2. Насильники

Данные о личности виновных в изнасиловании нуж­ны, конечно, не сами по себе, а в основном для того, чтобы понять субъективные истоки насильственных сексуальных действий, поскольку в любом преступле­нии главным персонажем является сам преступник, хотя уже после его совершения он обычно стремится избавиться от этой чести. Именно правонарушитель несет в себе личностные причины преступного поведе­ния (любого!), т. е., образно говоря, он и есть причина, что создает возможность привлечения к уголовной ответственности его, а не кого-нибудь другого^Все же внешние факторы—суть условия, которые могут пре­пятствовать или способствовать такому поведению. Другое дело, насколько сам человек внутренне готов к выбору, предпочтению социально-полезного образа действий перед социально опасным, насколько субъек­тивно предопределен данный поступок его индивиду-

152

альными особенностями, прожитой жизнью, ведущи­ми мотивами, многие из которых носят бессознатель­ный характер. Во всяком случае, без знания личности понять ее поведение невозможно.

Тот, кто заинтересуется личностными особенно­стями насильников, в имеющейся литературе обна­ружит о них разнообразные сведения демографиче­ского характера. Как правило, выделяются несовер­шеннолетние и молодые взрослые, в связи с чем обычно анализируются групповые изнасилования и формы проведения досуга преступниками и по­терпевшими. Ненадлежащее использование ими сво­бодного времени нередко относят к числу причин этих преступлений, что не может не вызвать серьезных возражений. Как мы полагаем, причины изнасило­ваний заключаются в совершенно иных явлениях, хотя несомненно, что упомянутый фактор может играть криминогенную роль.

Тем не менее совершенно очевидно, что изнасилова­ния обычно совершают молодые люди. Более того, по сравнению с другими тяжкими преступлениями имен­но сексуальное насилие чаще всего учиняется такими лицами. Преступники в возрасте до 21 года включи­тельно составляют среди насильников примерно две трети} Наиболее высока преступная активность несо­вершеннолетних в возрасте 16—17 лет. На лиц же старше 30 лет приходится не более 10—12% от общего числа выявленных насильников. Эти данные указыва­ют на одну из основных проблем изучения изнасилова­ний. Она состоит в установлении связанных с возрас­том социально-психологических и индивидуально-пси­хологических факторов. Эти факторы касаются не только самой криминальной активности, но и других показателей, связанных с изнасилованиями, например с характером применяемого насилия, уровнем жесто­кости, их совершением в группе или в одиночку, выбо­ром жертвы и т. д.

Изнасилование — сугубо мужское преступление в том смысле, что его исполнители, согласно закону, могут быть только мужчины. Однако женщины вполне могут выступать в роли организаторов, подстрекате­лей и пособников. Мы отмечаем этот факт потому, что за последние, годы возросло количество случаев соуча­стия женщин в изнасилованиях. Как правило, эти пре­ступления совершаются молодыми женщинами, часто

153

несовершеннолетними, в отношении знакомых с целью снижения социального статуса последних в малых группах. Обычно репутация таких преступниц снижена или они считают, что она снижена. Поэтому изнасило­вание их знакомой имеет для них смысл снижения социально-психологического статуса потерпевшей и тем самым повышения собственного. Не случайно, что такие преступления часто сопровождаются изби­ением жертвы и издевательством над нею,

М. и Д., учащиеся техникума, когда им было по 15 лет, находились на хозяйственных работах и жили в общежи­тии вместе с другими студентами. Там же была их школьная подруга К., которая, как узнали М. и Д., рассказала общим знакомым о том, что год назад, учась в школе, М. сделала аборт (что соответствовало действи­тельности). М. и Д. решили отомстить К. и вдвоем избили ее, но потом, вспомнив, что она остается девушкой, организовали ее групповое изнасилование. Они вечером, сразу после избиения, отвели ее в комнату к ребятам, которые вчетвером насиловали ее всю ночь. Наутро М., Д. и две их подруги продолжили избиение К., унижали, оскорбляли ее, заставляли за всех делать уборку.

Я., 25 лет, после распития спиртных напитков со своим любовником Н. решила свести старые счеты со своей знакомой Т., 33 лет, которая, по словам Я., «строила из себя недотрогу». Поэтому она уговорила Н. изнасиловать ее. Они вдвоем пришли в дом Т., когда она была одна, и Я. цинично объявила ей о цели прихода. Несмотря на сопротивление, преступники сорвали с нее одежду и повалили на пол, после чего Н. в разных формах изнасиловал потерпевшую, а его сообщница во всем этом активно помогала ему.

Мы полагаем, что наблюдающийся в стране рост женского (как и подросткового) насилия вообще и сек­суального в частности является точным показателем нравственного неблагополучия общества, значитель­ного распространения грубой силы и цинизма.

Чем моложе преступники, тем чаще изнасилования совершаются ими в группе. Редко встречаются устой­чивые группы, специально сложившиеся для соверше­ния рассматриваемых преступлений. Умысел на совер­шение группового изнасилования вызревает, как пра­вило, в ходе совместного проведения досуга знакомыми между собой лицами. Если же группа ус­тойчива, то это большей частью несовершеннолетние,

154

объединившиеся в процессе совершения различных по характеру преступлений и иных правонарушений. Доля групповых изнасилований среди всех изнасилований значительно превышает долю совершения подростко­вой группой умышленных убийств или тяжких телес­ных повреждений. Такое сексуальное преступление поч­ти всегда выступает устойчивым показателем субкуль­туры группы и образа жизни ее участников.

Изнасилования ранее судимыми лицами соверша­ются реже, чем ранее не судимыми. Рецидивисты чаще совершают убийства и наносят тяжкие телесные по­вреждения, чем изнасилования.

Криминологи отмечают низкий образовательный и культурный уровень насильников, который тем не менее выше, чем среди тех, кто виновен в совершении убийств и нанесении тяжких телесных повреждений. У насильников отмечается также наличие отрицатель­ных привычек поведения. Так, по выборочным данным, неоднократные нарушения общественного порядка и пьянство характерны для более чем двух третей данного контингента. Для нравственно-психологиче­ских свойств лиц, совершающих изнасилования, типи­чен эгоцентризм, при котором собственные желания и чувства рассматриваются как подлежащие безуслов­ному удовлетворению, единственно значимые для вы­бора варианта поведения. Им свойственно также не­уважение к женщинам, примитивизм и цинизм во взглядах на половые отношения. В связи с этим не могут не привлечь внимания полученные нами при опросе осужденных за изнасилования следующие дан­ные: 36% опрошенных указали, что при сходных об­стоятельствах они всегда применяли насилие по от­ношению к женщинам. Следовательно, такой образ действий становится для них стереотипом, отражая в то же время отношение к женщинам в целом.

Если сгруппировать имеющиеся в литературе мне­ния о нравственно-психологическом облике сексуаль­ных преступников, в первую очередь насильников, то характеризующие этот облик черты сводятся к сле­дующим:

• грубость, зачастую переходящая в жестокость; цинизм, отсутствие чувства стыда, неуважение и потре­бительское отношение к окружающим, эгоизм;

• крайний примитивизм во взглядах на взаимоот­ношения полов, сводящий их к физиологическому акту;

155

— взгляд на женщину как на низшее существо, призванное служить мужчине орудием полового насла­ ждения;

-— отсутствие сострадания к женщине, нежелание и неумение сопереживать ей;

— разнузданность, не признающая никаких пре­ град на пути к удовлетворению полового влечения, которую некоторые из насильников даже расценивают как элемент «ультрасовременности».

Наши исследования также подтверждают наличие подобных черт в большей степени у насильников мо­лодого возраста, но следует признать, что это внеш­ние, так сказать, бросающиеся в глаза признаки. Зна­ние о них ни в коем случае не содержит ответа на вопрос о главных причинах столь опасных преступле­ний. Действительно, человек может очень цинично от­носиться к женщине, не уважать ее и все контакты с ней сводить к физиологическому акту, но тем не менее никогда не решится на сексуальное насилие, даже если может рассчитывать на безнаказанность.

Выборочные исследования у нас в стране и за рубе­жом показывают, что среди виновных в изнасиловани­ях больше представителей низших социальных слоев и низших групп среднего социального слоя, а также лиц с дефектами социализации. Нарушенные семейные связи, трудности и неуспехи в школе, проживание в специальных подростковых учреждениях, непринятие необходимых воспитательных и лечебных мер харак­терны для условий жизни насильников.

Интересные сведения о личности и поведении ви­новных в изнасилованиях получены А. В. Астрашабо-вым. Он осуществил сравнительный анализ данных их выборочного анкетного опроса, проведенного в 1983 г. и повторенного им в 1988 г. Сравнение оказалось до­статочно информативным в плане уяснения изменений, происшедших среди этой категории преступников.

Так, за этот период времени в полтора раза увели­чилось число тех, кто совершил изнасилование недале­ко от места жительства и во столько же раз уменьши­лось число тех, кто совершил это преступление вдали от места своего проживания. Это позволяет сделать вывод о наличии тенденции к совершению данного преступления в границах района своего проживания. При этом под районом следует понимать не адми­нистративно-территориальную единицу, а субъектив-

156

ную оценку физических границ своего поведения, дей­ствия внешнего социального контроля. Следствием этого является тот факт, что доля знакомых насиль­нику жертв составила 73%, а незнакомых только 27%. При опросе в 1983 г. эти цифры составили со­ответственно 52 и 48%.

По сравнению с 1983 г. число работавших до совер­шения преступления насильников увеличилось в 2 ра­за. Во столько же раз возросло количество тех, кому денег вполне хватало на ежедневные расходы и на то, чтобы «прилично» одеваться. Заметно больше стало тех, кто часто менял место работы для того, чтобы зарабатывать.

Для практического решения задач исправления осу­жденных за изнасилования представляют интерес дан­ные, полученные А. В. Астрашабовым об их адаптации к условиям мест лишения свободы. Как показывают результаты анкетного опроса в 1988 г., 24% осужден­ных считают, что для этого им достаточно одного месяца. В 1983 г. так думало 66% опрошенных, т. е. почти втрое больше. Эти данные можно рассматри­вать как свидетельство роста затруднений в установле­нии межличностных связей, адаптации в среде преступ­ников в местах лишения свободы. В этом убеждает и тот факт, что хорошие взаимоотношения с осужден­ными, находящимися в исправительно-трудовой коло­нии, в 1988 г. складывались только у каждого второго осужденного за изнасилование, в то время как в 1983 г.— у трех из четверых опрошенных. Характер­но, что 4% респондентов считают, что у них ни с кем из осужденных не может быть хороших отношений. В 1983 г. таких было очень мало. Еще более ярко этот момент подчеркивает то, что каждый третий опрошен­ный из рассматриваемой категории осужденных отме­чает отсутствие друзей в колонии, тогда как в 1983 г. таких было весьма незначительное количество.

Надо сказать, что в целом насильники отнюдь не являются изгоями среди других преступников, а мно­гие даже чувствуют себя героями. Другое дело, если их жертвами были дети, особенно собственные. В этих случаях санкции следуют сразу же, таких осужденных подвергают сексуальным издевательствам, побоям, постоянно унижают и оскорбляют. Они занимают са­мое презираемое положение в сообществе осужденных, и ярлык отверженного прикрепляется к ним навсегда.

157

Особый интерес представляет отношение насиль­ников к собственным преступным действиям, точнее — какую позицию они занимают в ходе расследования. Некоторые данные по этому вопросу получены С. В. Виноградовым.

В начале предварительного следствия полностью признавали свою вину в совершении изнасилования и подробно рассказывали о содеянном обвиняемые лишь по 59% уголовных дел, а по остальным делам. они отрицали совершение инкриминируемых им дея­ний. Все разнообразие защитительных позиций, зани­маемых обвиняемыми, можно разделить на семь групп: 1) большинство обвиняемых (45%) утверждали, что половой ^акт был добровольным; 2) по 20% дел обвиняемые, отрицая совершение полового акта, пыта­лись объяснить повреждения, имевшиеся у потерпе­вшей и на ее одежде; 3) по 14% дел допрашиваемые, признавая встречу с потерпевшей во время, близкое к моменту преступления, отрицали совершение в от­ношении ее каких-либо сексуально окрашенных дей­ствий; 4) по 7% дел обвиняемые признавали, что пред­лагали потерпевшей совершить половой акт, «приста­вали» к ней, но потом отказались от этого намерения; 5) по 5% дел обвиняемые признавали, что были на месте происшествия, но утверждали, что не общались с потерпевшей; 6) по 7% дел обвиняемые выдвигали алиби; 7) обвиняемые вообще не вступали в контакт со следователем либо отказывались давать показания по существу дела (2%).

Специальное изучение нами этого вопроса показа­ло, что на момент отбывания наказания около 60% осужденных за изнасилование не признавали себя ви­новными. Особенно это характерно для тех мужчин зрелого возраста, которые изнасиловали несовершен­нолетних, почти для всех осужденных за изнасилова­ния малолетних девочек, дочерей и женщин преклонно­го возраста. Подобное отношение к содеянному обус­ловлено не только боязнью резко отрицательных оценок других осужденных, весьма возможных униже­ний, «отвергания» с их стороны. Думается, что это связано с потребностью насильника выглядеть в соб­ственных глазах лучше, чем на самом деле. Такая оценка постепенно (а они обычно отбывают длитель­ные сроки наказания) становится устойчивым образо­ванием, прочно закрепляется в психике насильника,

158

выполняя субъективно-защитные функции. Убежден­ность в этом тем стабильнее, чем раньше она сформи­ровалась, например в самом начале предварительного расследования.

У многих насильников, как показывают беседы с ними, появляется почти искренняя уверенность в том, что, в сущности, они ни в чем не виноваты или их вина невелика, перенося ее на иные обстоятельства и осо­бенно на самих потерпевших. Именно поведение по­следних звучит в рассказах многих осужденных за изнасилования в качестве основной причины их пре­ступных действий. При этом виновность потерпевших ими усматривается и тогда, когда объектом сексуаль­ного посягательства были девочки 10—14 лет. Оказы­вается, и они могут выступать в роли коварных соб­лазнительниц. Например, Т., мордатый дядя 40 лет, самым роковым образом «пал безвинной жертвой» 13-летней девочки, которая с помощью гнусного об­мана «затащила его в автомашину, увезла в лес и там заставила изнасиловать себя».

Разумеется, такое отношение к собственному пре­ступному поведению не просто крайне аморально, но и существенно затрудняет исправление подобных лиц, повышает вероятность повторения насильственных сексуальных действий.

Мы хотели бы обратить внимание на то, что среди насильников заметна доля тех, кто имеет психические расстройства (в рамках вменяемости). Как правило, этим расстройствам не дается адекватная криминоло­гическая оценка, и на практике очень часто совершение изнасилований, особенно в извращенной, жестокой, циничной форме, сексуальные покушения на малолет­них и женщин преклонного возраста пытаются объяс­нить именно наличием психических аномалий. Неред­ко это звучит примерно так: «изнасиловал потому, что психопат». Подобные выводы представляются принципиально неверными. Прежде всего отметим, что наличие психических отклонений—лишь медицин­ский диагноз, сам по себе не объясняющий поведе­ние полностью, поскольку не содержит указание на его мотивацию. Следовательно, необходимо пси­хологическое объяснение, психологический анализ субъективных причин поступков с обязательным уче­том нарушенной психики насильника. Известно, что множество людей с такой психикой не совершают

159

никаких противоправных действий, и уже одно это свидетельствует о нефатальном характере психических аномалий.

Тем не менее, для совершенствования работы по предупреждению изнасилований, правильного распре­деления сил и средств, применения адекватных мер воздействия, нужно знать, какова среди насильников доля лиц с психическими аномалиями, каков характер этих аномалий. По полученным нами выборочным данным, 61,0% виновных в изнасилованиях психически здоровы. Среди остальных «аномальных» основную массу составляют: психопаты —15,8%, хронические алкоголики—9,0, олигофрены -^6,8, лица с остаточ­ными явлениями травм черепа—2,8%. Обращает на себя внимание то, что олигофренов больше всего имен­но среди насильников: вдвое больше, чем среди убийц, воров, грабителей и разбойников. Если всех олигоф­ренов, обнаруженных нами среди преступников, посчи­тать за 100%, то их распределение среди отдельных категорий обследованных будет таково: осужденных за умышленные убийства — 6,3%; за нанесение тяжких телесных повреждений—6,1; за изнасилования — 25,0; за разбой или грабеж—14,6; за кражи—18,8; за хули­ганство— 20,8; по совокупности из числа названных с другими преступлениями — 8,2%.

Высокий удельный вес олигофренов среди насиль­ников объясняется прежде всего тем, что интеллекту­альные расстройства мешают им поддерживать обыч­ные межличностные отношения, общаться с женщина­ми, устанавливать контакты с ними, в том числе в целях сексуального сближения.

А., 24 года, олигофрен в степени легкой дебиль-ности, проживая в пригородной зоне большого города, привел к себе в дом мальчика 6 лет, изнасиловал его в задний проход. С целью сокрытия преступления свя­зал ребенку руки и стал душить его велосипедным тросом, но, к счастью, мальчик успел заплакать, А. пожалел его и отпустил. Два года спустя, зимой, в ба­ню обманом завлек девочку 6 лет, несмотря на холод раздел ее догола, изнасиловал в извращенной форме. Когда она закричала, нанес ей удары камнем по голове и скрылся. От полученных повреждений ребенок скон­чался.

Об А. известно, что он рос слабым, болезненным, учился с трудом, оставался на второй год, был замк-

160

нут, стесцителен, у него отмечена эмоциональная не­устойчивость, заторможенность, конкретность мышле­ния, монотонность речи, нечеткое произношение сог­ласных звуков, снижение концентрации внимания, при­митивность и инфантильность суждений, неспособ­ность к абстрагированию, склонность ко лжи. Понят­но, что А. совершил омерзительные преступления, но и сам он прожил достаточно трагическую жизнь: еще в детстве был брошен родителями и помещен в школу-интернат, где его в 13-летнем возрасте изнасиловали сверстники. Над ним постоянно издевались; когда он пытался сопротивляться, применяли удушающие при­емы. Первые его попытки вступить в нормальную половую связь кончились полной неудачей из-за отсут­ствия эрекции. К тому же девушки относились к нему неприязненно и тоже подвергали насмешкам. По соб­ственному признанию, придя к выводу, что со взрос­лыми женщинами он не сможет добиться успеха, после службы в армии неоднократно пытался заманивать в подъезды и другие подходящие, по его мнению, места детей 5—7 лет.

Перечисленные обстоятельства во многом объясня­ют— именно объясняют, но ни в коем случае не опра­вдывают—крайне опасные преступления А.

Данные о личности насильников, приведенные на­ми выше, по большей части носят социологический характер. Применительно же к такому психологизиро­ванному преступлению, каким является изнасилова­ние, подобная информация недостаточна, однобока и может привести к неправильным выводам. Обяза­тельно должны учитываться психологические особен­ности личности, а их нужно уметь выявить, оценить и умело использовать в практической работе по про­филактике сексуальных преступлений.

Психологическое изучение насильников, осуществ­ленное В. П. Голубевым и Ю. Н. Кудряковым, показа­ло, что им свойственны такие черты, как импульсив­ность, стремление поступать по первому побуж­дению, постоянно высокий уровень эмоциональ­ной напряженности и ригидность, застреваемость эффективных, психотравмирующих переживаний. При этом они несколько аутизированы, т. е. психологиче­ски изолированы, отстранены от внешнего мира, при­чем это их внутренняя позиция к среде. Интересно, что названные преступники в своей масрб по психо-

6. Сексуальные преступления

161

логическим свойствам оказались относительно одно­родной группой, среди них распространены преимуще­ственно одни и те же типы личности.

Сочетание перечисленных психологических черт у большинства насильников встречается и у большин­ства преступников вообще. Это не случайно, так как подобные личностные свойства в наибольшей степени потенциально предрасполагают, при определенных нравственных ориентациях и соответствующих услови­ях, к совершению преступлений. Импульсивность свя­зана с нарушением прогнозирования последствий сво­их поступков, неприятием социальных норм и требова­ний. Ригидность, устойчивость аффекта усиливает агрессивность, что в сочетании с другими тенденциями становится постоянной линией поведения. В итоге на­рушается социальное взаимодействие субъекта, а он сам отрывается от среды и ее ценностей. Плохая со­циальная приспособленность и общая неудовлетворен­ность своим положением в обществе — характерная черта насильников.

Предпринятый учеными сравнительный анализ пси­хологических особенностей преступников различных категорий и преступников, совершивших изнасилова­ния, показывает отсутствие принципиальных отличий между ними по характерологическим особенностям, социально-психологической адаптации, распростра­ненности определенных психологических типов лич­ности, степени выраженности личностных свойств.

Вместе с тем установлено, что насильники бес­сознательно стремятся к идентификации, овладению такими традиционно мужскими качествами, как доми­нантность, склонность к соперничеству, выносливость, пренебрежение к мелочам, отсутствие стремления к са­моанализу и т. д.

Суммируя перечисленные черты личности насиль­ников, В. П. Голубев и Ю. Н. Кудряков справедливо приходят к выводу, что психологический смысл совер­шенного ими преступления—изнасилования — можно рассматривать как стремление всячески утвердить себя по отношению к женщинам. Об этом говорит и харак­тер совершенного преступления, в котором очень час­то в меньшей степени отражаются сексуальные моти­вы, а в большей—самоутверждение, которое может рассматриваться и как следствие нарушенной иденти­фикации с традиционно понимаемой мужской ролью,

162

мужскими качествами. Такое преступление, как изнаси­лование, выступает как явно компенсаторное.

Психологические исследования, проведенные В. П. Голубевым, Ю. Н. Кудряковым и нами с по­мощью рисуночных тестов, дают основание говорить о том, что женщина, как таковая, как обобщенный образ, воспринимается насильниками как враждебная, агрессивная, доминирующая сила. Это является содер­жанием их аффективной личностной установки на вза­имоотношения с представительницами противополож­ного пола. Описывая сюжеты своих рисунков (мужчин и женщин), они дают им, например, следующую интер­претацию: «сын выпрашивает у матери деньги, а она ему не дает»; «подросток пытается познакомиться с женщиной, но боится это сделать»; «жена ругает своего мужа, а тот обещает ей исправиться»; «жена, которая держит своего мужа в кулаке, а он пытается наладить с ней отношения мирным путем» и т. п. Женская фигура на рисунках является более массив­ной, активной, чем мужская.

Таким образом, в рисунках этой категории пре­ступников явно отражается их подчиненная, зависимая позиция по отношению к женщинам, неуверенность в себе в аспекте взаимоотношений с женщинами. Дру­гими словами, они очень часто ощущают себя пси­хологически пассивными, страдают от недостатка «му­жественности», а противоположный пол воспринима­ют как более сильный. Здесь очень много схожего с особенностями восприятия подростком своей ма­тери, ребенком — взрослого человека. То есть в первую очередь для такого рода восприятия характерно на­деление другого (в рассматриваемом случае — женщи­ны) чертами взрослого человека (опытностью, силой, лидерством, защищенностью в аспекте удовлетворе­ния потребностей и т. п.), ощущая себя в роли под­ростка или ребенка, т. е. зависимого, подчиняющегося, неопытного и т. п.¹

В аспекте описанных результатов психологического изучения насильников их действия в значительном количестве случаев имеют психологический смысл «подросткового бунта» против взрослых, то есть жен­щин. «Подростковая» форма агрессии по отношению

¹ См.: Антонян Ю. М., Голубев В. П., Кудряков Ю. Н. Изнасилования, причины и предупреждение.— М., 1990.— С. 44—46.

163

к женщинам реализуется в форме насильственного полового акта. Очевидно поэтому само изнасилование так часто сопровождается избиением, жестокость ко­торого внешне совершенно бессмысленна, а также преобладают извращенные способы самого полового акта. Исходя из фактических обстоятельств уголовных дел и особенностей личности преступника складыва­ется впечатление, что на первом месте здесь стоит не удовлетворение сексуальных потребностей, а уни­жение и подавление женщины. Сексуальная мотивация также присутствует, а соединение этих двух мотивов приобретает значительную стимулирующую силу.

Разумеется, подобное отношение к женщинам ти­пично далеко не для всех насильников, но относится к числу наиболее распространенных.

Иногда совершенное преступление как бы оторвано от сексуальной жизни насильника, что помогает объ­яснить его поведение, особенно если он женат и живет вместе с женой, более того, боится ее и полностью, во всем подчиняется ей. Жена обычно характеризует такого мужа как мягкого, доброжелательного, испол­нительного. В свою очередь и насильник-муж о своей жене отзывается положительно или, во всяком случае, нейтрально, а о женщинах вообще—крайне негативно. Здесь, очевидно, можно предположить следующее. Же­ну себе такой мужчина выбирает в качестве прообраза своей матери. Ей он подчиняется, зависит от нее, боится, то есть жена психологически выступает для него в роли матери, поэтому никакое насилие по отношению к ней, жестокость или доминирование невозможно.

В то же время в нем зреет протест против своей пассивной роли, а стремление доминировать самому реализуется в его агрессивном поведении по отноше­нию к другим женщинам. В рассматриваемых случаях мы имеем дело с аффективными установками двой­ственного содержания, подчиненно-агрессивными по отношению к женщинам. Подобные установки, конеч­но, встречаются не у всех совершивших изнасилование, мы его отмечали примерно у 60% осужденных за половое преступление, которое в период его соверше­ния были женаты.

Доверительные беседы со многими из таких наси­льников показали, что их половые сношения с супруга­ми были самые что ни на есть добродетельные: они пег

164

допускали даже мысли о какой-либо «извращенной», как выражались сами, форме полового акта с ними, даже инициаторами этих актов чаще были жены. С жертвами же своих нападений они подчас были неимоверно жестоки и циничны.

Проведенные нами исследования показывают, что дЛя большинства насильников не существует пробле­мы персонифицированного выбора женщины даже только как сексуального партнера, не говоря уже о ней как носительнице иных ролей, в том числе многочис­ленных социальных. Отдельная женщина воспринима­ется ими как женщина вообще. Поэтому даже такие признаки, как возраст, внешность не имеют часто су­щественного значения для насильника.

Такое восприятие женщин, низведение их только до уровня объекта сексуальной «эсплуатации», отсутствие эмпатии, сочувствия по отношению к жертвам, неред­ко проявляемая к ним своеобразная месть во многом могут быть поняты, если учитывать жизненный путь этих сексуальных преступников и особенно условия их ранней социализации в детстве в родительской семье. Многочисленные беседы с осужденными за изнасило­вания показывают, что большинство из них не имели эмоциональных контактов со своими матерями. Ха­рактерны такие их рассказы о своем отношении к ма­тери: «Мать меня никогда не ласкала, я чувствовал, что бабушка любила меня намного больше, чем она»; «я был послушным, но тем не менее меня мать часто незаслуженно наказывала, била, не покупала подарки. Подарки делали брату»; «доверительных отношений с мамой у меня не было, сестру любили больше»; «мать очень строго следила за мной, ничего не проща­ла» и т. д.

Подобное отношение не могло не вызвать эмоци­онального отчуждения от матери, которое закрепля­лось в личности и начинало затем выступать в качестве / общей установки по отношению к женщинам. Послед­ние субъективно стали восприниматься как чуждые, враждебные, доминирующие, несущие в себе разруши­тельную и унижающую силу. Мы полагаем, что имен­но в этом заключается изначальная причина негатив­ного отношения к женщине в целом, возможности насилия над ней.

Подводя итоги, можно выделить следующие психо­логические качества насильников, присущие, конечно,

165

не каждому преступнику, виновному в совершении из­насилования: 1) импульсивность, нарушение прогнози­рования последствий своих поступков, неприятие со­циальных норм и требований, высокий уровень тревож­ности, ригидность и аффективность в сочетании с плохой приспособляемостью, отчуждением, дезадап-тированностью; 2) бессознательное ощущение своей ущербности, недостаточности во взаимоотношениях с женщинами, неуверенность в себе; 3) снижение воз­можности сопереживания, слабое самосознание, нару­шение сексуальной приспособляемости и отсутствие персонификации в выборе сексуального партнера; 4) стремление к утверждению себя во взаимоотношени­ях с женщинами, восприятие их как потенциально агрес­сивных, подавляющих, стремящихся к доминированию.