3.4. Уголовно-процессуальная интерпретация результатов орд

По ходу изложения мы неоднократно обращались к термину «интерпретация», мотивируя это тем, что в создании информационного продукта – результата ОРД – велика роль человеческого начала. В процессе добывания и переработки криминальной информации оперативный работник и его окружение непросто перекачивают информацию от места ее возникновения (следов) к потребителю (следователю, судье). Они наполняют ее определенным смыслом. В этой связи возникает вопрос: должен ли следователь стремиться постигнуть именно этот смысл, или, напротив, он должен стремиться перешагнуть через него (проигнорировать) и приблизиться собственно к информации? Возможно ли познать явления через информационные источники, которые не могут передавать информацию, предварительно не осмыслив ее (источники личной природы). Для ответа на эти и другие вопросы мы решили обратиться к всевозможным толкованиям термина «интерпретация», который интуитивно связывается нами с перечисленными процессами.

Термин «интерпретация» достаточно распространен в философских науках. Им обозначается одно из ключевых понятий герменевтического подхода. Последний, традиционно используемый для толкования текстов, сегодня применяется для осмысления различных сфер жизни общества³⁵⁴. Все чаще идеи герменевтики проникают в сферу правовой науки: они активно изучаются исследователями проблем юридического толкования³⁵⁵; процессуалистами герменевтический подход опробован при объяснении природы некоторых следственных действий³⁵⁶.

Начиная разговор об уголовно-процессуальной интерпретации результатов ОРД и невольно попадая в сферу излучений герменевтического подхода, мы, однако, не станем возводить теоретические построения на идеях корифеев современной герменевтики³⁵⁷. Тем не менее подспудно они несомненно будут присутствовать, поскольку свои размышления мы начнем – с интерпретации слова «интерпретация».

Указанный термин имеет большой диапазон значений. «Толковый словарь русского языка» разъясняет его смысл через глагол «интерпретировать», означающий – истолковать (истолковывать), раскрыть (раскрывать) смысл чего-нибудь, объясняя³⁵⁸. Аналогично – как «толкование и объяснение» – «интерпретация» расшифровывается в Энциклопедическом словаре³⁵⁹. Однако приведенные значения, являющиеся наиболее распространенными, не исчерпывают всех оттенков исследуемого понятия. В толковых словарях иностранных слов, наряду с указанными, имеется несколько дополнительных вариаций: «перевод на более понятный язык; творческое исполнение какого-либо художественного произведения, основанного на самостоятельном толковании; творческое освоение художественного произведения, связанное с его особым прочтением в обработках, в художественном чтении, режиссерском сценарии, актерской роли, музыкальном исполнении и т.д.; метод литературоведения: истолкование смысла произведения в определенной культурно-исторической ситуации его прочтения»³⁶⁰.

Своеобразно трактуют «интерпретацию» философские словари: как – совокупность значений (смыслов), придаваемых каким-либо элементам определенной теории³⁶¹; каждое такое значение также называется интерпретацией данного выражения, формулы или символа»³⁶².

Из приведенных трактовок «интерпретации» для нужд нашего исследования представляются значимыми: а) раскрытие смысла (истолкование); б) разъяснение смысла путем объяснения; в) перевод на более понятный язык; г) особое творческого исполнение; д) особое творческое освоение; е) совокупность значений (смыслов).

Указанные значения, на наш взгляд, можно разделить на две неравные группы. Первая будет охватывать значения, характеризующие «интерпретацию» как процесс (значения: а–д). Ее мы условно обозначим как «динамическую интерпретацию». Вторая группа (е) вместит в себя понимание «интерпретации» – как результата истолкования. Для названия этой группы вполне подойдет термин – «статическая интерпретация».

В ходе освоения окружающей действительности динамическая и статистическая интерпретация тесно переплетаются. При широком подходе к осмыслению информационных процессов практически невозможно определить, что первично – динамическая или статическая интерпретация. Для того, чтобы истолковывать и объяснять необходимо действовать, то есть осуществлять динамическую интерпретацию, но с другой стороны, приращение информации невозможно без исходной базы данных, следовательно, интерпретатор должен опираться на определенные сгустки материализованной информации (информационный продукт), являющиеся по сути статической интерпретацией.

Смоделируем ситуацию применительно к оперативно-розыскной деятельности. Оперативный работник получает информацию о криминальных изменениях в окружающей среде двумя возможными путями: непосредственно и опосредованно. При непосредственном обнаружении криминальных перемен сотрудник начинает постигать их, т.е. осуществлять первичную динамическую интерпретацию, которая заканчивается перекодированием полученных им сигналов в материальную форму, например, в форму рапорта, в котором фиксируются результаты интерпретации. Информация, содержащаяся в рапорте, будет статической интерпретацией. Она послужит отправной точкой для последующих динамических интерпретаций. Таким образом, прослеживается определенная связь – динамическая интерпретация материализуется посредством интерпретации статической.

При опосредованном получении сигналов о криминальных переменах оперативный работник интерпретирует не сами эти перемены, а их интерпретацию другим субъектом. Например, он получает сообщение от доверенного лица (статическую интерпретацию) и принимает какие-то действия по уяснению события (динамическая интерпретация). Динамическая интерпретация (в большинстве своем процесс, происходящий на уровне сознания) должна всякий раз проявлять себя на материальном уровне посредством статической интерпретации. Это, кроме прочего, необходимо для дальнейшей объективизации субъективной динамической интерпретации. По сути, результат ОРД и есть статическая интерпретация, как итог предшествующих динамических интерпретаций.

В любом случае интерпретация – это деятельность человека (процесс–результат). Она имеет место там, где речь идет об информационных процессах, протекающих на идеальном уровне. Для уяснения этого обратимся к понятию динамической интерпретации. Смыслы, вкладываемые в нее, по нашему мнению, можно подразделить на две подгруппы:

а) интерпретация как деятельность, связанная с манипуляцией языковыми знаками: замена непонятных терминов доступными для понимания и тождественными по значению формулировками; подбор эквивалентов слов с приближенными значениями и т.д. В этом значении «интерпретация» представляет умственную и языковую практику с использованием общедоступных средств. Результаты этой интерпретации могут быть поняты рациональными средствами, то есть – разумом.

б) интерпретация как деятельность, направленная на преобразование внешнего восприятия интерпретируемого объекта при помощи неязыковых знаков, например, особое исполнение музыкального или художественного произведения. Указанное преобразование происходит при помощи творческого инструментария, присущего той сфере деятельности, в которой функционирует субъект-интерпретатор. Цель интерпретации в данном случае – вложение нового смысла в старую форму, либо, напротив, донесение имевшегося смысла посредством изменения внешней формы. Возможны здесь и иные цели, например, – донесение глубинного смысла, который либо вообще не может быть выражен в словесной форме, либо выражение его словами ущербно для сути. Понимание результатов этой интерпретации происходит преимущественно иррационально — на уровне эмоций («понимание сердцем»).

Исходя из сказанного, интерпретация может быть также разделена на рациональную и иррациональную. При поверхностном осмыслении этих видов интерпретации может показаться, что уголовно-процессуальные процедуры связаны только с ее рациональными формами. Однако представляется, что для иррациональной интерпретации в уголовном процессе также отыщется место. Она на наш взгляд неизбежно присутствует при восприятии гражданином внешней ритуально-обрядовой стороны уголовного судопроизводства³⁶³.

Рассуждения о рациональном и иррациональном возвращают нас к понятию результат ОРД и еще дальше – к информационному продукту, которые, по нашему мнению, должны содержать не только информацию, которую можно материализовать и истолковать, но и нечто иное, что способствовало бы лучшему восприятию сведений.

Для обозначения этого «нечто» в науке используется термин – фасцинация. Фасцинация, как мы ее понимаем, это та часть сообщения, которая не увеличивает запас знаний адресата, но меняет его состояние. Есть сообщения, например, музыка, абстрактная живопись, содержащие исключительно фасцинацию – из них адресат не извлечет никакой информации, хотя он откликнется на эти сообщения. Вместе с тем, эта же музыка может нести информацию, для человека, если она используется в качестве условного сигнала и т.п.

«Фасцинация является кодом, «настраивающим» адресата на прием содержащейся в сообщении информации. Не несущий никакой фасцинации текст, скорее всего не будет воспринят адресатом из-за отсутствия установки на понимание. Наоборот, информация, особо релевантная для адресата, может играть для него фасцинирующую роль»³⁶⁴.

Эффект фасцинации составляет основу такого принципа информационного взаимодействия, как – привлекательность информации.

Оперативный работник должен помнить, что он создает информационный продукт и при его изготовлении думать о тех, кому он предназначается. Информативность, естественно, на первом месте. Однако необходимо заботится и об обеспечении настроя адресата. «Настрой на конкретную информацию поможет ... выявить ее из абсолютно всего»³⁶⁵.

Динамическая интерпретация может также различаться по своей направленности на внутреннюю и внешнюю. Внутренняя осуществляется непосредственно для нужд интерпретатора (истолкование). Внешняя – деятельность интерпретатора, направленная во вне, и осуществляемая для третьих лиц. О ней можно вести речь, когда интерпретатор выступает в качестве официального средства интерпретации и уяснение информации непосредственно третьими лицами – либо нежелательно, либо недопустимо.

Процесс интерпретации сопровождает весь ход оперативно-розыскной деятельности. В конце оперативного процесса в качестве результата мы, как уже отмечалось, имеем статическую интерпретацию в виде документа. Именно этот документ впоследствии будет предложен для уголовно-процессуальной интерпретации. Ограничитель: «уголовно-процессуальная» означает, что интерпретация результатов ОРД: во-первых, должна быть подчинена целям уголовного процесса; во-вторых, для толкования оперативно-розыскной информации используются преимущественно уголовно-процессуальные средства, в том числе и понятийный аппарат.

Вместе с тем, мы не станем категорично говорить о наличии определенной уголовно-процессуальной формы интерпретации. В рамки формы может быть «загнана» только интерпретация в виде преобразования языковых знаков. Иррациональные же формы интерпретации формализации не поддаются, что не мешает им быть использованными в уголовном судопроизводстве.

Термин «интерпретация» вводится нами в методологических целях, для того чтобы вернуть уголовному процессу то творческое начало, которое, по нашим догадкам, было изначально присуще его духу. Одно из значений интерпретации – импровизация, особое осмысление информационного продукта. Поэтому не стоит разрывать практическую и мыслительную (логическую и психическую) сторону интерпретации. В реальной жизни эти стороны составляют единый процесс, который очень напоминает доказывание по уголовному делу и особенно оценку доказательств. Вместе с тем, доказательственная полезность результатов ОРД далеко не исчерпывает предмета их уголовно-процессуальной интерпретации.

Уголовно-процессуальная интерпретация результатов ОРД как мыслительная деятельность имеет диагностическую и прогностическую направленность. В первом случае она представляет собой истолкование результатов ОРД в целях определения их уголовно-процессуальной пригодности. Во втором – истолкование в целях определения практической необходимости использования результатов ОРД.

Интерпретация как практическая деятельность во многом обусловливается предшествующими ей мыслительными операциями. В зависимости от прогноза по дальнейшему использованию результатов ОРД подбирается соответствующий инструментарий. Способы практической реализации результатов уголовно-процессуальной интерпретации результатов ОРД различны. Там, где уголовный процесс допускает оперирование вероятными данными, для нее имеется больший простор. С возрастанием ценности достоверности возрастает и требовательность, в том числе и к ее формальной стороне. Однако цель УПИ не должна сводиться к переформатированию информации, полученной оперативно-розыскным путем. УПИ – это в первую очередь работа с содержанием.

Содержание информационного продукта ОРД, как правило, информация обвинительного толка. Именно на поиск уличающих и разоблачающих данных нацеливает исполнителей закон об ОРД. И официальный интерпретатор результатов ОРД это всегда сторона обвинения. Сторона защиты может быть допущена к оперативной информации только после ее процессуальной интерпретации.

Отсюда следует, что результат интерпретации, по общему правилу, будет обвинительным. Правда, сейчас можно встретить рассуждения о том, что ОРД стоит рассматривать и как способ защиты доброго имени гражданина³⁶⁶. Согласимся, что можно, оговорившись лишь, что «оперативное оправдание» заподозренного лица вряд ли выступает целью ОРД. Это скорее проявление общей симпатии компетентных органов к экономии публичной реабилитации лиц, прошедших через механизм уголовно-процессуального воздействия. Система уголовной юстиции, случается, избирает именно замаскированное оправдание невиновных. Смысл маскировки – скрыть несостоятельность компетентных органов в случае «провала» обвинительного тезиса. Оправдание подсудимого в суде – это повод для обвинения сотрудника, подписавшего обвинительное заключение. Информационная разница (разница вероятностей принятия решений на предварительном расследовании и в судебном разбирательстве) в расчет, как правило, не принимается.

Однако отнесение информации к обвинительной и оправдательной зависит от контекста расследования. УПИ это прежде всего средство обнаружения истины. Цепочка последовательных интерпретаций, по мысли законодателя, должна способствовать принятию обоснованного решения.

Следует отметить, что среди официальных интерпретаторов в уголовном процессе имеется иерархия. Наверху интерпретационной пирамиды находится суд. Одна фраза: «Суду всё ясно», – может заменить выводы нескольких сведущих лиц. Практика помнит случаи, когда эксперты затруднялись в идентификации по голосу и изображению подсудимого и лица, «похожего на последнего» – исследовались видео-аудиоматериалам, предоставленным оперативными органами, – а суду было «всё ясно» при просмотре оперативно-розыскной продукции непосредственно в зале суда.

Неофициальная интерпретация законом, как правило, не признается. Вероятно, по этой причине чистосердечное признание обвиняемого не может быть положено в основу обвинения без подтверждения другими доказательствами (продуктами официальной интерпретации).

Отталкиваясь от сказанного, можно рассуждать о том, что проблема уголовно-процессуальной интерпретации результатов ОРД, это скорее проблема интерпретатора. Задача последнего заключается не только в том, чтобы понять для себя картину криминального события, но и в том, чтобы ретранслировать это понимание в аудиторию. Следователь, интерпретируя и понимая, облучает этим своим состоянием подследственного, убеждая его подспудно в достижении цели расследования. Суд должен убедить, опять же не выпячивая подобной цели, присутствующих в зале суда в том, что совершать преступление нельзя. Но это глобальные цели, которые могут достигаться не только путем субъективных дарований интерпретатора, но и посредствам скрупулезного соблюдения процессуальной формы и в первую очередь ее внешних атрибутов.

Существенная роль субъекта интерпретации обостряет проблему подготовки кадров. Представляется, что интеллектуальная подготовка должна быть поставлена на уровень боевой подготовки. Выпускник специального вуза, после его окончания должен иметь не только навыки рукопашного боя, но и навыки (именно навыки, а не информацию о них) интеллектуального соперничества с криминальным миром. В этой связи будущие оперативники и следователи должны овладеть азами информационной культуры, включающей в себя как приемы формальной логики, так и знание основ интерпретационной практики, например, герменевтических кругов при толковании текстов и т.п.

Введение в научный оборот понятия УПИ это не просто желание усложнить язык уголовно-процессуальной науки³⁶⁷. Это поиск иного подхода к использованию продуктов информационного взаимодействия ОРД и УСП. Понятие УПИ это – понятие-разведчик. При его помощи мы не столько описываем феномена уголовно-процессуального использования результатов ОРД, сколько пытаемся нащупать, отыскать новые сущностные оттенки (возможности) указанного использования. В последующем понятие «уголовно-процессуальной интерпретации» наверняка обретет вид операциональной дефиниции. Но в настоящем пособии оно выполняет эвристическую функцию.

В определенном смысле термин «интерпретация» призван сыграть и «подрывную» роль». Не отрицая значимости формы данный термин подчеркивает важность содержания, подталкивая, таким образом, науку к переосмыслению железного процессуального правила: прежде форма потом содержание. Уголовный процесс не должен «расточительно» относится к информации, не укладывающейся в общепринятую схему допустимости. Определенные подвижки в этом направлении уже наблюдаются. Вспомним хотя бы идею «свободного доказательства».

У нас есть основания полагать, что уголовно-процессуальная интерпретация результатов ОРД – это методология недалекого будущего, которая позволит достичь более гармоничного взаимодействия полюсов информационного противоречия.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение 1.

М.П. Поляков

КОНЦЕПЦИЯ ЭФФЕКТИВНОГО УГОЛОВНОГО ПРОЦЕССА В РАБОТАХ В.Т. ТОМИНА «УГОЛОВНОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО: РЕВОЛЮЦИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ» И «ОСТРЫЕ УГЛЫ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА»

Теория эффективного уголовного процесса зародилась не вчера. Концептуальные положения, послужившие ее отправными пунктами и положенные в основу настоящей книги, были сформулированы проф. В.Т. Томиным в монографии «Уголовное судопроизводство: революция продолжается»³⁶⁸ более десяти лет назад. Оригинальное название работы возникло вследствие авторской убежденности, что для кардинальной перестройки уголовного судопроизводства непременно нужна революция; что только революционные преобразования могут явить миру «юридическое чудо – первый в мировой истории уголовный процесс, который бы не только декларировал, но и реально обеспечивал неотвратимость ответственности»³⁶⁹.

Однако позже В.Т. Томин, после «зрелых размышлений»³⁷⁰, пришел к выводу, что надобно говорить не о революции, а о реформе. «Революция – это ломка законов. Мы же их совершенствуем. В этом препоны на пути радикализации изменений»³⁷¹. Но отказ от терминологии, не означал отказа от революционных предложений по повышению эффективности уголовного процесса.

Дальнейшее развитие концепция эффективного уголовного процесса получила в работе «Острые углы уголовного судопроизводства»³⁷². Книга эта более известна читателю (не нижегородскому), чем ее концептуальная предшественница, поскольку была выпущена самым авторитетным в те годы столичным издательством «Юридическая литература». В «Острых углах ...» развернуто представлены идеи оптимизации уголовного судопроизводства, конспективно обозначенные в предыдущей «революционной» монографии³⁷³.

В качестве эпиграфа В.Т. Томин избрал слова из «народной юриспруденции»: «Хорошо быть строгим. Лучше быть добрым. Еще лучше – справедливым». Этот афоризм как нельзя лучше резонирует с центральной проблемой современного уголовного процесса, суть которой заключается в том, что уголовное судопроизводство – несправедливо.

Несправедливость уголовного процесса, как следует из содержания работы, обусловлена низкой эффективностью названной деятельности. Поэтому основная исследовательская задача, которую поставил перед собой автор, заключалась в обнаружении точек утечки эффективности в технологической цепочке обеспечения справедливости средствами уголовного процесса. Выяснилось, что сбои присущи каждому звену этой цепочки.

Во-первых, уголовный процесс не может быть эффективным, если криминальная информация не актуализируется. «Не во всех случаях от преступления исходят информационные сигналы, способные запустить механизм уголовного судопроизводства» (С. 10).

Значительные потери эффективности уголовный процесс несет и на стадии улавливания информации правоохранительными органами (это второе звено). Часть заявлений о преступлении отталкивается самой правоохранительной системой (С. 11). Возникает ситуация, именуемая В.Т. Томиным «отбором заявок на обслуживание», «игрой в пятнашки».

Третьим пунктом потерь эффективности выступает само уголовное судопроизводство. Здесь тоже масса сбоев. «Уголовное дело возбуждено, однако, это, к сожалению, не означает, что тем самым уже выкована цепь, которая с неотвратимостью прикует лицо, нарушившее уголовно-правовой запрет, к предусмотренной этим запретом мере ответственности» (С. 13).

Эти сбои в конечном итоге приводят к тому, что «краеугольный камень справедливости в уголовном судопроизводстве – требование неотвратимости наказания за совершение преступлений – не реализуется» (С. 13). Этот заключение порождает другое печальное резюме – «государство дурно исполняет принятую на себя обязанность охранять своих граждан» (С. 19).

Глубокие размышления о причинах неэффективности уголовного процесса приводят В. Т. Томина к выводу, что корень их кроется в неадекватном разрешении реально существующих жизненных проти­воречий.

«Первое противоречие – между потребностями общества в социальной справедливости и возможностями правоохранительной системы.

Второе – между задачей обеспечить неотвратимость ответственности лиц, совершивших преступления (цель), и обязанностью блюсти законные интересы лиц, вовле­каемых в УСП.

Третье – между предназначенностью УСП для про­ведения государственной политики и необходимости обеспечить независимость следователей, прокуроров, су­дей от других государственных н общественных органов.

Четвертое – между необходимостью в специальных людях, осуществляющих эту деятельность, и предубеж­денностью против них.

Пятое – между нуждой в преобразованиях УСП и консерватизмом этой системы как необходимым услови­ем ее устойчивости.

Общее для этих противоречий – при всех различиях между ними – в том, что для их разрешения недостаточ­но усилий одной лишь правоохранительной системы» (С. 26).

Первое по счету и, может быть, по важности проти­воречие современного уголовного судопроизводства: между потребностями общества в социальной справедливости и возможностями правоохранительных органов. Слагаемые этого противоречия:

1) в стране не срабатывает система социальной про­филактики, способная уменьшить потребность в собст­венно правоохранительной деятельности.

2) в стране сегодня чрезмерное количество уголов­но-правовых запретов. Даже если вдвое увеличить чис­ло сотрудников правоохранительных органов, просто выявить, не говоря уже о том, чтобы расследовать и разрешить, все случаи нарушений всех этих запретов не удастся;

3) в правоохранительной деятельности крайне низка производительность труда» (С. 27).

Десять лет, которые прошли после выхода книги, не изменили проблемной ситуации. Все сказанное, до последнего слова, подходит и для характеристики сегодняшнего положения в уголовном процессе.

Будучи озабоченным проблемой эффективности уголовного процесса, В.Т. Томин, тем не менее, предостерегает от соблазна следовать экстенсивным путем. Проблема низкой эффективности не может быть решена лишь путем увеличения штатной численности правоохранительных органов. Хотя может показаться, что именно так она и должна решаться. Дело в том, что «среда функционирования не в состоянии обеспечить заполнение увеличиваемой штатной численности работниками с требуемыми личностными качествами» (С. 31).

Выход из создавшегося положения видится В.Т. Томину в последовательном соблюдении в следственной рабо­те и в уголовном судопроизводстве в целом требований, относящихся вообще к работе и вообще к производству: нормативов научной организации труда и достижения науки управления, широкого внедрения в следственную, прокурорскую и судебную практику достижений соци­альных, естественных и технических наук, на пути ком­плексного разрешения сложившейся проблемной си­туации (С. 44).

«Комплексное разрешение сло­жившейся проблемной ситуации должно включать в се­бя систему компонентов, направленных на резкую эко­номию квалифицированного труда и на экономию зат­рат всякого труда при производстве предварительного расследования и судебного разбирательства, причем та­кую экономию, которая не только не ухудшала бы ус­ловия достижения цели уголовного процесса, обеспече­ния законных интересов личности в уголовном судопроизводстве и соблюдения режима социалистической законности, но и улучшала бы эти условия.

Основные компоненты предлагаемой систе­мы:

1) приведение понятия цели уголовного процесса (ч. 1 ст. 2 Основ уголовного судопроизводства) в соответствие с его сущностью и задачами уголовного судопроизводства. Согласование всех процессуальных институтов и норм с интересами достижения цели уголовного процесса;

2) резкая, не менее 50%, декриминализация дея­ний, ныне являющихся уголовно наказуемыми. После­довательное проведение в жизнь принципа экономии уголовной репрессии;

3) последовательная дифференциация форм уголов­ного судопроизводства. Ломка стереотипов;

4) рационализация процедур уголовного судопроизводства. Ломка стереотипов.

5) снятие пут и предрассудков с применения в уго­ловном процессе научно-технических средств (НТС); применение их должно способствовать увеличению продуктивности уголовно-процессуальной деятельности;

6) последовательная разработка и внедрение норма­тивов НОТ и НОУ в уголовном судопроизводстве. Раз­деление труда в уголовно-процессуальной деятельности. Резкое сокращение на этой базе числа лиц, обладаю­щих властными полномочиями;

7) усиление социального контроля за судопроизвод­ством. Участию народного элемента в уголовной юстиции – больше деловитости и меньше декларативности. Гарантии гласности;

8) Отлаживание механизма взаимодействия с учреж­дениями массовой информации. От взаимного непони­мания, недоверия и дисфункциональности – к сотрудни­честву;

9) расширение (качественный скачок) участия адво­ката в уголовном судопроизводстве» (С. 45).

На наш взгляд, сегодня можно говорить лишь о реализации девятого пункта указанного перечня. Что касается остальных положений, то их выполнение (точнее невыполнение), по нашему мнению, находится на том же уровне, что и раньше. А по некоторым пунктам, например, по седьмому, вообще следует говорить о регрессе.

В «Острых углах ...» В.Т. Томин детально описывает свое видение способов актуализации указанных компонентов. Большинство предложений до сих пор остаются нереализованными, что, однако, не снижает их актуальности.

Оригинальны авторские подходы к разрешению второго, третьего и четвертого противоречий. Они также не утратили своей значимости. Мы намеренно не описываем суть этих предложений, поскольку сила их не только в сути, но и в нюансах. А всевозможных практически значимых оттенков в книге немало.

Пятое противоречие – между нуждой в преобразованиях и консерватизмом системы – представляет собой мостик от концепции эффективного уголовного процесса к его теории. «Консерватизм, – пишет В.Т. Томин, – не является однозначно отрицательным элементом противоречия. Более того, в условиях возрастания субъективного фактора консерватизм подчас может явиться лонжей, страхующей от бед чрезмерных преобразований. Поэтому способ разрешения этого противоречия – компромисс» (С. 197.)

Можно сказать, что «компромисс» в некотором роде является методологическим принципом теории эффективного уголовного процесса. Ее основоположник В. Т. Томин вообще не равнодушен к принципу «дополнительности» (Н.Бор). Это помогает ему при разработке выходов из проблемной ситуации максимально сохранять энергопотенциал обоих полюсов «жизненных противоречий» уголовного процесса. Истина, как известно, находится посредине.

Говоря о пятом противоречии, В.Т. Томин четко определяет задачи теоретиков и практиков; напоминает ученым о том, что наука начинается там, где она говорит «нет» практике (С. 207). Важнейшим пунктом концепции эффективного уголовного процесса называется также «перевоспитание правоведов – практиков и теоретиков».

Сама работа имеет немалое научно-воспитательное значение. На ней «выросли» многие ученики В. Т. Томина. Если посмотреть на тематику диссертаций, защищенных под его руководством в последние десять лет, то легко обнаружить, что «ноги» диссертационных работ растут из «Острых углов» и «Революции».

Кроме того, «Острые углы» прекрасное пособие по методологии научного исследования, иллюстрация мастерства постановки проблем и отыскания путей их разрешения. В книге отчетливо показано, что нет проблем узкодисциплинарных: уголовно-процессуальных, криминалистических и т.д., есть просто проблемы, требующие своего разрешения. И уголовный процесс лишь один из инструментов разрешения проблемной ситуации.

Скоро «Острые углы ...» отметят свой десятилетний юбилей. Для многих научных публикаций это возраст критический, ибо, если верить известному науковеду Д. Прайсу, то полезная работа научной информации заканчивается примерно через десять лет³⁷⁴. Однако «Острые углы ...» В.Т. Томина – прекрасное исключение из этого правила. Монография по- прежнему является источником свежих идей, теоретическая и практическая реализация которых обеспечит работой еще не одно поколение представителей нижегородской школы процессуалистов. Покуда жива будет школа, востребованы будут и «Острые углы ...».