одежды, расте­ний и т. д., и именно уничтожение было необходимо для этого отчужденного, замкнутого, погруженного в свои проблемы и переживания, в свой внутренний мир интроверта. Можно предположить, что он даже нравился себе в этом качестве; этой своей тайной жиз­нью, в которой он выступал полным господином. Сле­довательно, есть все основания считать Чикатило на-рциссической самолюбующейся натурой, причем боль­ше асексуального плана, поскольку он никак не мог гордиться собой как самцом, а только как безжалост­ным мужчиной, своими руками создавшим себе иную реальность и долгие годы жившим в ней. В то же время сексуальные переживания занимали в его внут­ренней жизни ведущее место.

Моменты экстаза были ему неизъяснимо дороги еще и потому, что он, жалкий импотент и неудачник, всеми пинаемое ничтожество, жил в эти минуты пол­ной жизнью, господствуя над другими. Неважно, что это были слабые женщины, иногда алкоголички, де­бильные лица или подростки, они ведь носители жиз­ни, представители рода человеческого, от которого он терпел одни унижения и оскорбления, который изгнал его. Но и в роли господина Чикатило оставался нич­тожеством: некоторым мальчикам, которых обманом уводил в лес, связывал руки и объявлял, что он парти­зан и берет их в плен как «языков», причем во всех случаях говорил весьма знаменательную фразу—«я отведу тебя к начальнику отряда», после чего и начи­налось дикое насилие. Как мы видим, даже здесь, в лесу, где он мог назваться даже маршалом, этот человек брал на себя лишь рядовую роль, а коман­диром делал какого-то воображаемого, другого.

В целях объяснения причин кровавых преступлений Чикатило необходимо поставить вопрос о том, почему он так упорно стремился убивать с особой

281

жестокостью, расчленять и кромсать трупы, съедать отдельные кусочки человеческого тела, носить по лесу отчлененные части и т.д. Ответ надо искать в некрофилии этого преступника, свойственной, кста­ти, не только ему, но и другим жестоким, особенно сексуальным, убийцам. Этот преступник может быть отнесен и к сексуальным, и к асексуальным не­крофилам, он—полный некрофил. Конечно, он не вступал в половые сношения с убитыми им людьми, но только в силу импотенции, однако, как будет показано ниже, разными способами пытался ком­пенсировать свое половое бессилие.

Можно высказать еще одно очень важное пред­положение: он вызывал явную антипатию у знавших его людей в первую очередь потому, что был некрофи­лом, т. е. врагом всего живого, носителем смерти. Окружающие чувствовали это инстинктивно, хотя и не могли объяснить, почему так относятся к нему, но такое их отношение диктовалось его цветом лица, монотонной, неэмоциональной речью, всегдашним от­сутствием улыбки, неумением и нежеланием шутить, всем его внешним обликом. Отнюдь не исключено, что многим Чикатило внушал страх и именно этим опре­делялась агрессия к нему.

Он получал половое удовлетворение от агонии жертвы, от ее мучений, от расчленения ее тела, т.е. проявлял садистские наклонности. Между тем о таких людях мало что известно, исключая, конечно, блестя­щий труд того же Э. Фромма о Гитлере. О сексуальной же некрофилии как сексопатологическом явлении на­писано достаточно много, но это не имеет прямого отношения, во всяком случае нет оснований так ду­мать, к асексуальным ее формам.

Какой вывод можно сделать из прожитой этим человеком жизни, как он сам оценивает ее? Лучше всего послушать его самого: «Всю жизнь меня унижа­ли, топтали, я отчаялся, я бесхарактерный, не мог защититься от ребят, помню, прятался в бурьяне, пока не придет мать. Они меня били из-за моей неуклюже­сти, замедленности действий, рассеянности, называли растяпой, размазней, бабой, не мог я дать им сдачи. Был всегда худой, немного поправился только в ар­мии. Детство помню, войну, бомбы, убитых, кровь. Отец тихий, скромный, я больше похож на него. Он защищал меня, но не очень, поэтому я старался не

282

лыходить на улицу. Я молился богу, чтобы отец побы­стрее вернулся из ссылки (после плена) и защитил меня. У меня еще старший брат был, его в голод в 1933 г. съели в Сумской области, так мне рассказы­вали и отец, и мать. Я помню голод после войны, хоронили без гробов, я помню покойников. С мамой отношения... нормальные, в общем хорошие. Она ни­когда не наказывала, но и не ласкала, да и какие там ласки, когда на работе от зари до зари. Тогда все от голода вымирали, так что главная ласка был кусок хлеба. После того как я провалился на вступительных экзаменах на юрфак, домой я не вернулся, было стыд­но, стал жить один в Курской области. Мне было уже 24 года, когда я впервые переспал с женщиной, я ведь всегда их стеснялся, да и одет был плохо, очки носил. Я сказал «переспал»? Это не так, потому что у меня тогда ничего не получилось, и женщина стала надо мной смеяться. Через несколько лет женился, и с же­ной было легче вступать в половую связь, потому что она мне спокойно помогала и не издевалась. Впрочем, в последние годы она говорила мне: «Идиот, пойди лечись, тебе давно пора». Я уже много лет не вступал с ней в половые сношения».

Этот рассказ требует оценки и скрупулезного анализа.

Прежде всего отметим кровавый фон детства Чика­тило, которое протекало рядом с убитыми, умершими от голода, покойниками, кровью. Для понимания не­крофильской натуры этого убийцы чрезвычайно важ­ное значение имеет тот факт, что ему еще с ранних лет было известно, что его старший брат был съеден голо­дающими. Съедение человека было для него реально­стью, а не абстракцией, как для подавляющего боль­шинства людей. То, что до него дошло в рассказе, не играет существенной роли, поскольку поведали ему об этом отец и мать, к тому же о родном брате. Можно полагать, что ото прочно осело в его психике и во многом направляло поступки, хотя он не отдавал себе в этом отчета. К тому же в детские, наиболее вос­приимчивые годы он вообще видел много покойников и смертей, и смерть давно стала для него чем-то близким и понятным.

Данное обстоятельство проливает свет на чудо­вищные злодеяния «хозяина леса», как называл себя Чикатило, но, полагаем, только этим они вряд ли

283

объясняются, поскольку многие некрофилы не имели подобных детских впечатлений. С другой стороны, те, которые в детстве тоже пережили подобные ужас­ные события, тем не менее не проявляли в дальнейшем никакой агрессивности. Очевидно, столь ужасные по­следствия могли наступить лишь в том случае, если перечисленные кровавые факты произошли в жизни именно такого человека, как Чикатило, и чья жизнь затем сложилась именно так, как она сложилась у него. Поэтому детские впечатления, особенно съедение бра­та голодающими, следует должным образом оценить в контексте объяснения поступков этого убийцы-не­крофила.

Он был слаб и неуклюж, не мог защитить себя, что его сверстники чувствовали еще в детстве. Однако его совсем не защищали родители. Отец был «тихий, скромный», в нем Чикатило не мог найти даже психо­логическую опору. Мать, как можно заключить из его рассказа, занимала вроде как нейтральную позицию — не наказывала, но и не ласкала, а это позволяет предпо­лагать ее равнодушие к сыну, что, конечно, было губи­тельно для ребенка, особенно если его злобно пресле­довали другие мальчишки. Могут возразить, что в те суровые годы кусок хлеба был важнее материнской ласки, но с этим нельзя согласиться ни в коем случае, поскольку родительская любовь особенно нужна, поис­тине жизненно необходима как раз в тяжелые времена.

Вот почему с самых ранних лет у Чикатило воз­никает и закрепляется представление не просто о чуж­дости и непонятности, а и о враждебности окружающе­го мира. Естественно, у него формируется и страх быть уничтоженным, вполне реальная опасность за себя, иными словами—страх смерти. В этой связи следует подчеркнуть, что вся его последующая жизнь только укрепляла этот страх, поскольку состояла из непрерыв­ной череды унижений, побоев, сексуального насилия, отчуждения от людей.

Страх смерти типичен для убийц. Это не клиниче­ский симптом, и его очень редко можно наблюдать в форме прямого, открытого высказывания самого человека. Этот страх быть уничтоженным связан с наи­более глубоким онтологическим основанием бытия личности — права и уверенности в своем существова­нии, в своей самоидентичности, автономии «Я от «не-Я». Подобный страх почти всегда бессознателен, но он

284

создает личностную диспозицию, определенное виде­ние мира, свою философию^ причем начинает все это формироваться с детских лет при отсутствии чувства безопасности в случаях непринятия другими людьми, прежде всего родителями. У Чикатило страх смерти мог появиться не только из-за равнодушия к нему родителей и жестокого обращения сверстников, но и потому, что в те ранние годы он постоянно сталки­вался с голодом, смертями, покойниками, точнее—не просто сталкивался, а жил в том мире.

Страх смерти не удел убийц. Он способен быть мощными стимулом труда и творчества: преодолевая его, человек может стремиться к накоплению жизнен­ных благ, чтобы передать их детям и внукам, созда­вать произведения искусства и литературы, активно работать в науке, чтобы его труды пережили его. Можно думать, что чадолюбие, столь украшающее человека, своими глубокими корнями тоже связано с созидающей силой страха смерти.

Жизнь Чикатило могла бы развиваться дальше по иному сценарию, и вообще его преступное поведение хотя и не случайно, но и не фатально. Но тут появля­ется новый и исключительно мощный разрушитель­ный фактор—импотенция. Она окончательно губит последние попытки хоть как-то приспособиться к этой жестокой и бессердечной для него среде, например путем удачного брака. Напомним, в этой связи, что первое убийство он совершил после наступления пол­ной половой слабости. К смерти же у него свойствен­ное, амбивалентное отношение типа «тяготение—от-вергание», т. е. он отвергает ее—и это страх смерти, но в то же время испытывает тяготение к ней, столь близкой с раннего детства. В этом тяготении к смерти, которое находит свое выражение во множестве крова­вых убийств, преодолевается его страх перед ней, по­скольку каждой такой расправой он как бы еще боль­ше породняется с ней и ищет у нее милостей. Возмож­но, что как раз в этом лежит объяснение того, что убийца заглатывал кончики языков и другие неболь­шие части тела, а также долго не мог расстаться и носил с собой по лесу куски расчлененных им покой­ников: он мог воспринимать части трупов в качестве символов смерти.

В то же время обращает на себя внимание, что в большинстве случаев Чикатило съедал те части

285

трупа, которые связаны с сексом. Это можно интер­претировать так: преступник не был способен к сек­суальному овладению телом, поэтому он, проглатывая «сексуальные» кусочки, на таком чисто символическом уровне владел телом, вступал в половые сношения. Возможно также, что, заглатывая именно «сексуаль­ные» кусочки, он пытался (на бессознательном уровне) усилить свой половой потенциал. К тому же указанные части, как отмечалось выше, одновременно симво­лизируют и смерть, что в совокупности мощно уси­ливало бессознательную мотивацию анализируемых поступков.

Необходимо отметить, что Чикатило достаточно хорошо осознает некоторые важные моменты своего поведения и даже их смысл. Так, он говорил: «Я от­резал половые органы, матку, груди и кромсав их, так как видел в них причину своего несчастья, своего отча­яния». Эти осмысленные его действия тоже носят сим­волический характер, поскольку он уничтожал то, что олицетворяло недоступную для него область сексуаль­ных связей, отсутствие которых было для него источ­ником глубокой психотравмы. Он отрезал и мужские половые органы (у мальчиков), тем самым не только пытаясь, как уже говорилось, обрести мужскую силу, но и символически, абстрактно наказывая сам себя путем оскопления за полную свою импотенцию.

Подведем итоги. Мы полагаем, что преступления Чикатило йосят характер его мести окружающему ми­ру и мотивируются стремлением к самоутверждению. Правда, возникает вопрос, почему реализация такого мотива в его случае принимает столь кровавые, чудо­вищные формы. По-видимому, ответ следует искать в некрофильской натуре этого убийцы, в его страхе смерти и тяготении к ней; в тех его садистских наклон­ностях, которые обусловливают сексуальное удовле­творение при виде безмерных страданий, предсмерт­ных конвульсий и агонии жертвы.

Чикатило — чрезвычайно противоречивое явление: с одной стороны—ничтожный, мелкий, всеми прези­раемый человечек, полный банкрот и неудачник в жиз­ни, импотент и пассивный педераст, с другой—гроз­ный и безжалостный убийца, кромсающий людей и расхаживающий по темному лесу с кусками челове­ческого мяса. У него серая, ничем не примечательная внешность постоянно нуждающегося мелкого чинов-

286

ника, и он, замкнутый и отчужденный, ничем не об­наруживает себя, но в лесу становится неумолимым палачом нескольких десятков беззащитных женщин и подростков, вырастая в грандиозную фигуру, в аб­солютное воплощение зла. Он получил от жизни то, что требовала его разрушительная суть, и в этом смысле—не проиграл.

Рассказывая нам о своих преступлениях—Чикати­ло был ровен и совсем не эмоционален. О себе, своей жизни и кровавых похождениях рассказывал спокойно, как обычно повествуют о вещах будничных, хотя и не очень веселых, часто жаловался на судьбу. Однако у него ни разу не промелькнула даже тень раскаяния о совершенных преступлениях и сочувствие к погублен­ным им людям. Впрочем, можно ли ожидать иное от человека, который сделал смерть своим ремеслом? Можно, если он ощущает себя на пороге вечности и боится собственной смерти, но у нас как раз и сло­жилось впечатление, что смертная казнь, близкая и вполне реальная, его совсем не беспокоит. Он ни разу не вспомнил ни о суде, ни_до- грядущем наказании, одним словом, ничем не проявил своего страха перед смертью. Это тяготение к смерти, в данном случае—к собственной.

Пава IV

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ СЕКСУАЛЬНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

1. Как предотвращать сексуальные преступления

Предупреждение половых преступлений по сравне­нию с предупреждением других видов преступлений отличается существенной спецификой и повышенной трудностью. Обусловливается это прежде всего тем, что причины половых преступлений носят сугубо ин­тимный, скрытый характер, большая часть из них не охватывается сознанием субъекта и плохо контролиру­ется им. Они связаны с тончайшими переживаниями, порой имеющими бытийную значимость, с межлич­ностными отношениями, внутреннее содержание и смысл которых далеко не всегда очевиден.

Поэтому первостепенное значение имеет макси­мальное внимание к человеку, понимание сложности и противоречивости его субъективного мира, расшире­ние возможностей реализации личностных потребно­стей и интересов (например, самоутверждения) в раз­личных сферах трудовой и общественной деятель­ности, компенсируя тем самым некоторые другие, более интимные потребности, создание лучших усло­вий, труда и отдыха, оказание психологической, психо­терапевтической, сексопатологической помощи в соче­тании с повышением эффективности воспитательной работы, особенно индивидуальной.

Не менее важно нравственное, в том числе половое воспитание. Лишенное ханжества и ложной стыдливо­сти и в то же время циничности и обнаженности. нравственное воспитание обязано ориентировать мо­лодых людей в сфере сексуального общения, в котором каждый может выступать в качестве уважаемого и рав­ноправного партнера. Подобное воспитание сейчас очень актуально из-за общего снижения нравствен­ности, требовательности к себе и другим в вопросах половых контактов, из-за того, что в некоторых моло-

288

дежных кругах мужчины выступают отнюдь не в ры­царском облике, а молодые женщины—не в образе прекрасных дам.

Разумеется, изменение в наши дни отношения к че­ловеку, стремление к более полному удовлетворению его потребностей, улучшение воспитательной работы за счет обогащения ее содержания потребует экономи­ческого обеспечения, возможно, и значительных мате­риальных затрат. Однако социально-экономические меры, тем более мероприятия производственного ха­рактера, сами по себе непосредственно не могут при­вести к успехам в борьбе с сексуальной преступностью. Не следует забывать, что в самых богатых и процвета­ющих странах сексуальные преступления все-таки со­вершаются, а это приводит к выводу, что причины подобного рода преступления в общем-то мало зави­сят от материальных условий жизни людей и их эконо­мического благополучия. Но чем богаче страна, тем лучше, как показывает практика, работают там право­охранительные органы, в частности полиция быстрее раскрывает половые преступления, не давая им раскру­титься в бесконечную ленту кровавых деяний.

Для успешной борьбы с половыми преступлениями первостепенное значение имеет обеспечение обще­ственного порядка, предупреждение пьянства и алкого­лизма. Состояние опьянения можно считать внутрен­ним, личностным условием, способствующим учине-нию насилий. Оно развязывает руки насильнику и убийце, актуализируя его скрытые переживания и влечения. Напомним, что насильники и сексуальные убийцы чаще совершают свои преступления в нетрез­вом виде. Опасность алкогольного опьянения заклю­чается и в том, что женщины в такбм состоянии легче становятся жертвой сексуального насилия, во многих случаях провоцируя его своим поведением.

Постоянное пьянство, особенно алкоголизм, спо­собствуют формированию негативных черт личности, антиобщественных взглядов и представлений, растор-моженности половых влечений, снижают и без того невысокий уровень культуры отдельных людей, в це­лом ускоряют деградацию человека. Слабость, кон­фликтность семейных отношений алкоголиков, особен­но если они имеют и другие психические аномалии, могут способствовать их антиобщественному сексу­альному поведению.

10. Сексуальные преступления

Ведущей проблемой здесь является раннее преду­преждение алкоголизма, поскольку это заболевание в юношеско-подростковом возрасте протекает весьма остро и может существенно исказить полоролевые от­ношения и представления, способы удовлетворения сексуальных потребностей, выбор полового партнера и т. д. Исправление этого в дальнейшем может пред­ставить исключительную, а в ряде случаев и нераз­решимую задачу. Известно, что пьянство среди моло­дежи порождается антиобщественным влиянием со стороны семьи и неформальных малых социальных групп, отрицательным примером взрослых, вовлечени­ем подростков в пьянство. Так, наши исследования показали, что в 35% семей несовершеннолетних право­нарушителей имело место систематическое пьянство родителей и других старших членов семьи. Они совер­шали аморальные поступки, проявляли сексуальную распущенность. Среди них господствуют циничные, извращенные, грубопримитивные представления об отношении полов, во многом сводящиеся лишь к поло­вым актам. Поэтому большое значение имеет оздоров­ление той микросреды, в которой происходит форми­рование личности несовершеннолетнего, тем более та­кого, у которого имеются психические аномалии.

Выделим еще один существенный аспект пьянства и алкоголизма. Известно, что у родителей-алкоГоли-ков рождаются физически ослабленные дети, нередко с органическим поражением головного мозга и рас­стройствами эндокринной системы, которые сказыва­ются на психосексуальном развитии. Алкоголь оказы­вает патогенное действие на плод, что даже дало повод к выделению «алкогольного синдрома плода». Профи­лактика алкоголизма, охрана здоровья беременных, предупреждение черепно-мозгового травматизма и нейроинфекций с первых лет жизни—это профилак­тика многих нарушений полового поведения.

Предотвращению насильственных сексуальных преступлений весьма способствовала бы профилактика безнравственного образа жизни определенной катего­рии людей, чаще всего молодых, которые организовы­вают разного рода группы, компании, вечеринки с целью пьянства и разврата. Профилактика таких явлений весьма актуальна в наши дни, когда некото­рые молодые люди утратили привычные нравственные ориентиры, и подобный образ действий, такая форма

290

проведения досуга, да еще при буйном развитии про­ституции, получают опасное распространение. В ком­пании, где беспорядочные половые связи являются нормой, женщины иногда попадают неосмотрительно и становятся жертвами насилия. Их сопротивление обычно не принимается во внимание, а расценивается как кокетство.

Вот почему так важно улучшение досуга молодежи, обогащение его содержания. Милиция совместно с об­щественностью должна выявлять лиц, организующих пьяные оргии, ведущих и вовлекающих других в раз­вратный образ жизни, предоставляющих свои квар­тиры для этих целей. Применение к таким лицам вос­питательных, а при наличии на то оснований—мер уголовно-правового и административно-правового ха­рактера способствовало бы ликвидации одного из важ­ных условий, содействующих совершению тяжких сек­суальных посягательств.

Неосторожное или безнравственное поведение от­дельных женщин должно быть объектом профилак­тических усилий не только в связи с возможностью функционирования названных выше «увеселительных» компаний. Нужна разъяснительная работа и среди тех женщин, кто поздно и безлюдной дорогой возвраща­ются домой или идут из дома. В таких местах необ­ходимо обесцечивать их безопасность силами милиции или представителей общественных организаций, эти места должны быть хорошо освещены и просматрива­емы. Таким путем можно предотвращать изнасилова­ния, в том числе сопряженные с убийствами^

Как мы видим, для профилактики половых пре­ступлений очень важное значение имеет обеспечение надлежащего общественного порядка в тех местах и в те периоды времени, где и когда такие преступле­ния наиболее вероятны. К числу подобных мест можно отнести нежилые, разрушенные и недостроенные зда­ния, городские окраины, зеленые массивы, парки, пля­жи и т. д., особенно в вечернее и ночное время. Охра­нительные мероприятия должны быть усилены в теп­лое время года, когда число мест, где могут быть совершены изнасилования и связанные с ними убийст­ва, существенно возрастает.

Чтобы борьба с половыми преступлениями носила упреждающий характер, нужно знать, кто, скорее всего, может совершить эти преступления. К ним

291

относятся не только те, кто был осужден за такие преступления и освободился из мест лишения свободы. Требуют внимания и лица, которые проявляют по­дозрительный интерес к малолетним девочкам или девушкам-подросткам, грубо пристают в обществен­ных местах к женщинам, а также те, которые не привлекались к уголовной ответственности за изна­силование ввиду отсутствия жалоб потерпевших, Осо­бое внимание должны привлекать лица с психическими аномалиями или психическими болезнями, независимо от того, вменяемы они или нет, поскольку общество должно охранять людей независимо от психического состояния нападающего.

Основное содержание работы по предупреждению сексуальных преступлений лиц с психическими анома­лиями состоит в активном выявлении таких лиц и при­нятии к ним комплекса мер — предупредительных, опе­ративно-розыскных, нравственно-психологических (психокоррекционных), медицинских на базе углублен­ного изучения их личности, имеющихся психических аномалий и их конкретных поведенческих выражений с тем, чтобы не допустить уголовно наказуемых сексу­альных действий. Весьма важно сочетание и взаимодо­полняемость социальных и медицинских мер, макси­мальное сближение специальных криминологических и медико-реабилитационных программ, использование не только криминологических, психиатрических и па­топсихологических (психологии «аномальных» и пси­хически больных людей), но и сексопатологических знаний, в том числе при наличии расстройств полового влечения.

Предупреждение сексуальных преступлений лиц с гашгкияескими аномалиями может быть организовано по разным схемам и основаниям. Так, возможна его организация и осуществление в соответствии с некото­рыми временными рамками. Поэтому можно выде­лить: 1) профилактику первичных сексуальных пре­ступлений со стороны таких лиц. Здесь нужно обра­тить внимание на виктимологические вопросы, т. е. особенности личности и поведения возможных потер­певших, обеспечение сексуальной неприкосновенности граждан, особенно несовершеннолетних; 2) исправле­ние и перевоспитание сексуальных преступников в ме­стах лишения свободы. В этот период помимо приня­тия принудительных, воспитательных и, возможно, ме-

292

дицинских мер, должны осуществляться мероприятия по защите осужденных за сексуальные преступления от других преступников. Относится это прежде всего к тем, чьи сексуальные посягательства были направ­лены на малолетних. Именно эти лица часто подверга­ются избиениям, оскорблениям, издевательствам в ис­правительно-трудовых учреждениях; 3) профилактику повторных сексуальных преступлений со стороны лиц с аномальной психикой после отбытия ими наказаний. Разумеется, виктимологические проблемы тут вновь приобретают большое значение. Можно выделить ме­роприятия, направленные на формирование у правона­рушителя установки на лечение (наблюдение) у психиа­тра, что во многом может предопределить его готов­ность следовать тем советам и рекомендациям, которые будут высказаны врачом и сотрудником ми­лиции. Это в первую очередь относится к лицам с та­кими аномалиями психики, принудительное лечение которых не предусмотрено законодательством.

Среди других специфических мероприятий: можно назвать: установление периодичности психиатрическо­го освидетельствования, стационарное или амбулатор­ное лечение, помощь психиатру в выполнении его ре­комендаций, выявление психического неблагополучия в семье правонарушителя и других формальных и не­формальных группах, членом которых он является, мероприятия по устранению такого неблагополучия, изменение характера труда по медицинским показа­телям. Для несовершеннолетних дебильных личностей можно планировать их перевод во вспомогательную школу. Чрезвычайно важны мероприятия, которые обеспечивали бы контроль за поведением «аномаль­ных» лиц с сексуальными нарушениями. Такой кон­троль особенно нужен в тот период времени, когда они не заняты трудом или учебой. Обеспечение их обще­ственно полезной деятельности—необходимое усло­вие успешности планируемых предупредительных мер.

Поэтому столь нужна четкая система выявления и учета тех, кто склонен к совершению половых пре­ступлений, в том числе «аномальных» лиц с расстрой­ствами полового влечения.

Выявление и учет лиц с психическими аномалиями, которые могут совершить половые преступления, является центральной организационной проблемой в сфере социально-психиатрической профилактики

293

таких преступлений. Разумеется, она должна решаться в зависимости от типологической принадлежности правонарушителей, характера аномалий, наличия рас­стройств полового влечения и, конечно, возможностей правоохранительных органов и медицинских учреж­дений. Особое значение, в первую очередь из-за интимного характера возможных нарушений пове­дения, приобретает обеспечение требований закон­ности, в частности сохранение врачебной тайны, соблюдение существующих правовых и моральных норм о допустимости и пределах психиатрического вмешательства. Поэтому было бы весьма желательно издание специального нормативного акта, регламе­нтирующего деятельность по предупреждению всех видов преступного поведения лиц с психическими аномалиями.

Разумеется, при поступлении информации о том, что данный человек высказывает намерение совершить преступление или создает условия для этого, нужно немедленно принять предупредительные меры. Если они будут успешны, а субъект не будет привлечен к уголовной ответственности, выпускать его из поля зрения не следует. Мы особенно подчеркиваем это обстоятельство из-за того, что имеются в виду лица с психическими аномалиями, переориентировать, пере­убедить которых часто бывает сложнее, чем здоровых людей.

Во всех нормативных актах по поводу освидетель­ствования или принудительной госпитализации лиц с психическими аномалиями или болезнями прежде всего имеются в виду случаи, когда их поведение опас­но для общества или их самих, выражается в насилии, нарушениях общественного порядка. При этом многие из таких поступков не являются преступными, но часто свидетельствуют о возможности их перерастания в та­ковые. Совершенно иную психологическую и социа­льную окраску имеет «предыстория» сексуальных пре­ступлений со стороны тех же лиц. Даже у них соот­ветствующие действия и намерения скрыты, вот почему трудно «предугадать», что они будут реализо­ваны. Поэтому при оказании на них профилактиче­ского воздействия в первую очередь необходимо ори­ентироваться на следующие признаки: 1) совершение сексуальных преступлений в прошлом; 2) наличие та­ких аномалий психики, при которых сексуальные про-

294

ступки, нарушения полового влечения наиболее воз­можны.

На наш взгляд, следовало бы нормативно закре­пить положение, предусматривающее психиатрическое освидетельствование не только при наличии подозре­ния на острое психическое расстройство или необходи­мость активного лечения у врачей-психиатров, но и тогда, когда психическое нарушение не требует ак­тивного лечения (например, при олигофрении), но спо­собствует противоправному поведению. Это необходи­мо для разработки конкретных мер применительно к данному лицу. Можно было бы рассмотреть также вопрос о первичном психиатрическом освидетельство­вании по письменным заявлениям правоохранитель­ных органов.

Мы составили примерный перечень признаков, ко­торые дают основания предполагать, что данное лицо способно совершить сексуальное насилие:

• наличие в семье душевнобольных (страдающих расстройствами психической деятельности), алкого­лизм и (или) наркомания родителей;

• безнадзорность подростков, употребление ими алкоголя или наркотиков, других одурманивающих веществ;

• совершение в детском или раннем подростковом возрасте сексуальных проступков, проявление несовер­шеннолетними болезненного или чрезмерного интере­са к половой жизни;

• истерические проявления, жестокость и эмоци­ональная тупость; слабоумие; значительная педагоги­ческая запущенность, существенно препятствующая ус­тановлению нормальных связей и отношений с пред­ставительницами противоположного пола;

• гиперсексуальность, перверсные (извращенные) сексуальные действия и циничные нарушения сексуаль­ного характера, в том числе и те, которые по каким-либо причинам не повлекли за собой принятых уголов­но-правовых мер;

• суицидальные попытки, связанные с неудачами в интимной жизни, отношениях с представительница­ми противоположного пола;

• учинение насильственных действий, в том числе внешне безмотивных, которые включают в себя не­которые сексуальные моменты, сексуальную цинич­ность и т. д.

295

Окончательное слово в диагностировании психиче­ской аномалии принадлежит только психиатру, а в определении наличия расстройства полового влече­ния—сексологу или сексопатологу. При этом еще раз надо напомнить, что субъективные причины любых сексуальных действий носят столь личный и глубин­ный характер, так мало осознаются на уровне их лич­ностного смысла, что достаточно полное выявление по внешним признакам даже тех, кто «аномален», весьма сложная задача.

Полнота выявления сексуальных правонарушите­лей (в том числе с психическими аномалиями) и успеш­ные результаты предупредительной работы с ними в немалой степени зависят от соответствующих источ­ников информации, к которым можно отнести:

• материалы «прошлых» уголовных дел, т. е. дел о таких сексуальных преступлениях, наказание за кото­рые уже назначено;

• материалы, поступившие на освобожденного из мест лишения свободы, особенно в той их части, кото­рые относятся к половому поведению (в том числе активному гомосексуализму) и наличию нарушений психики;

• материалы дел гражданского судопроизводства, бракоразводных дел, о лишении родительских прав и т. д., а также материалы об отказе в возбуждении уго­ловных дел по фактам, связанным с сексуальным амо­ральным поведением, и оперативно-розыскные данные;

• сведения, имеющиеся в лечебно-трудовых про­филакториях, медицинских вытрезвителях, приемни­ках-распределителях, в том числе для несовершенно­летних, и в других подразделениях правоохранитель­ных органов;

• данные общественных организаций, функциони­рующих в сфере охраны порядка;

• характеристики по месту жительства, работы, учебы, проведения досуга в отношении конкретных лиц;

• материалы медицинских учреждений, в том чис­ле акты экспертиз и освидетельствований, истории бо­лезни, данные диспансерных наблюдений, бесед с пси­хиатрами, невропатологами, сексологами, сексопато­логами;

• непосредственное наблюдение за отдельными лицами работниками органов внутренних дел, изуче­ние ими образа жизни и общения этих лиц.

296

Особо выделим вопросы выявления несовершенно­летних с аномалиями психики, которые могут совер­шить сексуальные проступки. Дело в том, что психи­ческие расстройства, которые не лечились в детском и юношеском возрасте и даже не были выявлены, в последующем значительно труднее поддаются лече­нию. В случае же антиобщественного образа жизни подростков с такими расстройствами, негативного влияния взрослых и других неблагоприятных факто­ров, последние обычно еще больше прогрессируют и приводят к более глубоким личностным изменениям.

Один из важнейших вопросов, возникающих в связи с социально-психиатрической профилактикой сексу­альных правонарушений несовершеннолетних, это воп­рос о выявлении и учете подростков с психическими аномалиями. От его решения зависят масштабы ран­ней профилактики, а стало быть, во многом и эффек­тивность профилактики правонарушений несовершен­нолетних в целом. Причем в данном случае мы имеем в виду предупреждение любых, а не только половых, правонарушений со стороны таких подростков.

В настоящее время учет психических расстройств несовершеннолетних ведется главным образом на ос­новании обращаемости за медицинской помощью их родителей, представителей школ, общественных орга­низаций или органов внутренних дел. Однако очень часто несовершеннолетние правонарушители вслед­ствие неправильной позиции родителей, отсутствия не­обходимых психиатрических знаний у них, педагогов или сотрудников милиции не попадают в поле зрения^ врачей. В целом еще отсутствует четко продуманная система раннего выявления и диагностирования психи­ческих аномалий у детей и подростков, что в <?вою очередь затрудняет раннюю профилактику их возмож­ного насильственно-сексуального поведения. Следует отметить, что многие психические заболевания долгое время протекают скрытно, незаметно для самого боль­ного и других. Нередко болезнь проявляется во внешне немотивированной, неожиданной агрессии к окружа­ющим, порой случайным лицам. При этом именно у детей и подростков наиболее частым первым прояв­лением нервно-психического заболевания является на­рушение поведения.

Одним из путей успешной социализации неблагопо­лучных детей и подростков является вовлечение их

297

в такого рода внешкольную, внеучебную деятельность, в которой могли бы проявиться их способности, ду­шевные качества, где бы они могли получить одобре­ние, знаки внимания, уважение ребят и взрослых, полу­чили бы навыки межличностного общения.

Но, конечно, установление и поддержание нормаль­ных контактов в повседневном бытовом или производ­ственном общении, в том числе с представительни­цами противоположного пола, зависит не только, а в ряде случаев не столько от самого субъекта. Нали­чие, например, аномалий психики, особенно интеллек­туальная недостаточность, как уже отмечалось выше, создает атмосферу их неприятия, отталкивания средой, усугубляя их дезадаптацию и тем самым повышая риск совершения преступления. Следовательно, одна из важных задач профилактики состоит в преодолении этой дистанции, формировании человеческого, гуман­ного отношения к такой личности со стороны непо­средственного окружения, поиске форм общения, в ко­торых она не чувствовала бы себя отвергнутой. Мы полагаем, что лица с умственной отсталостью прибе­гают к сексуальному насилию не только потому, что их не принимают женщины, но и потому, что их никто не любит.

По существу, мы ведем сейчас речь о ранней про­филактике сексуальных преступлений, поскольку фор­мирование умения и навыков общения с другими лю­дьми, поддержание с ними нормальных отношений— одна из главных задач применительно к данной кате­гории. Многие из сексуальных преступников, как мы уже отмечали выше, отличаются замкнутостью, от­чужденностью, неумением находить контакты с жен­щинами, испытывают существенные затруднения в межполовых контактах, что иногда обусловлено их психической ущербностью.

Вообще предупреждение преступлений несовершен­нолетних можно счцтать ранней профилактикой. Вот почему важное значение в предупреждении сексуаль­ных преступлений имеет выявление подростков, пове­дение которых дает основание опасаться совершения изнасилований, развратных гетеро- и гомосексуальных действий в отношении малолетних и несовершеннолет­них подростков женского и мужского пола. Известно, что привычные гомосексуалисты вовлекают в них мо­рально неустойчивых юношей и подростков. Поэтому

298

так важна систематическая проверка подозрительных дворов, чердаков, подвалов, а также мест сбора сомни­тельных компаний (лиц, ведущих развратный образ жизни, гомосексуалистов и т. д.).

Анализируя вопросы предотвращения сексуальных преступлений, нельзя не обратить внимания на сле­дующее весьма важное обстоятельство. В нашей стране психиатрическая помощь населению совершен­но недостаточна, а сексологическая, тем более сексо­патологическая, практически отсутствует; в силу сложившихся традиций люди чрезвычайно редко об­ращаются к психиатрам и сексологам. Поэтому воз­никающие сексуальные проблемы, всегда сугубо ин­тимные, они разрешают сами и нередко способами, запрещенными уголовным законом. По-видимому, в этом одна из причин сексуальных преступлений и су­щественный пробел в деле ее профилактики. Поэтому здесь нужны широкие предупредительные мероприя­тия, такие, как расширение сети психиатрических и сек­сологических центров, подготовка кадров сексопатоло­гов, продуманное рекламирование их деятельности, формирование у населения навыков обращения к ним за помощью и т. д. Думается, что как раз при таком решении всех этих сложных вопросов будет обеспечен индивидуализированный подход к каждому человеку, который может встать на путь совершения сексуаль­ных преступных посягательств, а сама проблема выве­дена из чисто «милицейских» (судебных и т. д.) рамок.

Важное значение для лиц, склонных к совершению сексуальных преступлений, приобретает знакомство с вопросами сексуальной профилактики и психогиги­ены. Среди семейных людей немало имеющих сексу­альные дисгармонии, т. е. рассогласование между суп­ругами по различным вопросам, в том числе половым. Последние не являются заболеванием в полном смыс­ле этого слова, а скорее всего представляют собой состояние предболезни, т. е. состояние, которое может привести к развитию нарушений половой деятель­ности, а при своевременной коррекции приводит к вос­становлению обычных функций в этой сфере. Устране­ние сексуальных дисгармоний требует психопрофилак­тики и психогигиены или, как сейчас принято говорить, психокоррекционной работы.

Известно, что на сексуальной почве возникают семей­ные конфликты, нередко оканчивающиеся разрушением

299

семьи. А утрата семьи—одно из условий возникновения беспорядочных половых связей, нередко сопровождае­мых распитием спиртных напитков, что довольно часто приводит к совершению сексуальных преступлений (из­насилований, мужеложств и т. д.). Роль милиции в разре­шении, локализации семейных конфликтов, как известно, может быть довольно существенной.

Для успешного розыска лиц, совершивших изна­силования и изнасилования с убийствами, важное зна­чение имеет создание банка розыскной информации о таких лицах. Активные усилия в этом направлении предприняты в США, Нидерландах, Великобритании, создается названный банк и в России. Это, соответст­венно, накопление материалов о психологических (па­топсихологических), психиатрических, сексологиче­ских, криминологических, криминалистических и иных особенностях личности и поведении сексуальных пре­ступников. Благодаря такой информации в упомяну­тых западных странах удалось достаточно быстро раскрыть ряд опасных нападений на женщин, причем это было сделано уже после второго-третьего пре­ступления, что позволило не допустить дальнейших тяжких последствий. Но подобное информационное хранилище помогает только в том случае, если пре­ступные действия совершены лицами, которые уже побывали в поле зрения милиции (полиции) как сек­суальные правонарушители и именно в этой связи взяты на учет. Однако значительная часть половых преступлений совершается лицами, которые себя никак не проявили в криминальном сексуальном плане, или об этом не известно, или они совершали преступления, но другие, например кражи. Поэтому, так сказать, живой розыск насильников и убийц продолжает оста­ваться актуальным.

Банк данных на насильников и насильников-убийц должен включать в себя сведения не только о конкрет­ных лицах, которые могли бы быть причастны к совер­шенным сексуальным преступлениям. По-видимому, в этом банке должна быть разнообразная психологи­ческая и иная информация о типологических особен­ностях лиц, склонных к подобным действиям. Напри­мер, если обнаружен труп молодой женщины со следа­ми пыток, глумления над половыми органами, посмертных ранений и т. д. (в данном случае мы фантазируем), это мог совершить мужчина 20—25 лет,

зоо

обладающий немалой физической силой, имеющий не­которые медицинские знания, страдающий остаточны­ми явлениями травм черепа или психопатией, у кото­рого ограничены субъективные способности к нор­мальной половой жизни, который ранее допускал хулиганские поступки с сексуальной окраской и т. д. Названная информация, а она должна быть добыта оперативными работниками и следователями с по­мощью психологов, психиатров и (или) сексопатоло­гов, позволит резко сузить круг подозреваемых, ис­пользовать медицинские и милицейские (полицейские) учеты, сведения, имеющиеся у населения, и т. д.

Сейчас наука располагает данными о том, какие психологические осдбенности отличают тот или иной тип сексуальных преступников, т. е. каким набором характерных психологических черт обладают предста­вители отдельных типов. Более того, о каждом из таких типов известно, какую (примерно, конечно) жизнь должны были бы прожить носители свойствен­ных этим типам качеств, каково было их детство и юношеские годы, как они вели себя в семье, школе, армии, на работе или в кругу друзей, как относились к ним родители, как они проявляли себя, в том числе в криминальном плане и т. д. Это сведения крайне важны для изобличения конкретных лиц.

О чем, собственно, идет речь, в чем именно за­ключаются еще совсем мало используемые психоло­гические возможности изобличения опаснейших пре­ступников?

Дело в том, чтобы «живых» подозреваемых иде­нтифицировать с уже имеющимися психологическими моделями отдельных криминально-сексуальных типов. Это очень похоже на такую идентификацию, когда сравниваются отпечатки пальцев. Есть, однако, су­щественная разница между этими двумя идентифи­кациями: дактилоскопическое сравнение дает почти стопроцентную уверенность в том, что данный человек совершил или не совершил настоящее преступление. Психологическая же идентификация такой полной гарантии не дает, но на вопрос о причастности определенного лица к каким-то поступкам может дать ответ с достаточно высокой степенью вероят­ности. Знание того, что сидящий перед следователем человек принадлежит к определенному типу, а этот тип обладает известным набором свойств и качеств,

301

позволяет грамотно, опираясь на научные достижения, решить, совершил он или нет то сексуальное пре­ступление, которое было обнаружено неделей раньше. Следователь может использовать такие знания во время допросов, очных ставок и других следственных действий. Иначе говоря, проблема заключается в том, соответствует или нет подозреваемый той психоло­гической модели, т. е. тому типу сексуальных пре­ступников, представители которых совершают именно такое сексуальное насилие, которое в настоящее время расследуется.

Мы подчеркиваем исключительную важность ис­пользования психологических данных в расследовании уголовных дел о сексуальных преступлениях в первую очередь потому, что многие действительно виновные в таких деяниях (тот же Чикатило и ряд других^были отпущены «с миром», поскольку следователи не смо­гли доказать их причастность к совершенным преступ­лениям. Это привело, как известно, к новым трагеди­ям, к новым жертвам.

Определенное значение в предупреждении сексуа­льных преступлений принадлежит и медицинской службе исправительных учреждений. В частности, она должна своевременно информировать органы мили­ции и психоневрологические диспансеры о лицах, склонных к сексуальным проступкам, которые освобо­ждаются из таких учреждений. Это в равной мере относится и к лицам, уклоняющимся от лечения и на­блюдения в венерологических учреждениях. Однако, как показывает практика, венерологические, психонев­рологические диспансеры, родильные дома, женские консультации не всегда получают нужные им данные, а также и сами редко направляют такого рода сведе­ния в органы милиции.

Выше мы много внимания уделили многоэпизод-ным («серийным») изнасилованиям и убийствам. По­нятно, что такие убийства возможны лишь в том слу­чае, если преступник сразу, после первого преступле­ния, не изобличен. Опасность безнаказанности заключается и в другом. Лица, обычно молодые, участвующие в групповых изнасилованиях, если вовре­мя не изобличены, втягивают в совершение подобных преступлений других молодых людей, появляются но­вые жертвы. Сами же сексуальные посягательства ста­новятся все более жестокими, циничными, опасными,

302

нередко они превращаются для насильников и убийц в некую игру с будущими потерпевшими, эту игру можно назвать и охотой, но играют и с милицией одновременно. Известно, что длительная безнаказан­ность сексуальных преступников терроризирует не только женщин и подростков, но и все население ре­гиона.

Между тем быстрое и квалифицированное раскры­тие изнасилований, например, весьма затруднительно, особенно если оно сопровождается убийством. Отно­сительно «проще» предупреждать и раскрывать те сек­суальные преступления, которые совершены молодеж­ными группами, известными своей антиобщественной направленностью, либо в местах, где подобные наси­льственные преступления уже совершались и по этой причине такие места известны правоохранительным органам. «Серийность» же некоторых половых пре­ступлений, в том числе сопровождающихся гибелью жертв, во многом связана с тем, что еще недостаточно используются научные, психологические достижения об особенностях личности сексуальных правонаруши­телей, причинах и механизмах их насильственных дей­ствий.

2. Как уберечься от сексуального насилия

Переходя к рассмотрению вопроса о том, что нужно сделать, чтобы избежать сексуального насилия, напомним прежде всего, чф© наибольшую опасность представляют те преступники, которые нападают не­ожиданно, пытаются сразу же сломить сопротивление жертвы, ошеломить ее, привести в шоковое состояние. Для этого они обычно наносят множество телесных повреждений, сбивают с ног, делают все, чтобы уни­зить, подчинить потерпевшую физически и эмоцио­нально.

До нападения насильники подолгу могут преда­ваться сексуальным фантазиям, имеющим характер­ный сценарий: женщина сначала якобы активно сопро­тивляется, но он подчиняет ее и добивается сексуаль­ного удовлетворения жертвы, которая не может устоять перед такой его мужской доблестью и «падает в его объятия». Сексуальное нападение в данном слу­чае—попытка разрешения сексуальных сложностей

303

в жизни преступника. На вопрос: «Если Вы действи­тельно хотели секса, почему вы не обратились к про­ститутке?» он обычно отвечает, что «настоящий муж­чина никогда не платит за это». Здесь не только попыт­ка самоутверждения в роли настоящего мужчины, но и проявление неуверенности в себе. Поэтому его целъ—преодолеть эту неуверенность.

Насильник может сопровождать нападение репликами типа: «Делай, что я говорю, и я не сделаю тебе больно», «Я не хочу обидеть тебя». Возможны даже комплименты. Насильник может требовать, что­бы женщина целовала и ласкала его. Во время на­падения он пытается вовлечь жертву в разговор на сексуальные темы, расспрашивая о ее сексуальных интересах и партнерах или давая ей команды и ука­зания о сексуальных действиях. Иногда просит оце­нить его сексуальные способности и даже просит у женщины прощения, говоря, что все это произошло у него в первый раз.

Жертва может символизировать для насильника не только его комплексы (будучи слабой и беззащитной), но и его отчаянную необходимость уверить себя в сек­суальном опыте. Он пытается восстановить свое ощу­щение власти и контроля над кем-нибудь через сексу­альное нападение, поскольку, когда кто-либо чувству­ет, что нет иного пути для доказательств, он прибегает к физической силе.

Н. Д. Бут, изучившая отечественный и зарубежный опыт предотвращения сексуального насилия, считает, что насильник рассматриваемого типа настолько нуж­дается в утверждении своей мужественности, что иног­да насилие может быть предотвращено, если женщина покажет ему в какой-либо иной форме (но не сексуаль­ной), что ей необходимы его сила и поддержка.

«Ольга возвращалась домой после дискотеки, ког­да услышала за собой торопливые шаги. Оглянувшись, она увидела высокого мужчину, который явно пресле­довал ее. Когда до подъезда осталось несколько ша­гов, а незнакомец все не отставал, Ольга повернулась и пошла ему навстречу. Подойдя к мужчине, она ска­зала: «Вы знаете, я очень боюсь одна входить в подъ­езд вечером. Я так рада, что встретила Вас. Вы не доведете меня до квартиры?» С этими словами она взяла его под руку. Опешивший преследователь довел ее до квартиры, где она, поблагодарив, распрощалась

304

с ним, а из дома позвонила в полицию. Задержанный оказался разыскиваемым преступником, изнасилова­вшим шесть женщин за короткое время».

Стремление к насилию может быть обусловлено эмоциональной зависимостью насильника от женщин. В этом случае в акте изнасилования у насильника происходит «перенос» с личности той женщины, от которой он был или остается психологически зависим, на совершенно незнакомую женщину. О них мы уже писали выше.

Кроме вышеназванных причин, изнасилование в данномхлучае имеет значение психофизиологической разрядки длительно сдерживаемой потребности в до­минировании.

Обычно такого рода насильники нападают на со­вершенно незнакомую женщину сзади, стараясь ли­шить ее возможности сопротивления и избегая любого контакта с ней, даже столкновения взглядом. Если происходит этот контакт с женщиной, то изнасилова­ние становится для него невозможным, поскольку на подсознательном уровне это равносильно изнасилова­нию своей матери.

А. Ф. Бут разбирает следующий пример:

«А. К. вечером вышла из такси, когда к ней сзади подскочил молодой парень, угрожая ружьем, загнал в кусты и начал срывать одежду. Плача, А. К. просила пощадить ее и не позорить. Не помогали никакие просьбы—насильник становился все агрессивнее. Тог­да А. К. посмотрела парню в лицо и сказала, что он напоминает ее сына, погибшего в Афганистане, что он симпатичен ей. «Пойдемте ко мне домой, я покажу Вам фотографию моего сына и расскажу о нем». На­сильник отвел ружье, извинился, сказав, что сожалеет о случившемся,и ушел».

Многие преступники используют секс как оружие для наказания и унижения женщин. Злость на женщин становится следствием сильных переживаний в детстве и юности, вызванных близкими людьми. Мать насиль­ника своим поведением и воспитанием обычно играет значительную роль в том, что он потом стремится «сбросить с пьедестала» любую женщину, наказать ее и надругаться над ней.

В отличие от насильников предыдущего типа, такие люди не испытывают предварительных сексуальных

305

фантазий, очень редко выслеживают и подстерегают свою жертву. Атака является следствием эмоциональ­ной вспышки, порожденной злостью. Такой насильник нападает неожиданно или же сначала демонстрирует спокойное поведение, но затем применяет неожидан­ную атаку. Насильник может быть даже достаточно вежлив, а затем резко измениться. Цель такого сексу­ального нападения—нанести боль, обиду, унизить женщину. Это выражается и через оскорбления и руга­тельства.

«К. пыталась починить свою забарахлившую ма­шину, когда рядом остановился мужчина и предложил помощь. К. с радостью согласилась. Мужчина прове­рил двигатель, сказал, что машину лучше показать механику и предложил проводить до станции техобс­луживания, которая была недалеко и где, по его сло­вам, у него был знакомый мастер. Поскольку мужчина прилично выглядел и был вежлив, К. приняла пред­ложение. Сев в машину, он продолжал дружески с ней говорить, пока К. не заметила ему, что он пропустил нужный поворот. Тогда он остановил мапгану, вынул пистолет и сказал, что пристрелит ее. К. закричала, но он дважды ударил ее по голове; она потеряла сознание. Когда она пришла в себя, она обнаружила, что одежда ее сорвана, а мужчина собирается изнасиловать ее. Просьбы о пощаде ни к чему не привели, насильник становился все более злым и агрессивным, продолжая избивать ее, после чего несколько раз изнасиловал в обычной и извращенной форме. Затем голой выбро­сил из машины и уехал».

Такой насильник никогда не будет просить женщи­ну оценить его сексуальные способности и требовать ласки и поцелуев, как представитель предыдущего ти­па, если только он не почувствует, что это еще больше унизит женщину. Фактически нападающий сначала мо­жет быть даже не возбужден и достигает эрекции толь­ко благодаря мастурбации или оральному сексу во время нападения.

Теперь, исходя из описанных моделей изнаси­лований и типов насильников, давайте посмотрим, что можно сделать для предотвращения опасности. Н. Д. Бут предлагает рассмотреть следующие ва­рианты. Самые распространенные советы женщинам, попавшим в подобную ситуацию, обычно очень просты: погромче кричать, звать на помощь, бороться

306

и сопротивляться насколько это возможно; им со­ветуют убегать, изучать приемы самообороны, при­меняя каратэ, дзюдо, тоекван-до или носить с собой оружие для самообороны: газовые баллончики, га­зовые пистолеты и т. д.

Конечно, если женщина пронзительно закричит или достанет свой газовый баллончик, нападающий может убежать и она будет спасена. Но по статистике это происходит примерно в 40% случаев, а в оставшихся 60% жертва лишь ухудшает _СВОе и без того незавидное положение. Когда она оказывается в ситуации неожи­данной опасности, то многие из вышеперечисленных тактик могут оказаться малоэффективными. Поэтому главный совет—постарайтесь быть спокойной, как это ни трудно, постарайтесь хотя бы частично оценить обстановку и действовать в зависимости от этого. Если, например, на ваш крик последует помощь — кричите, если сможете применить оружие и нет опас­ности, что оно обернется против вас,—используйте его, если надеетесь на свою физическую силу или осо­бые приемы и умения—активно сопротивляйтесь. Но «просто» кричать, оскорблять, царапаться, потеряв го­лову, не следует. Гораздо лучше использовать хит­рость, промахи вашего противника.

Нужно помнить, что насильник—злая, эмоциона­льно угнетенная личность. А теперь представьте, что дроизойдет, если вы показываете свое враждебное от­ношение даже по отношению к тому, кто не находится в состоянии злости и психологической подавленности? Если вы начинаете кричать, угрожать оружием и драться с ним? Конечно, любой человек разозлится. Представьте теперь, что произойдет, если вы продела­ете то же самое с человеком, который уже находится в неуравновешенном и подавленном состоянии?.. Не забывайте о том, что действие рождает противодейст­вие, проявите минимальную враждебность. Если вы попытаетесь ударить обидчика, например, книгой по голове, он может взять в руки кирпич для ответного удара и вам весьма трудно будет оправдаться репли­кой типа: «Я только хотела привлечь ваше внимание к новому бестселлеру!» Ведь своими действиями вы провоцируете насильника на еще большую конфрон­тацию.

Многие специалисты советуют, что если вы бес­сильны, то не следует делать ничего, что могло бы

307

навредить вам. Любая же форма враждебности от бесполезных криков (например, «во чистом поле») до выражения отвращения на лице обернется против вас. Ведь если вы громко закричите, наверное, насильник не будет терпеливо увещевать вас замолчать, прижи­мая палец к губам. Он просто начнет грубо затыкать вам рот или избивать вас. А ваше физическое сопро­тивление может лишь больше возбудить насильника и облегчить его задачу. Обычно мужчине требуется от трех до пяти минут для достижения сексуальной готовности, если этого хочет партнерша. Если же женщина сопротивляется и борется, то время возбуж­дения для мужчины может сократиться. Борьба спо­собна усиливать приятные сексуальные ощущения насильника, она дает ему ощущение своей силы и власти.

Один из важных приемов — попробуйте отнестись к насильнику как к человеку и добиться его доверия. Конечно, сложно по-человечески отнестись к тому, кто собирается вас изнасиловать, но ведь это ваш шанс спасти себя, и не стоит от него отказываться. С другой стороны, и насильнику такое обращение будет удиви­тельным, поскольку он достаточно редко бывает дос­тоин такого обхождения. Оставьте в стороне ваше истинное отношение к нему, и, если вы хотите из­бежать изнасилования, вам придется отнестись к нему по-доброму, хотя это и очень сложно. Так что будьте эгоистичны и думайте в первую очередь о себе.

В одном из известных инцидентов женщина остано­вила изнасилование только человеческим отношением к нападающему.

«Аркадий был обычным студентом, веселым и ком­панейским парнем, жил в студенческом общежитии. Неожиданно все изменилось—после очередных кани­кул он вернулся из дома подавленным и озлобленным. Как выяснилось потом, приехав домой, он узнал страшную весть: его младшая сестра была изнасилова­на и убита неизвестными людьми.

Он забросил учебу, стал вызывающе неприветлив с друзьями и постепенно остался в полном одиночест­ве. По вечерам он уходил из общежития и бродил по улицам, задевая прохожих и провоцируя драки. «Я чувствовал, что меня все ненавидят: и незнакомые люди, и близкие друзья. Ни от кого я не слышал нормального слова. Я тоже возненавидел всех вок-

308

руг»,— вспоминал он потом. Он почувствовал, что весь мир против него, и попытался доказать себе это.

Тогда он впервые изнасиловал женщину. «Я тол­кнул ее, в ответ на что она стала кричать, что таких как я стрелять надо и назвала меня «грязным подонком». Во мне что-то перевернулось, я вспомнил свою сестру, которой уже нет, и меня охватила дикая ярость. Я дол­жен был как-то унизить эту оскорбляющую и ненави­дящую меня женщину и заставить ее замолчать. Я из­насиловал ее».

В тот день, когда он встретил женщину, сумевшую предотвратить изнасилование, все шло по обычному сценарию: та же озлобленность на нее, то же стремле­ние спровоцировать ее на крик и оскорбления. «Но она не стала кричать. Я не помню точно, что она сказала, но в ее голосе я услышал искреннее участие. Она была первая за много месяцев, кто не был против меня»,— говорил Аркадий».

Для того чтобы показать насильнику, что вы от­носитесь к нему по-человечески, нужно попытаться установить контакт с ним.

Попробуйте использовать для достижения контак­та потребность человека (пусть тщательно скрывае­мую) в хорошем к себе отношении. Идя на изнасилова­ние, нападающий ожидает враждебного и негативного отношения к себе и соответствующего поведения. Ну­жно постараться разбить его сценарий, относясь к не­му не как жертва, а пытаясь найти в нем что-то хоро­шее, сделав ему неожиданный комплимент. Если такой поворот событий и не приведет к мгновенному измене­нию ситуации, то, по крайней мере, вы наладите с ним контакт. Вы можете отметить в нем его силу, одежду, красивые волосы, ум, голос, и эффект будет достигнут. После этого уже можно показать, что вы нуждаетесь в его помощи и доверии.

«Анна шла вечером через парк, и вдруг из кустов выскочил мужчина и повалил ее на землю, срывая с нее одежду. Несколько мгновений она молча сопротивля­лась, а затем сказала ему: «Послушай, я всегда хотела нормального секса с кем-нибудь. Но я всегда была так подавлена тем, что произошло со мной в 7 лет, что не могу заниматься любовью. Мой отчим изнасиловал меня. Так что, пожалуйста, будь добр со мной, сделай мне хорошо». Насильник перестал наступать и прислу­шался:

309

• Твой отчим? И тебе было всего 7 лет? Это отвратительно.

• Да. И мой доктор говорит, что я никогда не смогу ощутить... Ну, ты понимаешь.

• Понимаю,—сказал мужчина,— уходи из парка и не ходи здесь так поздно вечером. Это глупо».

Другой случай показывает, что потребность на­сильника в том, чтобы оценили его привлекательность, оказалась сильнее желания изнасиловать женщину. Это относится, в первую очередь, к насильникам, ут­верждающим свою власть.

«Елена веселилась на дискотеке и, устав, вышла на улицу подышать воздухом. За ней из зала вышел па­рень и схватил ее, увлекая в кусты. Елена повернулась к нему и сказала:

• Я так рада, что ты вышел за мной. Я никак не могла обратить на себя твое внимание. Не правда ли, дискотека ужасно скучная?—при этих словах парень опешил. Не давая сказать ему слов, Елена продолжала:

• Ты не знаешь где-нибудь поблизости местечка, где мы могли бы посидеть вдвоем?

• Знаю,—сказал парень.

• Отлично, тогда я сейчас возьму свою сумку в зале, а ты подожди меня у выхода.— С этими слова­ми Елена поцеловала его и, выскользнув, скрылась в зале, где подбежала к своей компании».

Но всегда нужно помнить, что прежде, чем что-либо предпринимать, нужно восстановить эмоцио­нальное равновесие, «остыть». Каждая ситуация на­падения состоит из трех элементов: насильник, окру­жение и вы. А если вы не находитесь в состоянии равновесия, то не сможете «прочесть» насильника и предпринять рациональные действия против него.

Случается, что женщина ведет себя психологически верно, но все же попадает в беду. Некоторые насиль­ники настолько эмоционально подавлены, что должны получить разрядку своей агрессии, вне зависимости от того, насколько женщина пытается овладеть ситуаци­ей. Поэтому, помимо психологических тактик, женщи­на должна обладать навыками самозащиты, которые могли бы помочь предотвратить последствия нападе­ния. Женщина может использовать их против напада­ющего, независимо от его физической силы и места нападения. Эти методы включают несколько возмож­ностей противостоять силе еще большей силой, поэто-

310

му не стоит их использовать, пока не исчерпаны остальные возможности.

Имеется в виду ситуация, когда, например, вы на­ходитесь «на прицеле» у насильника, и он готов нажать на курок; его нож находится у вашего горла или на­сильник готов связать вас. Он не говорит ни слова, и вы понимаете, что ваша жизнь в опасности, пора принять меры физического воздействия. Помните, что методы физической самозащиты, как, впрочем, и пси­хологической, будут успешны только в том случае, если вы действуете в состоянии эмоционального равновесия. Учтите, что реальная опасность никог­да не возникает в начале нападения, так что вы мо­жете сосредоточиться. «Ну хорошо,— скажете вы,— предположим, закон позволяет мне убить насиль­ника, защищая себя. Но я даже не уверена, смогу ли я заставить его поморщиться от боли, а тем более убить!»

Вы сможете это сделать, не затрачивая особых усилий, вы можете сделать ему так плохо, что он будет в шоке, потеряв к вам интерес. Все, что вам требуется для начала,— оказаться как можно ближе к насиль-нику_р Многие женщины считают, что чем больше дис­танция между ними, тем лучше для нее. Это неправи­льно, поскольку для успешных действий насильнику, применяющему оружие или физическую силу, нужно быть от вас, по крайней мере, на расстоянии вытяну­той руки. Даже самые лучшие методы самозащиты применимы только на коротких расстояниях.

Итак, ваша начальная цель — оказаться как можно ближе к насильнику. Но, если напавший больше заин­тересован в насилии и применении оружия против вас, нежели в чем-либо еще, как это сделать? Превратить его атаку в сексуальное нападение. Используйте секс как оружие. Заставьте его положить руки на сексуаль­ные части вашего тела. Спровоцируйте его на сексу­альные действия и будьте поубедительнее. Конечно, насильник не изменит своих планов относительно ва­шего убийства, но он сначала подумает о чем-либо ином. Те же действия можно применить и по отноше­нию к нападающему, который хочет связать вас. Ска­жите или покажите, что ему же будет лучше, если вы сможете двигать своими руками и телом. Если он хочет связать вас, скажите, например: «Конечно, поче­му нет? Но позже. А сейчас у меня есть идея получше».

311

Оставьте в стороне ваше отвращение, моральные принципы, испуг и положите его руки на свою грудь. В этот момент он насмешливо и с любопытством посмотрит на вас. Вы улыбнулись. Он тоже улыбнулся, убрал свой нож и начал стягивать с вас одежду. У вас есть все основания думать, что после того, как он вас изнасилует, нож появится опять, и он убьет вас. Что вам делать дальше? Вы нежно помещаете свои руки по обе стороны лица вашего обидчика, кладете их точно так, как если бы вы охватили его лицо, прежде чем поцело­вать. Затем вы кладете большие пальцы ваших рук на его глаза и давите изо всех сил. Если он носит очки, вы легко просунете ваши пальцы под них. При сильном надавливании его глаза продавят кору его головного мозга, убив его. В крайнем случае, насильник получит такой болевой шок, что ему будет не до вас.

Многие женщины, читая эти строки, подумают, что этот способ неприемлем для них, так как об этом отвратительно даже думать, не говоря о том, чтобы сделать. Но вспомните, что это несравнимо с тем, что некоторые насильники делают с женщинами, и по­думайте о том, что в той ситуации, где приходится применять подобные вещи, выбор прост: вы или он, ваша жизнь или его.

Предложенная тактика является действенным средством. Все, что вам нужно, это быть вежливой и нежной до решающего момента, потому что, если вы попытаетесь воткнуть пальцы в глаза нападающего с расстояния вытянутой руки, скорее всего вы попадете ему в нос или щеку, и последствия будут трагичными для вас.

Спокойный и «нежный» подход также является ос­новой для другого метода. Вы должны медленно и осторожно добраться рукой до мошонки насильника и неожиданно сдавить ее со всей силой. Подобное сжатие приведет любого мужчину к болевому шоку такой силы, что он обезумеет от боли и будет не в состоянии что-либо сделать. Женщине трудно по­нять, что это за боль, так как в женском организме нет аналога, соответствующего этому мужскому органу, но не сомневайтесь, что такое воздействие произведет должный эффект.¹

¹ Б у т Н. Д. Как избежать сексуального насилия // Предупрежде­ние и расследование сексуального насилия.— М., 1993.

312

Конечно, лучше всего не попадать в ситуации, где женщина может быть подвергнута сексуальному напа­дению и даже убита. Поэтому необходимо избегать темных и безлюдных мест (Анна, шедшая вечером через парк, совершила явную глупость), во всяком случае не появляться там без надежного сопровожде­ния, не принимать сомнительных предложений незна­комых и малознакомых мужчин, например посетить их квартиру или прогуляться там, где половая агрессия возможна, и т. д. Иными словами, нужно проявлять элементарную житейскую осторожность и постоянно помнить, что личная безопасность очень часто нахо­дится в руках самого человека.

Предметом особой заботы должны быть дети и подростки, которые в силу своих возрастных особен­ностей излишне доверчивы, неосторожны, не могут оценить грозящую им опасность, да и вообще не дума­ют или даже не знают о ней. Во время самостоятель­ных прогулок или игр вне дома они всегда должны быть под присмотром взрослых, дома же их желатель­но не оставлять наедине с незнакомыми мужчинами или с лицами, не внушающими доверия, особенно если они в нетрезвом состоянии. Абсолютно правы роди­тели, которые предупреждают детей о том, чтобы они не доверяли посторонним, не соглашались бы следо­вать за ними, не соблазнялись на сладости и т. д., не получив разрешения родных.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы вполне осознаем, что не смогли ответить на все вопросы, возникающие в связи с уголовно наказуемы­ми сексуальными действиями. Этих вопросов, конечно же, великое множество — природа и причины таких действий, личность преступника и потерпевшего, меха­низмы их взаимодействия в конкретной ситуации, осо­бенности последней и ее воздействие на поступки «включенных» в нее лиц, специфика раскрытия, рассле­дования и предупреждения половых правонарушений, содержание работы по исправлению половых преступ­ников в местах лишения свободы. Не менее актуальны проблемы отношения государства, общества и отдель­ных социальных групп к половым преступлениям и к лицам, виновным в их совершении. Естественно, что такие отношения самые разные.

Особого внимания требуют жертвы сексуальных посягательств, в первую очередь в плане их понимания и оказания всесторонней помощи. Важность именно этой проблемы определяется прежде всего тем, что в нашей стране потерпевшие от половых правонаруше­ний часто оказываются в более чем бедственном поло­жении. Их нередко преследуют, унижают, оскорбляют, угрожают, даже подвергают физическому воздей­ствию. Страшась расправ, под влиянием страха и шан­тажа многие женщины, подвергшиеся насилию, не за­являют об этом либо, уже обратившись в правоохра­нительные органы, затем меняют свои показания, тем самым предоставляя насильнику полную безнаказан­ность, об опасности которой излишне говорить. Жизнь немалой части детей и подростков—жертв половых посягательств в силу неоказания им психологической, психотерапевтической и материальной помощи, а так­же злой мшшы может быть изувечена на долгие годы_.

314

Вот почему надо внимательно изучить опыт неко­торых зарубежных стран, где государство берет на себя расходы по переселению потерпевших в другие города и районы, по их лечению, а в некоторых случа­ях—их охрану.

Разумеется, все это не снимает вопроса о «вине» жертвы во многих сексуальных преступлениях, однако это ни в коей мере не свидетельствует о том, что их не надо защищать и оказывать иную помощь. При этом всегда нужно помнить, что потерпевшие, особенно в случаях внезапного нападения ранее незнакомого лица, своим достоинством, честью, а нередко и жиз­нью расплачиваются за то, что тяжко переживает со­вершенно посторонний им человек, за все его подлин­ные и мнимые обиды и унижения, к которым они, конечно, не имеют никакого отношения. Особенно страшно, когда подвергаются насилию и гибнут дети, в чем обычно виноваты и их родители—своей неосто­рожностью, неосмотрительностью, непроявлением должной заботы и попечения в отношении своих детей, а порою и полным равнодушием к ним.

В случае совершения серийных изнасилований или сексуальных убийств виновные со своими жертвами до нападения на них не имели, как правило, никаких контактов, а поэтому, казалось бы, не могли питать к ним ни ненависти, ни вражды. И тем не менее по причинам, о которых подробно говорилось выше, од­ни преступники воспринимали потерпевших именно как-врагов, но не индивидуализированных, а как безли­ких представителей угрожающих им сил, как какие-то символы, а другие—лишь как некий объект, с кото­рым необходимо произвести определенные сексуаль­ные и насильственные манипуляции. В том и другом случае проявлялось полное равнодушие к их тяжким страданиям и мучениям, что во много раз повышает общественную опасность названных преступлений и преступников.

Что же делать с этими опаснейшими преступни­ками, с этими безжалостными «охотниками», не веда­ющими сострадания? Мы полагаем, что лица, винов­ные в сексуальных убийствах двух и более человек, должны подвергаться смертной казни, в более редких, даже исключительных, случаях и при наличии необ­ходимых оснований—приговариваться к пожизненно­му лишению свободы без возможности помилования

315

и сокращения срока наказания, причем отбывать его в наиболее суровых условиях.

Заслуживает особого рассмотрения вопрос о том, как поступать с теми, кто уже совершал половые пра­вонарушения и весьма вероятно их цовторение, но уже в гораздо более тяжких формах. Как уже отмечалось выше, многие серийные сексуальные убийцы начинали с развратных действий в отношении несовершеннолет­них и, так сказать, с «простых» изнасилований. Выйдя на свободу, некоторые из них стали насиловать уже многих, нередко даже убивать их. Часто это проис­ходило потому, что они не получали необходимой психокоррекционной помощи в период отбывания на­казания, а «чисто» воспитательные меры оказались совершенно безуспешными. Но можно представить се­бе ситуацию, когда осужденный за сексуальное пре­ступление, в том числе менее тяжкое, отказывается от психотерапевтического лечения. Думается, что в этом случае суду следует предоставить право продлить ему срок пребывания в местах лишения свободы, но, разу­меется, суд должен быть уверен, что надлежащая по­мощь достаточно реальна и эффективна.

Большую роль в предупреждении и расследовании насильственных сексуальных преступлений призваны сыграть соответствующие научные исследования, их основной задачей является выявление глубинных ис­токов таких посягательств и отличительных особен­ностей преступников, разработка на этой основе прак­тических рекомендаций и предложений. Но здесь у нас успехов не очень много. Это в первую очередь связано с недостаточным развитием теоретических знаний, с вульгарной социалогизацией интимной жизни чело­века й природы его переживаний, с нежеланием и не­умением проникнуть в его внутренний трагический мир. Весьма живучими оказались штампы, стремящи­еся объяснить все архисложные психические явления и психологию личности в основном с социальных и да­же классовых позиций.

Для некоторых исследователей-криминологов че­ловек представляет собой черно-белую и ярко осве­щенную плоскость без впадин и подъемов, а тем более без бездн и вершин, без черных дыр и туманностей. Поэтому им так легко утверждать, что преступник насилует и убивает, потому что у него низкое обра­зование, он нигде не работал и много пил. Подобная

316

«легкость мыслей необыкновенная» наносит тяжкий удар практике борьбы с названными преступлениями. Собственно говоря, упомянутые и аналогичные ут­верждения отражают обывательский уровень и абсо­лютно непрофессиональны. Однако их придерживают­ся очень многие сотрудники милиции, прокуратуры, суда, органов, исполняющих уголовное наказание. От­сюда их полная беспомощность в выявлении подлин­ных причин криминальных сексуальных посягательств, неквалифицированное расследование уголовных дел и неумение изобличить преступников, назначение не­адекватных и часто несправедливых уголовных наказа­ний, неумение должным образом работать с преступ­ником и исправлять его. Понятно, что значительная часть рецидива половых преступлений прямо связана с упомянутыми обстоятельствами.

Мы льстим себя, быть может, и необоснованной надеждой, что настоящая книга будет полезной не только всем тем, кого интересует сложный душевный мир человека, тайные пружины его поступков, часто непонятные ему самому, всем тем, кто обеспокоен ростом насилия в стране, сексуального в том числе, и неудовлетворен состоянием нравственности в целом, но и профессионалам, призванным выполнять свой служебный долг по борьбе с преступной жестокостью. На их внимание хотелось бы особенно рассчитывать.

Мы, авторы этой книги, постарались ознакомить читателя с итогами наших многолетних научных поис­ков, которые неизменно основывались на изучении конкретных преступников и их кровавых преступлений. Однако наша позиция по отношению к ним никогда не была только обвиняющей, хотя мы и убеждены в необ­ходимости применения к опасным сексуальным пре­ступникам самых суровых мер уголовного наказания. Мьйвее время пытались понять таких людей и делали это с единственной целью — чтобы общество могло успешнее предупреждать деяния, часто отличающиеся крайней жестокостью, изуверством, варварством, ци­низмом, нередко находящиеся по ту сторону всего человеческого, в ином измерении, в ином, каком-то призрачном мире.

Наши исследования продолжаются.

317

СОДЕРЖАНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ 3

Глава I ПРИРОДА СЕКСУАЛЬНОГО НАСИЛИЯ

1 Что об этом известно в криминологии 9

2. Сексуальное насилие как решение важнейшей жизненной задачи 25

3. Парафилии и их роль в сексуальном насилии 38

4. Сексуальная агрессия: от животного к человеку 74

5. Болезнь или порок? 95

6. Парафилии: общественные и индивидуальные предпо­сылки 112

Глава II

САМОЕ РАСПРОСТРАНЕННОЕ

СЕКСУАЛЬНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ—ИЗНАСИЛОВАНИЕ

1. Общая характеристика 137

2. Насильники 152

3. Жертвы 166

4. Сексуальное насилие типа «Возвращаюсь назад» 184

5. Сексуальное насилие типа «Жажду признания» 198

Глава III СЕКСУАЛЬНЫЕ УБИЙСТВА

1. Какие убийства можно считать сексуальными? 211

2. Многоэпизодные («серийные») сексуальные убийства 227

3. Феномен Чикатило 245

Долгий кровавый путь 245

Психиатрические и сексопатологические сведения 263

Объяснение злодеяний 276

318

Глава IV ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ СЕКСУАЛЬНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

1. Как предотвращать сексуальные преступления 288

2. Как уберечься от сексуального насилия 303

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 314

Научно-популярное издание

Антонян Юрий Миронович Ткаченко Андрей Анатольевич

СЕКСУАЛЬНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

НАУЧНО-ПОПУЛЯРНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Редактор Я Байдиков

Художественный редактор Е. Андреева

Технический редактор О. Лукоянова

Корректор Я. Кремнева

Подписано в печать 17.11.93. Формат 84x108^х/₃₂

Бумага офсетная. Печать офсетная. Гарнитура «Таймс».

Усл. печ. л. 16,8. Усл. кр.-отт. 17,43. Уч.-изд. л. 17,89.

Тираж 50 000 экз. Заказ 3043. «С».

Фирма «Амальтея». 111141 Москва, Зеленый просп., 6-1-194.

Издание осуществлено при участии РИО МГПО "Мосгорпечать" и фирмы "Издатель"

Отпечатано с готовых диапозитивов в АП «Курск». 305007 г. Курск, ул. Энгельса, 109.