3.2. Международный терроризм: современные тенденции формирования

Терроризм в любых формах своего проявления превратился в одну из опаснейших по масштабам, непредсказуемости и последствиям общественно-политических и моральных проблем, с которой человечество вошло в 21 столетие. Терроризм и экстремизм в любых их проявлениях все больше угрожают безопасности многих стран и их граждан, влекут за собой огромные политические, экономические и моральные потери, оказывают сильное психологическое давление на большие массы людей, чем дальше, тем больше уносят жизней ни в чем не повинных людей.

Анализ динамики количества террористических актов, совершенных в последней трети 20 века, свидетельствует о том, что их общее количество в 1990-х годах сокращалось, однако общее число жертв терактов существенно увеличилось (рис. 3.1, 3.2). Однако самое главное – изменился характер их влияния на социально-политическую и экономическую жизнь мирового сообщества. Раньше терроризм выступал преимущественно как локальная проблема, свойственная отдельным странам и регионам. В 1990-х годах его стали относить уже к числу глобальных проблем. При этом следует учитывать, что реальное число жертв международного терроризма относительно невелико. По данным ООН, в 2003 г. во всех странах мира от рук представителей международного терроризма погибло около 700 чел., еще около 9800 были ранены. В 2001 г., который был отмечен печальным рекордом в связи с нападением аль-Каиды на Нью-Йорк и Вашингтон, в результате терактов погибло 3700 чел. Эти цифры несопоставимы с количеством жертв вооруженных конфликтов, стихийных бедствий, не говоря даже об автокатастрофах, в которых в год уходит из жизни около 30000 чел.

Политический терроризм стал устойчивым фоном мировой истории с 1970-гг., превратившись из эпизодических событий в постоянный фактор жизни почти всех регионов планеты. Знаковыми событиями считаются убийство израильских спортсменов палестинскими террористами на Мюнхенской олимпиаде 1972 г. и убийство «красными бригадами» экс-премьер-министра Италии А. Моро в 1978 г. Тогда полагали, что главная причина развития терроризма – мировое противоборство капиталистического и коммунистического лагерей в Третьей мировой («холодной») войне. По существу, он считался аналогом партизанских действий. Каждая из противоборствующих сторон, осуждая «чужих» террористов, поддерживала (гласно или негласно) «своих». Уже в 1980-е гг. начал бурно расти внеидеологический «исламский» терроризм (Хизбола сформировался в 1982 г., ХАМАС – в 1987 г.), но его можно было считать исключением из правил. Когда в начале 1990-х гг. «холодная» война завершилась, ожидалось, что и терроризм как метод политической борьбы также пойдет на спад. Ожидания не совсем оправдались. С одной стороны, в развитых странах террористы свою деятельность значительно умерили: в Италии, Германии и Японии леворадикальный терроризм, в Ирландии и Испании националистический терроризм постепенно перестали восприниматься как реальная угроза национальной безопасности. С другой стороны, резко возросла активность террористов из «третьего мира» (Ближний Восток, Колумбия, Цейлон), руководствующихся чаще всего не светско-идеологическими, а националистическими и религиозными ценностями. Террористический акт 11 сентября 2001г. в Нью-Йорке, ответственность за который взяла на себя исламистская Аль-Каида (образована в 1990г.) называют началом Четвертой мировой (террористической) войны, хотя фактически она началась десятилетием раньше. Знаковым событием рождения «самостоятельного» терроризма, не связанного с логикой противоборства сверхдержав, надо считать убийство «Братьями-мусульманами» египетского президента А. Садата 6 октября 1981 г. [2.95].

Международный терроризм, по мнению многих специалистов, является ассиметричным ответом на вызовы глобализации, реакцией возникающей постмодернистской «сетевой» организации мира на давление со стороны традиционных «иерархических» структур управления мировыми процессами. Новые формы противостояния в рамках международных отношений обозначаются как «ассиметричный конфликт» [2.129], «диверсионно-террористические войны» [2.201], «интервенции возмездия» [2.6], «постмодернистские военные операции» [2.159] и т.п.

В современных условиях многие эксперты рассматривают борьбу с международным терроризмом как четвертую мировую войну. «Война эта неотделима от процессов глобализации мира, поскольку по большому счету она – одно из проявлений кризиса индустриальной фазы развития. В этой войне сражаются даже не страны, а глобальные проекты будущего: китайский, арабский, американский, германский, кельтский (европейский), японский и русский. Столкновение проектов будет происходить по большей части в пространствах геокультуры и геоэкономики. Но будут и военные действия, которые примут вид террористических актов, осуществляемых, разумеется, чужими руками, которых не жалко» [2.132]. Обострение проблемы международного терроризма во многом обусловливается тем, что его внешние ограничители резко ослабли. В эпоху холодной войны противоборствующие сверхдержавы не только тайно подпитывали ресурсами своих террористов, но и следили, чтобы их действия не нарушали негласные «правила игры». Ставшие самостоятельные террористические организации начали декларировать готовность использовать в своей деятельности любые возможности, вплоть до применения оружия массового уничтожения.

Известно, что именно США весьма основательно приложили оперативные и материальные ресурсы для создания и вооружения организаций ваххабитских муджаххеддинов, которые боролись с советским вторжением в Афганистан в 1980-х годах, оказав, тем самым, решающую помощь в создании и вооружении «Талибана», против которого позже сами начали войну. Второй стратегический «прокол» американской политики связан с ролью США в распространи идеологии ваххабизма (возник как еретическое направление в XVIII в. и является частью такого фундаменталстского течения в суннитском исламе, как салафи – «быть изначальным»). Поощряемая США и их союзниками, Саудовская Аравия, стремясь воспрепятствовать распространению влияния радикальной иранской шиитской революции (1979г.) на государства суннитской сферы, финансировала учреждение Wahabi madrassas (Исламских школ). Прежде всего это касалось Пакистана, где и возник «Талибан». (Многие подробности этой политики США описаны в книге управляющего издателя газеты Washington Post C. Колла « Войны призрака: секретная история ЦРУ, Афганистана и Бен Ладена от советского вторжения до 11 сентября 2001 года»). Однако, пожалуй, нигде американская стратегия борьбы с «международным терроризмом» не подвергалась такой критике, как в появившейся в США в октябре 2004г. книге «Спесь империи: почему Запад проигрывает войну с террором». За подписью «Аноним» стоит М. Шоер, аналитик ЦРУ с 22-летним стажем, возглавлявший в 1996-1999гг. подразделение Контртеррористического центра ЦРУ, занимающегося аль Кайдой (кодовое имя «Alec»). Книга интересна, прежде всего, пониманием феномена терроризма и способов борьбы с ним, а также оценкой возможных результатов стратегии США и их союзников, а некоторые выводы аналитика имеют определенное отношение к вероятным исходам действий Российской Федерации в этой сфере [2.138].

В современных условиях наблюдается эскалация террористической деятельности экстремистские настроенных лиц, групп и организаций, усложняется ее характер, возрастают изощренность и античеловечность террористических актов. Согласно исследованиям ряда российских ученых и данным зарубежных исследовательских центров, совокупный бюджет в сфере террора составляет ежегодно от 5 до 20 млрд. долл.

Характерно, что, получая в свои руки современные средства ведения информационной войны, международный терроризм навязывает народам свои идеи и свои оценки ситуации, широко и небезуспешно решает мобилизационные задачи по привлечению в свои ряды молодежи, не говоря уже о профессиональных наемниках. Террористические организации наладили между собой тесные связи на общей идеолого-конфессиональной, военной, коммерческой и другой основе. Террористические группировки, особенно их руководители, во многих случаях тесно взаимодействуют в вопросах приобретения вооружения, прикрытия друг друга, разделения функций и задач при проведении ими масштабных операций (как, например, в Афганистане или Ливане). Международное террористическое сообщество научилось маневрировать силами и средствами, перебрасывать нелегальными каналами большие массы оружия и боевиков.

На сегодня терроризм – это уже не только и не столько диверсанты-одиночки, угонщики самолетов и убийцы-камикадзе. Современный терроризм – это мощные структуры с соответствующим их масштабам оснащением. Примеры Афганистана, Таджикистана, Косова, Чечни показывают, что современный терроризм способен вести диверсионно-террористические войны, участвовать в масштабных вооруженных конфликтах. Терроризм превратился в весьма прибыльный бизнес глобального масштаба с развитым «рынком труда» (наемники и прочие) и приложения капитала (поставки оружия, наркоторговля и др.). Например, в ходе войн на территории бывшей СФРЮ ежегодно хорватским, мусульманским и албанским силам поставлялось оружия и военной техники на сумму более 2 млрд. долл. Доказано, что именно через зоны активной деятельности террористических группировок на мировые рынки идет основной поток наркотиков и наркосодержащего сырья, а это – многие миллиарды долларов. Более десятой части всего мирового экспорта вооружений приходится на «серую» и «черную» зоны этой сферы.

Важно учитывать, что международный терроризм используется часто странами-жертвами в качестве явного или мнимого аргумента для решения более широких внешнеполитических задач – расширения своего влияния, оказания дипломатического и военного давления, реализации претензий на получение финансовой и технической помощи.

В современных условиях, как отмечает французский специалист Арно Калика, «насилие характеризуется двумя видами наступательных действий. Во-первых, это исламский джихад, зародившийся как реакция отсталой культуры на вторжение западной цивилизации. Во-вторых, это поход Соединенных Штатов, которые, получив 11 сентября 2001 г. удар в самое сердце, пытаются отомстить посредством «миссионерской кампании». Последняя направлена на систематическое уничтожение врагов Америки, «обращение» еще не определившихся в веру в американские ценности, а также на переустройство планеты в соответствие с интересами Вашингтона» [2.89].

Современная реальность такова, что дело отнюдь не ограничивается американским стремлением к гегемонии или попытками Европейского Союза экспортировать свои наднациональные установки и представления о демократических ценностях [2.69]. Опыт использования угрозы «терроризма» во внешнеполитической и оборонной стратегии активно подхватывается региональными игроками, например, Израилем на Ближнем Востоке или Эфиопией в районе Африканского Рога. Распространение тактики «превентивных ударов» на индопакистанский терроризм чревато столкновением между двумя непризнанными ядерными державами и может иметь далеко идущие глобальные последствия. В этих условиях Россия, обычно выступающая за легитимное использование силы в международных отношениях (только с санкции Совета Безопасности ООН) и сохранение международного права постепенно корректирует свою позицию. При этом обращается внимание на то, что если в международной практике, в практике международной жизни будет утверждаться принцип превентивного применения силы, то Россия оставляет за собой право действовать аналогичным образом для защиты своих национальных интересов. Не менее «утилитарен» становится терроризм и для внутриполитических целей - ужесточения режима, получения дополнительных полномочий для органов власти, ограничения прав и свобод граждан и нейтрализации политических оппонентов. Нельзя не отметить одну из важных составляющих терроризма, которая и сделала его столь «востребованным» для разных политических сил. Это пропагандистский эффект создания атмосферы страха среди населения.

В период глобальных изменений в мире все более сложным становится вопрос о последствиях миграции для стран, принимающих мигрантов. Массовый приток иностранцев помогает решать многим западноевропейским странам демографическую проблему. Но вклад иммигрантов в экономическое развитие является дискуссионным [2.183]. Многие из иммигрантов инициативны и предприимчивы, они открывают свои предприятия и создают рабочие места. Вместе с тем существуют серьезные исследования, которые на примере США и западных стран доказывают, что альтернативой трудовой миграции является сотрудничество, торговая открытость, частные инвестиции в отношениях со странами третьего мира, создание в них рабочих мест в сфере туризма, сервиса, в сельском хозяйстве: «если вы не хотите помидоров из Марокко, вы получите марокканцев». Кроме того, возникают сложные этно-социальные последствия и социально-культурные проблемы интеграции мигрантов при сохранении ими национально-культурной идентичности всех этнических групп. Высоким является уровень преступности среди мигрантов. В 1999 г. иностранцы составляли 23,6% (12500 человек) заключенных во французских тюрьмах, что в пропорциональном отношении в 5 раз больше аналогичных показателей для французов: 46,7% заключенных — выходцы из стран Магриба, 15,2% — из остальной части Африки, 8,9% — из Азии, 3,5% — из Америки и 25,2% — европейцы. Потенциальную угрозу единству французского общества, его идентичности и безопасности несет сложный процесс интеграции иммигрантов, особенно мусульманского населения. Массовый приток иностранцев, в основном из афроазиатских государств, с иной культурой, укладом, религией, образом мышления, образованием обострил социальные проблемы, поставил под угрозу национально-культурное своеобразие европейцев, а в последнее время, в связи с ростом исламского экстремизма и терроризма, и безопасность государств. Практически во всех странах Европы идеи синтеза и многообразия культуры сегодня сменились стремлением к «жестокой интеграции» мигрантов в европейское общество на условиях компромисса: с соблюдением их гражданских прав в том объеме, в котором они не вступают в противоречие с национальными интересами и культурными традициями принимающих государств.

В США, Франции и ФРГ законодательно регулируют трудовую миграцию. Миграционную политику этих стран можно назвать весьма прагматичной: четко определяются перечни профессий иммигрантов, допускаемых в США и Германию, и круг инвесторов для того, чтобы они не составляли конкуренцию коренным жителям (рабочим и предпринимателям), а, напротив, улучшали положение на рынке труда. Отсутствие официальных запретов на занятие торговлей и сферой услуг не мешает властям не впускать в страны лиц, желающих заняться мелкой торговлей или работать в сфере услуг без получения необходимых документов о трудовой сертификации. Сравнив эти варианты, можно сделать вывод, что схожесть миграционных процессов обусловила интерес России при разработке законодательства к опыту Германии и жесткому миграционному контролю Франции. Большое место в сфере миграционной политики отводится регулированию внешней трудовой миграции. Система государственных мер по регулированию иммиграции включает: а) законодательство о юридическом, политическом и профессиональном статусе иммигрантов; б) институционные службы по иммиграции рабочей силы; в)межгосударственные соглашения по иммиграции рабочей силы.

Регулирующие мероприятия стран иммиграции определяют количество иммигрантов, допускаемых в страну, в том числе трудящихся иммигрантов; устанавливают профессиональную, квалификационную, половозрастную структуру трудовой иммиграции и продолжительность пребывания в стране. Непосредственное осуществление иммиграционной политики возложено на специальные организации — национальные службы иммиграции, созданные при министерствах труда и внутренних дел. Иммиграционные службы контролируют и оформляют в соответствии с изданными законами въезд в страну иммигрантов, выдают разрешение на проживание и работу. Направление на работу в определенные отрасли и районы страны согласовывается с заявками предпринимателей, в которых указывается требуемые количество рабочей силы и ее качественная характеристика.

Международный терроризм способен спровоцировать войну цивилизаций с её катастрофическими последствиями. Война цивилизаций может быть одной из самых страшных войн. Нечувствительность представителей одной цивилизации к ценностям («лжеценностям») другой цивилизации может оказаться фатальной. Можно смести с лица земли все учебные центры терроризма, но если мы оставим в неприкосновенности его постоянно пополняемые источники – поразительное материальное неравенство, нечувствительность к тем, кто считает себя обиженными (справедливо или не справедливо – в данном случае это не радикально важно), фактическое неравенство при формально провозглашенном равенстве, – тогда точность летчиков в ходе войны в Афганистане менее важна, чем фанатизм сентября [2.193].

Ускорение экономического роста, отчетливо проявившееся по второй половине ХХ в., составит фундаментальную характеристику всего общественного развития мира начала XXI в. Темпы прироста ВВП возрастут с 2,7 в 1986-2000 гг., до 3,7% в 2001-2015 гг. (табл. 3.1), а население мира – с 6,1 до 7 млрд. человек. При этом прирост ВВП будет неравномерным. Постепенно выходят из кризиса постсоциалистические страны. Произошли радикальные изменения в конгломерате стран Азии, Африки и Латинской Америке, где сосредоточено около 4/5 населения на Земле. В результате углубления различий в уровне и темпах социально-экономических преобразований сама эта общность, объединяемая понятием «развивающиеся страны», оказалась размытой. В прогнозный период раскол в их развитии усилится и сама общность, как понятийная категория, исчезнет. По прогнозу, 56 стран мира в 2015 г. будут иметь доход на душу населения менее 5 тыс. долл. В них будут проживать почти 3 млрд. человек (41 % всего населения). Голод, вопиющая бедность, особенно на фоне роста благосостояния передовых стран, будут тяжелым отрицательным фоном мирового экономического развития начала XXI в. Перед развитыми и богатыми странами, определяющими параметры глобального развития, ещё острее встанет проблема создания условий для устойчивого развития беднейших стран. К нему их будут толкать не только гуманитарные соображения. Страх перед не контролируемой иммиграцией этих стран, рост наркобизнеса и терроризма в них, по всей вероятности, заставят богатые страны пойти на разработку и осуществление программ хозяйственного развития бедных стран. Но проанализировать их осуществимость в настоящее время было бы наивным и легковесным [2.119].

Таблица 3.1

Динамика мирового развития в ценах и по ППС 1995 г. [2.119]

С понятием «терроризм» связаны понятия «радикализм» и «экстремизм». Радикализм определяет социально-политические идеи и действия, направленные на наиболее кардинальное, решительное изменение существующих политических и социальных институтов. Радикализм фиксируется на содержательной стороне тех или иных идей, а уже затем на методах их реализации. Радикализм может быть, исключительно, идейным, а экстремизм всегда бывает действенным, но не всегда идейным. Экстремизм выводит на первый план методы и средства борьбы. Экстремизм - это приверженность к крайним взглядам, мерам, действиям, решениям, нежелание идти на компромиссы. Терроризм вырастает из экстремизма. Терроризм является частью экстремизма, так как из широкого круга его проявлений (мятеж, создание параллельных структур власти, выдвижение ультиматумов, акций неповиновения) вобрал в себя наиболее жесткие методы достижения политических целей, допускающие лишение жизни других граждан, уничтожение имущества и т.д.

С терроризмом тесно связан и сепаратизм. В современном мире крупнейшие очаги сепаратизма имеют региональную специфику, которая сходна у географически близких конфликтов. Это сходство определяется следующими критериями: географической близостью; этнокультурной общностью; единым цивилизационным фундаментом (христианским, исламским, буддистско-индуистским и др.); сходством особенностей исторического развития; сходством факторов развития сепаратизма; уровнем политической стабильности; интенсивностью конфликтов.

Исходя из этих оснований, можно выделить шесть региональных разновидностей сепаратизма, сложившихся на четырех континентах (в Австралии на сегодняшний день сепаратистских движений не зафиксировано).

1. Западноевропейский

Западноевропейская разновидность сепаратизма (примеры: Северная Ирландия, Страна Басков, Каталония, Корсика, Фландрия, Валлония, Фарерские острова, Северный Кипр) характеризуется ведущей ролью этноконфессионального и социально-экономического факторов. Очаги сепаратизма в Западной Европе уже давно пребывают в состоянии устойчивого равновесия. Здесь преобладает высокая общественная мобилизация населения, не выплескивающаяся, впрочем (за исключением Ольстера, Корсики и Страны Басков), за пределы "цивилизованной" политической борьбы.

Баскская ЭТА начала с борьбы против репрессивного режима Франко, но не остановила боевые операции и после восстановления демократии. Ирландская республиканская армия (ИРА), зародившаяся во времена народного антиколониального восстания, была мало заметна до середины 60-х годов. Но когда в Северной Ирландии протестанты при поддержке Лондона начали наступление на католическое меньшинство, ИРА неожиданно возродилась. Задним числом Лондон пересмотрел свой подход к ирландской проблеме, но было уже поздно, очаг террора разгорелся.

Как правило, целью западноевропейских сепаратистов является не создание независимого государства, а достижение максимальной национально-культурной, экономической и политической автономии в рамках существующих ныне государственных границ. Очаги конфликтов этого типа практически не испытывают вмешательства извне (исключения - Северная Ирландия, Северный Кипр). Основная часть населения (как ныне существующих, так и потенциальных очагов сепаратизма) чаще всего без эйфории воспринимает расплывчатые перспективы самостоятельного существования. Прагматическая оценка трудностей перехода к собственной государственности превалирует над эмоциями.

2. Восточноевропейский

Восточноевропейская разновидность сепаратизма (Чечня, Приднестровье, Абхазия, Южная Осетия, Гагаузия, Крым, албанцы в Косове и Македонии, Трансильвания и др.) охватывает бывшие социалистические страны Восточной и Центральной Европы и Россию. Она отличается от западно-европейской недавней актуализацией основных очагов сепаратизма (конец 1980-х годов) и стремлением сепаратистских движений к полной независимости, а не к автономии. В Восточной Европе существует ряд непризнанных государств, которые имеют регулярные вооруженные формирования, конституции, органы исполнительной и судебной власти (Абхазия, Приднестровская Молдавская Республика). Для восточноевропейских очагов сепаратизма характерна повышенная активность, которая приводит к значительным жертвам (особенно, на Северном Кавказе и Югославии).

3. Ближневосточный

Ближневосточная (исламская) разновидность (примеры: Курдистан в Турции, Горный Бадахшан в Таджикистане, пакистанская провинция Белуджистан, Южный Йемен, область Читтагонг в Бангладеш, очаги сепаратизма на севере Афганистана и юге Алжира, Палестина) господствует в исламских странах Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки, Центральной и Южной Азии.

Для этого типа сепаратизма характерна принадлежность любых противостоящих групп к одному религиозно-культурному фундаменту - исламскому. При этом решающее значение имеет фактор этнического самосознания меньшинств, подавляемых в национальных государствах своими единоверцами. Типичным случаем является очаг сепаратизма в Курдистане, разделенном между Турцией, Ираном, Ираком и Сирией. Численность древнего курдского народа - около 20 млн., в том числе в Турции - 8 миллионов курдов-мусульман. Лидеры курдского национального движения вооруженным путем добиваются создания на всей территории Курдистана единого независимого государства.

Народ Палестины (6 миллионов) много десятилетий добивается реализации своего права на создание независимого государства в соответствии с резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 29 ноября 1947 года. Палестинский сепаратизм перерос в терроризм в ответ на массовые расправы над беженцами в Иордании («черный сентябрь»), репрессии израильтян и резню в Ливане. Потушить этот очаг напряженности международному сообществу все сложнее из-за накапливающихся взаимных обид и увеличения числа жертв с каждой стороны.

4. Азиатский

Примеры азиатской разновидности сепаратизма: индийские штаты Джамму и Кашмир, Пенджаб, Нагаленд, Ассам, северная Шри-Ланка, области Карен и Шан в Мьянме (Бирма), Южные Филиппины, Восточный Тимор и Ириан-Джая (западная часть Новой Гвинеи) в Индонезии, Тибет и Синьцзян (Уйгуристан) в Китае.

Распространение этой разновидности сепаратизма ограничено Восточной, Юго-Восточной, Южной Азией (за исключением мусульманских государств, относящихся к ближневосточной, или исламской, разновидности). Конфликты имеют корни в доколониальных временах, но возродились после получения странами государственной независимости. Во многих конфликтах азиатской географической разновидности сильна роль конфессионального самосознания. Перед многими государствами региона стоят трудноразрешимые экономические проблемы. В странах с невысоким душевым доходом (Индия, Шри-Ланка, Мьянма) риск сепаратизма для национальных окраин максимален.

Очаги конфликтов этой региональной разновидности отличаются большим количеством жертв, в том числе и среди мирного населения. Например, по оценкам международных миротворческих организаций, в индийских штатах Джамму и Кашмир, Пенджаб за время конфликтов погибло более 37 тыс. человек, в Шри-Ланке - более 32 тыс., на юге Филиппин - от 21 до 25 тыс., в Индонезии - 15 тыс. человек.

5. Африканский

Примеры африканской разновидности: Южный Судан, провинция Кабинда в Анголе, Северное Сомали, Коморские острова, провинция Квазулу-Наталь в ЮАР.

Во многом этой разновидности сепаратизма соответствует все то, что было сказано в отношении азиатской. Отличия в несколько более позднем достижении странами региона государственной независимости и, соответственно, в более поздней актуализации очагов конфликтов, произошедшей, как правило, после ухода с континента колониальных держав. Кроме того, в Африке отмечается меньшая, чем в Азии, сформированность сепаратистских движений, сказывающаяся и на их активности. Этот факт объясняется тем, что большинство африканских этносов до сих пор находится на племенной стадии развития. Здесь обычна межплеменная вражда, препятствующая созданию крупных этнических группировок, которые могли бы выдвинуть сепаратистские требования. Межэтнические столкновения между племенами хуту и тутси в Руанде и Бурунди, многолетняя гражданская война в Демократической Республике Конго (бывший Заир), ожесточенные столкновения в Либерии, Сьерра-Леоне, Республике Конго (столица Браззавиль) стали символами ничем не оправдываемой поистине животной жестокости, только в Руанде унесшей более полутора миллионов жизней.

6. Американский

Примеры американской разновидности: канадская провинция Квебек, мексиканский штат Чьяпас, самоуправляющаяся территория Дании Гренландия, остров Невис в составе Федерации Сент-Китс и Невис.

Прежде сепаратистские движения на континенте имели большее распространение. Именно они привели к распаду Великой Колумбии (1830 г.) и Соединенных провинций Центральной Америки (1838 - 1839 гг.), выделению Уругвая из состава Аргентины (1828 г.) и Панамы из Колумбии (1903 г.). Да и гражданскую войну в США (1861 - 1865 гг.) можно рассматривать как неудавшуюся попытку выхода группы южных штатов, образовавших суверенную конфедерацию, из состава единого государства. Ныне же американский регион определяется наименьшим, по сравнению с другими частями планеты, распространением сепаратизма (всего четыре ярко выраженных очага).

Единственной страной, колонизируемой двумя равноправными нациями, была Канада. Результат - четыре столетия борьбы между англо- и франко-канадцами за главенствующее положение в стране, породившей самый серьезный на сегодняшний день очаг сепаратизма в Новом Свете - Квебек. Особый накал борьба за отделение этой канадской провинции приобрела после того, как сепаратистская Квебекская партия в 1994 году выиграла местные провинциальные выборы и пришла к власти. Успех сепаратистов призван был закрепить проводившийся 30 октября 1995 года референдум о статусе провинции. Сторонники федерации с минимальным разрывом (50,6% на 49,4%) опередили франко-канадских националистов, выступавших за немедленное предоставление Квебеку независимости. Тем не менее, временная победа федералистов не сняла с повестки дня проблему самоопределения Квебека, а микроскопический разрыв в результатах волеизъявления народа позволяет утверждать, что сепаратистские идеи пользуются в провинции большой популярностью.

Анализ географии очагов сепаратизма выявляет определенную закономерность в их распространении. Большинство крупных очагов сепаратизма и непрекращающихся кровавых этнорелигиозных конфликтов находятся вблизи воображаемой оси, проходящей от Британских островов через Среднюю Европу, Балканы, Кавказ, высочайшие на планете горные системы Гиндукуша, Памира и Гималаев к островам крупнейшего в мире Зондского архипелага. К этой гигантской евразийской дуге тяготеют 36 из 49 крупнейших сепаратистских конфликтов в мире, как правило, наиболее интенсивные и ожесточенные, например, Косово, Чечня, Курдистан, Кашмир.

Эта ось получила название пояса нестабильности. Данный регион не контролировался полностью ни одной из двух великих держав (США и СССР), но входил в сферы их влияния. Пояс нестабильности характерен тем, что именно на этих огромных пространствах Евразии тысячи лет происходила взаимная физическая и духовная ассимиляция северных и южных народов. В последнее время на евразийской дуге стала возрастать активность менее значительных в прошлом центров силы. Сегодня Китай, Индия, Пакистан, Турция, Иран смогли стать полноценными региональными лидерами, располагающими необходимыми средствами для того, чтобы влиять на сепаратистские и иные оппозиционные движения в соседних странах.

Все это не могло не сказаться на характере современного терроризма, важной особенностью которого является четкая структура и организация. Террористические организации создают единые руководящие органы, систему управления, планирующие подразделения. Отмечены совещания и встречи руководителей наиболее крупных группировок, координация деятельности организаций различной национальной принадлежности. Для создания большего морально-психологического эффекта и общественного резонанса налажено информационно-пропагандистское обеспечение. Ведется работа по отбору и подготовке сторонников, активных функционеров и боевиков в целях их целенаправленного использования в кризисных районах, где, например, одной из конфликтующих сторон являются радикальные мусульманские организации. Террористические методы стали их наиболее излюбленным и используемым оружием.

Вопрос о том, почему именно мир ислама является на сегодня одним из важных генераторов идей террора как средства и инструмента политической борьбы и мошной базой терроризма, до сих пор остается до конца не изученным. Это отдельная важная тема для глубокого исследования и последующего использования результатов этого исследования в интересах как поиска основы взаимопонимания с миром ислама, так и обуздания терроризма, в чем также заинтересовано и большинство самих мусульманских государств, также несущих большие моральные, политические и материальные потери от этой заразы человечества. Тем не менее, следует указать на отличительные черты исламского терроризма. Специфика исламского терроризма во многом определяется особенностями ислама как религии. Коран проповедует мир среди "уверовавших" (т. е. мусульман), допускает мирное сосуществование с неверными, но оправдывает истребление последних, если они выступают "врагами Аллаха и мусульман".

В Америке исламисты видят не только оплот Израиля, но и средоточие "мирового зла" - авангард западной либеральной, материалистической цивилизации, не столько "христианской", сколько "безбожной". Исламисты относятся враждебно и к таким странам, как Индия (из-за Кашмира), Россия (из-за Чечни), Сербия (из-за Боснии), Эфиопия (из-за Эритреи). Соответственно, эти страны также являются реальными или потенциальными мишенями для террористических атак.

Характерной чертой идеологии исламского терроризма является оправдание убийства мирных жителей (в том числе женщин и детей), так как они платят налоги, являются потенциальными солдатами и "вовлечены в военное время во вспомогательные виды деятельности". Некоторые ученые считают некорректным употребление выражения "исламский терроризм"; США, нанося удары по Афганистану, делает подобные же заявления. Так, Госдепартамент США распространил информацию, о том, что «Соединенные штаты не считают, что существует такое явление, как «исламский терроризм». Члены «Аль-Кайды» просто террористы и преступники, ничего больше. Они цинично пытаются эксплуатировать ислам для того, чтобы завуалировать свои убийственные цели, которые представляют собой ничего более, как атаку на ценности цивилизации и гуманность.

Для осуществления террористической деятельности в значительных масштабах с использованием современных средств необходимо задействовать крупные финансовые ресурсы. Во второй половине XX века произошли существенные изменения в финансировании терроризма. По сравнению с 1950 - 1990 гг., как отмечает С. Кайзер, в 1990 - 2000-е гг. возникает своего рода «приватизация» террора - вытеснение спонсоров-государств спонсорами из числа благотворительных/неправительственных организаций и частных лиц (рис. 3.3). Одновременно происходит диверсификация источников финансирования, «помощь» террористам часто поступает небольшими «порциями» из многих источников, в результате противодействовать финансированию терроризма стало гораздо сложнее [2.239].

Кроме того, отличительной чертой современного терроризма является его стремление существенно расширить собственные финансовые ресурсы за счет внедрения в бурнорастущие криминальные промыслы, часто в высокодоходные международные промыслы - наркобизнес, контрабанда полезных ископаемых и т.д. B настоящее время встречаются различные оценки величины совокупных финансовых средств, подпитывающих деятельность террористических организаций. Так, Наполеон оценивает её в 500 млрд. долл., включая в неё все виды их доходов (в том числе от легальных предприятий). Данная оценка часто воспринимается как весьма приблизительная и завершенная. При этом, считается что ежегодные совокупные расходы в сфере террора составляют 5-20 млрд. долл. [2.246; 2.54]. Меньшие расхождения имеются в оценках масштабов финансирования отдельных террористических организаций. Так, в 1990-е гг. годовой бюджет Движения освобождения Палестины, имеющего боевую организацию ФАТХ, составлял 8-14 млрд. долл., это связано во многом тем, что в 1993 г. ФАТХ официально отказалось от нелегальной вооружённой борьбы против Израиля [2.200; 2.246]. Значительно меньшие доходы имеют находящиеся на полностью нелегальном положении террористические организации. Так, ФАТХ

Рис. 3.3. Тенденции изменения финансирования терроризма по Кайзеру.

в 1980-е гг., когда эта палестинская организация считалась террористической, имел ежегодный доход примерно 400 млн. долл. В начале 2000-х гг. бюджет Аль-Каиды (1,5-3 тыс. членов) составлял примерно 20-50 млн. долл., ХАМАС (1 тыс. членов)- 10 млн. долл., Хизболла- 50 млн. долл. [2.239; 2.252].

Сложившиеся в настоящее время существенные региональные различия между странами способствуют появлению наряду с региональными моделями экономики и региональных моделей финансирования терроризма - латиноамериканской, западноафриканской, ближневосточной и т.д. Сравнивая их можно выделить четыре уровня систем финансирования террористических организаций - от сбора средств для подпольных групп до организации экономики фактически независимых территориальных образований криминального толка (табл. 3.2 – 3.4) [2.95].

Первый (высший) уровень - модель террористического финансирования административно институционализированной «серой зоны», как в Чечне 1990-х гг. «Серая зона» - регион на территории международно-признанных государств, которые либо вообще не контролируются легальным правительством, либо контролируются им лишь частично. Таких регионов в современном мире довольно много - Курдистан в Турции, Нагорный Карабах в Азербайджане, Абхазия и Южная Осетия в Грузии, север Шри-Ланки, восток Конго, юг и запад Колумбии и т.д. [2.4]. Cреди «серых зон» можно выделить два типа: либо оппозиционные организации создают в «серой зоне» альтернативную административную систему (как в Абхазии), либо территория становится полем непрерывных партизанских и антипартизанских действий (как в Колумбии).

Второй уровень - модель террористического финансирования партизанской «серой зоны» [2.255]. Пример - Колумбия 1980-2000-х гг. Сейчас там действуют две основные повстанческо-террористические организации леворадикального толка - «Революционные вооружённые силы Колумбии» (FARC/PBCK) и «Национальная армия освобождения» (ELN/HAO). Начавшие партизанскую деятельность еще в 1960-е гг., в 1980-е гг. они перешли от точечных ударов к борьбе за контроль над территориями. Ныне их ряды насчитывают около 25 тыс. бойцов, что примерно соответствует численности профессионального контингента колумбийской армии. Повстанцы контролируют около 40 % территории страны. Помимо регулярной армии и левых партизан в стране действуют правые террористические организации, частные «эскадроны смерти» и вооружённые отряды наркокартелей. Колумбия превратилась в арену вялотекущей гражданской войны, где все воюют со всеми,- а центральное правительство контролирует менее половины национальной территории. Ежегодно в стране гибнет несколько тысяч человек, причем две трети из них - гражданское население. Доходы повстанцев Колумбии оценивают в 600 млн. долл. в год, из которых около 360 млн. долл. приходится на РВСК. Эти показатели ставят их по уровню доходов в один ряд с крупнейшими корпорациями Колумбии.

Третий уровень представлен моделью финансирования подпольных террористических организаций с сильными внешними связями. Классический

Таблица 3.2