Ответственность за нарушение авторских прав

Юридическая природа ответственности за нарушение авторских прав по сути не была определена в Законе об авторском праве. Как отмечает A.Л. Маковский, прежнее законодательство не давало возможности точно и определенно ответить "на первостепенные для практики вопросы - о лицах, управомоченных прибегать к соответствующим средствам защиты и мерам ответственности", и об основаниях этой ответственности*(277). В связи с этим перед судебной практикой встала сложная задача. С одной стороны, необходимо было отграничить ответственность за нарушение авторских прав от общегражданской ответственности. С другой стороны, приходилось разъяснять те особенности применения ответственности, которые противоречили логике гражданского права, но были жестко установлены Законом об авторском праве. Последние разъяснения утратили силу в связи с принятием части четвертой ГК РФ.

Пункт 11 комментируемого Обзора разрешал практически важный вопрос о границах применения ответственности, установленной Законом об авторском праве. Непосредственным поводом послужило то, что в соответствии со ст. 49 Закона об авторском праве обладатель исключительного права мог требовать компенсацию "от нарушителя".

Вместе с тем нарушителем в п. 2 ст. 48 Закона об авторском праве объявлялось "физическое или юридическое лицо, которое не выполняет требований настоящего Закона". Как указывает Е.И. Каминская, в практике судов общей юрисдикции наметилась тенденция толковать эти положения таким образом, что требование компенсации является мерой защиты авторских прав от любого нарушения, включая несоблюдение условий авторских договоров*(278). Высший Арбитражный Суд РФ занял принципиально иную позицию, которая нашла отражение в комментируемом пункте: если спор связан с неисполнением денежного обязательства по авторскому договору, то к ответчику не могут быть применены меры ответственности, предусмотренные ст. 49 Закона об авторском праве, как к нарушителю авторских прав. Именно эта позиция была признана в литературе правильной*(279).

Следует особо подчеркнуть, что п. 11 комментируемого Обзора полностью сохранил свое значение, поскольку в части четвертой ГК РФ не содержится, да и не могло содержаться особого указания на то, что специальные меры защиты авторских прав не применяются к отношениям, связанным с неисполнением договора. A.Л. Маковский подчеркивает, что нормы об ответственности по договорам, связанным с распоряжением исключительным правом, "не получили отражения в специальных статьях в общей части раздела VII ГК - в его главе 69. Причина этого проста. В отношении ответственности за неисполнение и ненадлежащее исполнение договоров подробные общие правила имеются в общей части обязательственного права (разд. III ГК), главным образом в ее главе 25 ("Ответственность за нарушение обязательств")"*(280).

Тот факт, что ответственность за нарушение авторских прав (не только исключительного права, но и личных неимущественных прав автора и иных прав) не применяется к договорным отношениям, по- прежнему может быть объяснен только теоретически. Авторские права (как и интеллектуальные права в целом) являются абсолютными, в то время как отношения сторон по договору характеризуются как относительные. Нарушение абсолютного исключительного права при этом квалифицируется как деликт*(281), нарушение личных неимущественных прав тем более является внедоговорным. Включение в часть четвертую ГК РФ норм об ответственности за нарушение интеллектуальных прав вызвано только тем, что эти нормы учитывают "особенности ответственности за нарушения абсолютных прав на нематериальные объекты"*(282). Остается лишь отметить, что если сторона по договору выходит за пределы договора, т.е. совершает все то же внедоговорное правонарушение, то к ней, конечно, могут быть применены специальные меры ответственности за нарушение исключительного права*(283). Точно так же сторона по договору может нарушить и личные неимущественные права автора - эти права автор может защищать и против стороны договора, но и здесь ничего не меняется: происходит защита внедоговорных абсолютных прав.

В п. 12 комментируемого Обзора судами была выработана позиция, очень важная для понимания сущности исключительного права. Отчетливо эта позиция выражена в зарубежной литературе. Д. Липцик заявляет: авторские "имущественные права не зависят друг от друга"*(284). Независимой является и ответственность за нарушение каждого имущественного права. Это означает, что самостоятельным нарушением является, как было рассмотрено в комментируемом пункте, распространение экземпляров произведения без разрешения правообладателя, каковое нарушение совершенно не зависит от того, что эти экземпляры были изготовлены другим нарушителем и выпущены им в оборот. Добросовестность приобретателя контрафактной продукции, таким образом, не учитывается. Не наступает и солидарная ответственность изготовителя и распространителя этой продукции.

Пункт 12 комментируемого Обзора в части автономной ответственности нарушителей сохранил значение в условиях действующего законодательства, но возникает необходимость определиться с терминологией. Из ст. 16 Закона об авторском праве легко можно вывести, что каждое из перечисленных в этой статье действий является отдельным исключительным (имущественным) правом. Поэтому суду в п. 12 комментируемого Обзора легко было сделать вывод: "Распространение экземпляров произведения является самостоятельным имущественным правом автора (правообладателя)". Как уже отмечалось, нынешний законодатель пришел к концепции одного-единственного исключительного права. В соответствии с терминологией действующего законодательства распространение произведения путем продажи или иного отчуждения его оригинала или экземпляров обозначается как один из способов использования произведения (подп. 2 п. 2 ст. 1270 ГК РФ). Следует, очевидно, говорить об отдельных правомочиях правообладателя и о самостоятельной ответственности за каждый случай неправомерного использования произведения*(285).

Нужно также обратить внимание на то, что в комментируемом пункте суд обошел молчанием вопрос о вине нарушителя, но тем не менее указал в качестве одного из оснований привлечения к ответственности тот факт, что правонарушитель не проявил должной осмотрительности, приобретая контрафактную продукцию (не проверил наличия у продавца права на распространение экземпляров произведения). Такой осторожный подход свидетельствует о том, что на момент подготовки комментируемого Обзора вопрос об основаниях ответственности за нарушение абсолютных авторских прав еще не был окончательно разрешен. Только в 2007 г. в другом Обзоре было высказано мнение о необходимости наличия в действиях нарушителя вины при взыскании с него компенсации*(286). Окончательно вопрос был разрешен в ст. 1250 ГК РФ и соответствующим решением пленумов двух высших судебных инстанций*(287).

Пункт 13 комментируемого Обзора посвящен правовой природе компенсации, которая тогда была новым для российского законодательства видом ответственности.

Высший Арбитражный Суд РФ толковал ст. 49 Закона об авторском праве в редакции Федерального закона от 19 июля 1995 г. N 110-ФЗ. Это толкование - "компенсация подлежит взысканию при доказанности правонарушения, а не убытков" - в 2004 г. было воспринято законодателем, но, к сожалению, с "излишками": в текст ст. 49 Закона об авторском праве была включена норма о том, что "компенсация подлежит взысканию при доказанности факта правонарушения независимо от наличия или отсутствия убытков".

Общую формулировку Закона о том, что компенсация определяется по усмотрению суда, Высший Арбитражный Суд РФ истолковал вполне определенно: "Размер компенсации определяется судом исходя из конкретных обстоятельств" (это выражение в 2004 г. также нашло отражение в новой редакции ст. 49 Закона об авторском праве).

На эту последовательность событий необходимо обратить внимание, поскольку в современной литературе встречаются указания на то, что Высший Арбитражный Суд РФ в комментируемом пункте всего лишь буквально воспроизвел норму п. 2 ст. 49 Закона об авторском праве*(288). Как видим, все было с точностью до наоборот: комментируемые разъяснения оказали влияние на законодательство, поскольку они выявили концептуальную основу компенсации.

Дело в том, что компенсация, как она была сформулирована в ст. 49 Закона об авторском праве до 2004 г., воспринималась как совершенно инородный элемент в системе российского гражданского права. Наверное, отчасти справедливым тогда было и указание в литературе на публично-правовой характер этой компенсации, совершенно чуждый континентальному праву*(289).

В настоящее время в части четвертой ГК РФ компенсация за нарушение исключительного права окончательно получила статус "самостоятельного вида гражданско-правовой ответственности за бездоговорное причинение вреда". A.Л. Маковский говорит (и говорит без осуждения), что "это формирующийся, развивающийся вид ответственности и вполне вероятна его дальнейшая "экспансия"*(290).

Современное законодательство и судебная практика поддержали и существенно развили те характерные черты компенсации, которые были определены в комментируемых рекомендациях*(291). В то же время следует обратить внимание на то, что вопрос о соотношении права на компенсацию и наличия убытков в комментируемом пункте решен слишком прямолинейно, хотя из него не следует, что взыскание компенсации вообще не зависит от наличия убытков. По действующему законодательству в соответствии с абз. 1 п. 3 ст. 1252 ГК РФ правообладатель, требующий взыскания компенсации, всего лишь "освобождается от доказывания размера причиненных ему убытков". Соответственно "основания для присуждения альтернативной компенсации сводятся к минимуму, если доказано, что убытки от нарушения исключительного права вообще отсутствуют"*(292). Поэтому надо признать, что в целом в условиях действующего законодательства п. 13 комментируемого Обзора подлежит применению лишь частично. На долю комментируемых рекомендаций выпала неблагодарная роль тарана, пробившего в свое время брешь в стене, отгораживавшей компенсацию от гражданско-правовых мер ответственности, а теперь отброшенного в связи с тем, что дальше стена разрушалась более мощными средствами.

С определением правовой природы компенсации связан и процессуальный вопрос, отраженный в п. 16 комментируемого Обзора. Сам термин "компенсация", применяемый в Законе об авторском праве, вызывал ассоциации с "компенсацией морального вреда"*(293), поэтому были случаи, когда государственная пошлина уплачивалась истцом в сумме, установленной для исков неимущественного характера. Высший Арбитражный Суд РФ, исходя из природы компенсации как меры ответственности за нарушение имущественных авторских прав, указал, что государственная пошлина должна уплачиваться в размере, установленном для исков имущественного характера. Также разъяснен был тот факт, что первоначально сумму истребуемой компенсации определяет только истец (в том числе и воспользовавшись правом на увеличение искового требования). Это положение полностью воспринято современной судебной практикой*(294). Из комментируемого пункта Обзора легко можно было вывести: определение размера компенсации по усмотрению суда означает только право суда на ее снижение (и тогда происходит отказ в части исковых требований). Сейчас это положение однозначно зафиксировано судебной практикой*(295). Таким образом, п. 16 комментируемого Обзора не противоречит современному законодательству и судебной практике.

Пункт 14. В комментируемом пункте рассматривался вопрос о взыскании компенсации за нарушение авторских прав на программу для ЭВМ или базу данных.

Необходимо помнить, что в момент принятия комментируемого Обзора правовое регулирование отношений, связанных с этими объектами, регулировалось двумя законами. Программа для ЭВМ являлась объектом авторского права в соответствии с абз. 2 п. 1 ст. 7 Закона об авторском праве, база данных объявлялась составным произведением (абз. 3 п. 3 ст. 7 Закона об авторском праве). В то же время существовал Закон РФ от 23 сентября 1992 г. N 3523-I "О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных".

Суды рассматривали Закон о программах для ЭВМ как специальный закон по отношению к Закону об авторском праве*(296). В специальном законе в отличие от Закона об авторском праве содержалось указание на то, что компенсация выплачивается обладателю исключительного права на программу для ЭВМ или базу данных не за всякий факт нарушения, а за нарушение с целью извлечения прибыли. Соответствующую норму специального закона суд и применил, указав, что "условием для выплаты компенсации является установление случая нарушения с целью извлечения прибыли".

Таким образом, рассматриваемые рекомендации изначально применялись только в отношении специфического объекта авторских прав. В действующем законодательстве и программы для ЭВМ, и базы данных отнесены к охраняемым результатам интеллектуальной деятельности (подп. 2, 3 п. 1 ст. 1225 ГК РФ), программы для ЭВМ являются объектами авторского права (п. 1 ст. 1259 ГК РФ), базы данных - как объектами авторского права (подп. 2 п. 2 ст. 1259, п. 2 ст. 1260 ГК РФ), так и объектами смежных прав (подп. 4 п. 1 ст. 1304 ГК РФ). Из п. 2 ст. 1270 ГК РФ в качестве общего правила следует, что нарушением исключительного авторского права является любое несанкционированное использование произведения независимо от того, совершаются ли соответствующие действия в целях извлечения прибыли или без такой цели. Исключений для каких-либо объектов не установлено*(297). Таким образом, в условиях действующего законодательства п. 14 комментируемого Обзора применению не подлежит.

Пункт 15 комментируемого Обзора посвящен такой мере защиты, предусмотренной прежним законодательством, как конфискация контрафактных экземпляров произведения.

Правовая природа конфискации в Законе об авторском праве определена не была*(298), но очевиден был ее публично-правовой уклон (хотя "конфискация" производилась в пользу правообладателя, а не государства). Этим, видимо, и объяснялось прямое указание Закона об авторском праве (в редакции, действовавшей на момент принятия комментируемого Обзора) о том, что контрафактные экземпляры подлежат обязательной конфискации по решению суда, в том числе и арбитражного, т.е. по результатам рассмотрения экономических споров.

В комментируемом пункте Высший Арбитражный Суд РФ сделал вывод, что конфискация должна производиться судом даже без заявления истцом соответствующих исковых требований ("ходатайства"), В 2004 г. (гораздо позднее принятия комментируемого Обзора) в новой редакции Закона об авторском праве норма о конфискации сохранилась, но указание на обязательную конфискацию исчезло (ст. 49.1). Тем не менее, трактуя эту новую норму, Верховный Суд РФ в абз. 4 п. 44 постановления Пленума от 19 июня 2006 г. N 15 подтвердил позицию, высказанную ранее Высшим Арбитражным Судом РФ в комментируемом Обзоре.

Часть четвертая ГК РФ не предусматривает конфискацию как меру защиты исключительного права. Не являются конфискацией изъятие из оборота и уничтожение по решению суда контрафактных материальных носителей (п. 4 ст. 1252 ГК РФ) и изъятие из оборота и уничтожение по решению суда оборудования и материалов, главным образом используемых или предназначенных для совершения нарушения исключительных прав (п. 5 ст. 1252 ГК РФ). A.Л. Маковский подчеркивает, что обе эти нормы "являются нормами гражданского права, причем относятся к сфере гражданско-правовых санкций за нарушение абсолютных прав и совершение деликтов. Первая имеет целью восстановление положения, существовавшего до нарушения права, вторая направлена на пресечение действии, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения (см. абз. 3 ст. 12 ГК)"*(299). Соответственно как санкция по изъятию контрафакта, так и санкция по изъятию оборудования должны были бы применяться только по требованию истца.

На самом деле в соответствии с подп. 4 п. 1 ст. 1252 ГК РФ по требованию правообладателя изымаются только контрафактные материальные носители, но не оборудование и материалы. В разъяснениях высших судебных инстанций есть в связи с этим оговорка о том, что оборудование и материалы подлежат изъятию по "решению суда (в том числе и при отсутствии соответствующего заявления обладателя исключительного права)"*(300). Возможно, на эту формулировку оказала влияние рекомендация комментируемого пункта Обзора. Все это совсем не соответствует природе гражданско-правовой санкции. В условиях действующего законодательства п. 15 комментируемого Обзора, касающийся конфискации контрафактных материальных носителей, применению не подлежит.

Д.В. Мурзин