§ 2. Уголовное преследование как институт уголовно-процессуального права и одно из основных направлений деятельности прокурора

Законодатель, употребив в статье 1 Закона "О прокуратуре Российской Федерации" (далее - Закон о прокуратуре) понятие "уголовное преследование", не определяет, чем является уголовное преследование для органов прокуратуры (функцией, видом деятельности, полномочием, задачей), а также не раскрывает суть его содержания. Этим объясняется тот факт, что вокруг данного понятия на протяжении многих лет не прекращается полемика, порой весьма острая. Обусловлена она и тем, что уголовно-процессуальная доктрина, законодательство и правоприменение параллельно используют три родственных понятия: 1) обвинение, 2) государственное обвинение и 3) уголовное преследование.

В обобщенном виде мнения, высказанные в юридической литературе по изложенному вопросу, сводятся к двум позициям: согласно первой уголовное преследование как правовое процессуальное явление рассматривается как синоним обвинения, по второй - как нечто существенно отличающееся.

Представители дореволюционной российской науки уголовного процесса термин "уголовное преследование" употребляли как синоним понятий "судебное преследование", "обвинение", "уголовный иск"*(54), и определяли как полномочие государства требовать расследования дела судебным порядком и наказания виновного*(55). В советский период в Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР 1923 года термин "судебное преследование" уже не употреблялся. В его статьях 4 и 9 говорилось об "уголовном преследовании".

Оживление научного интереса к данному понятию состоялось в 40-50-х гг. XX столетия.*(56) Рассматривая эти вопросы, М.С. Строгович писал об "уголовном преследовании или обвинении"*(57), отождествляя тем самым эти родственные, но не тождественные понятия. В более поздней работе М.С. Строговича появилось уточнение о том, что "само понятие уголовного преследования указывает на обвинительный характер этой деятельности и что уголовное преследование - это обвинительная деятельность"*(58).

Как синонимы рассматривал много лет спустя уголовное преследование и обвинение Х.С. Таджиев, прямо назвав их таковыми в силу идентичности обозначаемого ими предмета и объявив несостоятельными попытки их разграничения*(59). Против такого подхода примерно тогда же высказался А.П. Гуляев, объясняя различия уголовного преследования и обвинения тем, что "можно обвинить лицо в совершении преступления, осуществив в отношении него до конца функцию обвинения, и в то же время освободить его от уголовной ответственности по основаниям, указанным в законе, т.е. по существу отказаться от уголовного преследования"*(60). Спорность аргументации А.П. Гуляева очевидна, ибо он допустил смешение существенно отличающихся друг от друга понятий: процессуального - "уголовное преследование" и материально-правового - "уголовная ответственность".

На несовпадение уголовного преследования и обвинения обратили внимание также А.Б. Соловьев и Н.А. Якубович, отмечая, что "деятельность должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование, выходит за рамки обвинения по уголовному делу", а "предложение превратить эти органы в сторону обвинения на предварительном следствии... потенциально будет способствовать односторонности и, следовательно, необъективности их деятельности, что в свою очередь должно отрицательно сказаться на охране прав и законных интересов участников судопроизводства"*(61).

М.П. Кан также предлагал различать уголовное преследование и обвинение и рассматривать последнее как одну из форм осуществления первого*(62). Такое же мнение было высказано и А.Г. Халиулиным, который обоснованно указывает, что уголовное преследование является функцией не только специально уполномоченных органов и должностных лиц, но и любых физических лиц, являющихся потерпевшими*(63).

"Исчезнув" из отечественного уголовно-процессуального законодательства с вступлением в действие УПК РСФСР 1961 года, термин "уголовное преследование" вновь появился в УПК РФ 2001 г. С принятием УПК РФ стало более ясным отношение законодателя к содержанию понятий "обвинение" и "уголовное преследование". Это проявилось, прежде всего, в том, что появилось законодательное определение этих понятий (п.п. 22, 55 ст. 5 УПК РФ), а также конкретные нормы, дающие более или менее конкретное представление об уголовном преследовании как самостоятельном процессуальном институте, о его задачах, содержании и месте в системе отношений с иными направлениями (функциями), возложенными на органы прокуратуры.

По УПК РФ, очевидно, уголовное преследование и обвинение не совпадают. Обвинение представляется как обвинительный тезис - утверждение о виновности лица в совершении преступления, содержащееся в процессуальном акте установленной формы и предъявленном в установленном уголовно-процессуальном законом порядке*(64). Следует все же признать, что само по себе утверждение о совершении лицом уголовно-наказуемого деяния (обвинительный тезис) не влечет с необходимостью юридически значимых последствий в виде обязанности судебного производства по делу, разбирательства его в судебном порядке. Между тем, еще дореволюционными учеными-процессуалистами отмечено, что обвинение есть только такие требования, которые для судебной власти создают обязанность приступить к производству дела в уголовно-судебном порядке*(65).

В силу приведенных соображений представляется более правильным понимать под обвинением требование судебного признания принадлежащего государству права публично объявить привлекаемого к суду преступником и обоснованно, в соответствии с законом, справедливо его наказать*(66). При этом следует признать очевидной многоаспектность понятия "обвинение" в уголовном процессе, а попытки "втиснуть" эту многогранную категорию в рамки какой-либо одной стороны ее возможного рассмотрения - заранее обреченными на неудачу.

На наш взгляд, понятие "обвинение" в уголовном процессе необходимо рассматривать как родовое (по отношению к понятиям "уголовное преследование", "государственное обвинение", "частное обвинение"), при этом видеть в едином его понятии различные взаимодополняющие признаки и грани, определяющие сущность данной категории в уголовном процессе*(67).

При рассмотрении вопроса о содержании уголовного преследования, традиционно указывается на то, что оно являет собой совокупность как правовых норм, регулирующих данную процессуальную деятельность, так и совокупность соответствующих процессуальных актов, процессуальный порядок их правоприменения, а также функцию лиц и органов обвинения. Так, В.К. Случевский писал о периодах движения уголовного преследования, какими называл возбуждение преследования и обличение виновного перед судом*(68). При этом возбуждение преследования в российской дореволюционной науке уголовного процесса слагалось из двух процессуальных актов: 1) предъявления обвинения суду и 2) принятия его судом*(69).

Позднее, уже в советский период, о содержании уголовного преследования в литературе были высказаны и другие точки зрения. Так, А.М. Ларин рассматривал уголовное преследование как предшествующую разрешению дела уголовно-процессуальную деятельность, которая состоит в формулировании и обосновании вывода о совершении определенным лицом конкретного общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом*(70).

По мнению Л.В. Головко, уголовное преследование представляет собой совокупность действий и решений, отделяющих момент обнаружения признаков преступления (эвентуально - момент совершения деяния) от момента разрешения уголовного дела, в том числе в форме обвинительного приговора суда с назначением наказания*(71). Более позже Ю.В. Козубенко дополнит изложенную научную позицию тем, что в содержание понятия уголовного преследования, по его мнению, следует включать и деятельность по обоснованию того, что лицо, совершившее деяние должно нести уголовную ответственность*(72) (деятельность по доказыванию - обобщение мое. - В.К.).

При анализе норм ст.ст. 1, 27, 31, 35 Закона о прокуратуре очевидно прослеживается, что уголовное преследование применительно к прокуратуре Российской Федерации раскрывается как одно из основных направлений ее деятельности (функция), состоящей из требования о возбуждении уголовного дела по основаниям и в порядке, установленном уголовно-процессуальным законодательством, в создании правовых предпосылок осуществления расследования преступлений, в направлении уголовных дел для рассмотрения в суд и в поддержании государственного обвинения в суде.

Анализируя и сопоставляя в целом приведенные высказывания известных теоретиков уголовно-процессуального права по раскрытию содержания уголовного преследования и нормативно-правовые положения Закона о прокуратуре, определяющих основные направления деятельности органов прокуратуры, можно сделать обобщающий вывод о том, что уголовное преследование как процессуальное явление содержательно представляет собой правовой механизм реализации уголовно-процессуальной функции обвинения, а деятельность прокурора по осуществлению уголовного преследования является одним из основных направлений в осуществлении задач, стоящих перед прокуратурой и средством их реализации.

Раскрывая содержание уголовного преследования, как правовой механизм реализации функции обвинения, необходимо отметить и то обстоятельство, что рассматривать обвинение как форму уголовного преследования наряду с подозрением не совсем верно, так как это не формы, а этапы уголовного преследования. Действующий УПК РФ посредством нормативно-правовых требований норм ст.ст. 21, 46, 147 предусматривает осуществление уголовного преследования в отношении подозреваемого. Однако эта процессуальная деятельность предполагает формирование необходимых элементов первоначального обвинения и, в конечном счете, направлена на привлечение лица по нему в качестве обвиняемого.

Анализ приведенных норм УПК РФ, научных позиций семантического толкования основного содержания понятия "уголовное преследование", с учетом высказанных мнений о соотношении понятий "обвинение" и "уголовное преследование", позволяет нам изложить основные признаки, характеризующие содержание данного процессуального явления. К ним, на наш взгляд, следует относить:

1. Уголовное преследование как обвинительная деятельность осуществляется уполномоченными уголовно-процессуальным законом органами предварительного следствия, дознания и другими субъектами, отнесенными к стороне обвинения, а также органами прокуратуры Российской Федерации, для которых данное направление деятельности является одним из правовых средств решения задач обеспечения верховенства закона, единства и укрепления законности, защиты прав и свобод человека и гражданина, а также охраняемых законом интересов общества и государства.

2. Уголовное преследование строго индивидуально, оно осуществляется только в отношении конкретного лица, в деянии которого имеются все признаки преступления, и по своему содержанию является процессуальной деятельностью по установлению события преступления и изобличению лица (подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, осужденного) в совершении уголовно-наказуемого деяния.

3. Уголовное преследование начинается в момент приобретения определенным лицом процессуального статуса подозреваемого или обвиняемого. Это возможно лишь после возбуждения уголовного дела, а возбуждение уголовного дела всегда является обязательным условием возникновения процесса уголовного преследования. Однако, следует иметь в виду, что если уголовное дело возбуждается по факту совершенного деяния, а лицо его совершившее еще не выявлено, то функция уголовного преследования не возникает.

Изложенный анализ в настоящем разделе исследования позволяет сделать общий вывод, что обвинение как функция уголовного процесса на досудебных стадиях реализуется в процессуальных формах производства предварительного расследования, а в суде в форме государственного или частного обвинения перед судом, а при необходимости, в требовании пересмотра судебных решений в апелляционном, кассационном и надзорном порядках, а также ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств*(73).

Действующий УПК РФ, вступивший в силу с 01.07.2001 года, до июня 2007 года, предусматривал в целом традиционно устоявшийся механизм осуществления уголовного преследования, реализуемый прокурором и другими субъектами стороны обвинения как в досудебном производстве по уголовным делам, так и на последующих судебных стадиях уголовного судопроизводства. Однако, с принятием Федерального закона от 05.06.2007 года N 87-ФЗ "О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон "О прокуратуре Российской Федерации" (далее - Закон N 87-ФЗ), в досудебных стадиях при реализации этого направления деятельности прокурора на него возложены новые по форме полномочия, определившие своим содержанием инновационный процессуальный механизм осуществления прокурором уголовного преследования без права проведения им самостоятельных следственных действий по уголовному делу, находящемуся в производстве следователя и дознавателя.

Реформирование в октябре 2010 года прокуратуры Российской Федерации путем создания на базе Следственного комитета при прокуратуре РФ самостоятельного правоохранительного органа государства - Следственного комитета Российской Федерации не свидетельствует об упразднении закрепленной законодательно за прокуратурой России функции уголовного преследования. Согласно Закону "О Следственном комитете Российской Федерации"*(74) к основным задачам органов Следственного комитета относится оперативное и качественное расследование преступлений в соответствии с подследственностью, установленной уголовно-процессуальным законодательством (ч. 4 ст. 1). Данный закон по своему содержанию не вступает в коллизию с нормами ч. 1 ст. 1, ч. 2 ст. 27 Закона о прокуратуре и ст.ст. 21, 37 УПК РФ, закрепляющих за прокуратурой такое направление деятельности как осуществление уголовного преследования. В преамбуле Указа Президента Российской Федерации от 27.09.2010 года N 1182 "Вопросы Следственного комитета Российской Федерации" прямо говорится, что создание Следственного комитета РФ вызвано необходимостью совершенствования деятельности органов предварительного следствия и усиления прокурорского надзора за исполнением законов указанными органами*(75). Изложенный научный анализ позволяет сделать вывод о поспешности сформулированного в литературе научного положения о наличии прокурорского уголовного преследования как вида должностного уголовного преследования*(76).

Следует иметь в виду, что в вопросе о том, какие именно функции присущи прокуратуре, в современной доктрине не сложилось единого мнения. Здесь можно выделить три основные позиции. Первая заключается в признании за прокуратурой одной лишь функции надзора за законностью и отрицании наличия каких-либо иных функций. При этом деятельность прокурора в уголовном процессе, включая поддержание государственного обвинения в суде, рассматривается в качестве формы осуществления надзора*(77).

В 80-е годы XX столетия в СССР была сформулирована иная позиция, сторонники которой утверждали о наличии наряду с функцией высшего надзора за законностью и других функций, в частности криминологической, криминалистической, правотворческой и правовоспитательной*(78).

Третья позиция также основана на многофункциональном подходе, однако функция высшего надзора ее сторонниками признавалась основной, остальные же, в том числе осуществляемые в сфере уголовного судопроизводства, рассматривались как производные от основной*(79).

Придерживаясь многофункционального подхода, на основании действующего законодательства и практики прокурорской деятельности считаем возможным утверждать, что на современном этапе обоснованным и оправданным является статус прокурора, в соответствии с которым он осуществляет не только функции надзора за исполнением законов (по отраслям надзора и иными, связанными с надзором, направлениями прокурорской деятельности), но и участвует в рассмотрении в судах административных, гражданских и арбитражных дел, а также обеспечивает функцию уголовного преследования и координацию деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью, которые не могут быть отделены от предусмотренной ст. 1 Федерального закона о прокуратуре цели, возложенной на органы прокуратуры.

О функциях и полномочиях прокурора в уголовном процессе в литературе высказываются разные мнения, но в целом процессуалисты едины в том, что указанная уголовно-процессуальная деятельность прокурора направлена как на установление события преступления, так и на изобличение лиц, их совершивших, и что она не охватывается функцией надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного расследования*(80). В целом, как уже отмечалось, законодателем в ч. 2 ст. 1 Закона о прокуратуре перед органами прокуратуры поставлены цели обеспечения верховенства закона, единства и укрепления законности, защиты прав и свобод человека и гражданина, а также охраняемых законом интересов общества и государства.

Для достижения указанных целей, как это обоснованно указывают представители науки прокурорского надзора, на прокурора возложены задачи своевременного выявления нарушений закона; своевременного и эффективного устранения нарушений закона; предупреждения нарушений закона*(81).

Уголовное преследование как одно из основных направлений деятельности прокурора является правовым средством реализации поставленных, обозначенных выше целей (задач). В своей основе данная процессуальная деятельность прокурора регулируется уголовно-процессуальным законодательством, которое включает целостную систему правовых норм, определяющих порядок этой деятельности. В реальной социальной действительности правовые нормы, преследуя цель наиболее эффективного регулирования конкретных общественных отношений и придания им необходимой модели поведения субъектов этих отношений, имеют свойство объединяться в правовые институты, которые представляют собой базовые правовые конструкции каждой отрасли права.

Характеризуя категорию "правовой институт", Л.И. Дембо отмечал, что в литературе "принято злоупотреблять этим термином, применять его очень широко, к любому правовому явлению, не вкладывая в этот термин по существу какого-либо конкретного содержания"*(82). В этой связи для обоснования возможности рассмотрения уголовного преследования в качестве самостоятельного уголовно-процессуального института представляется необходимым выяснить, что понимается под термином "институт права" в теории правоведения.

В правоведении понятие "институт права" означает совокупность единопорядковых правовых норм, регулирующих однородные общественные отношения, связанные между собой внутренним единством, выступающих системно в качестве самостоятельной обособленной группы, и охватывающей все существенные моменты регулирования соответствующего участка социальных отношений*(83).

В теории права принято считать, что отдельным отраслям права, а также системе права в целом свойственен "процесс постепенного накопления нормативного материала и распределения его по структурным блокам - институтам". Главная функция правового института состоит в обеспечении цельного, относительно законченного регулирования в пределах участка общественных отношений данного вида*(84).

Введение в УПК РФ категории "уголовное преследование" и соответствующих правовых норм, регулирующих данное правовое явление, создало предпосылки для оформления в российском уголовном судопроизводстве нового процессуального института, регламентирующего порядок изобличительной деятельности, осуществляемой стороной обвинения в отношении подозреваемого, обвиняемого, подсудимого и осужденного по уголовному делу. Однородность норм, регулирующих порядок реализации уголовного преследования в уголовном судопроизводстве, определяет их системную совокупность и является основой исследуемого процессуального института, с обозначением его задач, содержания и места в системе смежных институтов уголовно-процессуального права (ст.ст. 6, 20-25, 27, 28 и другие нормы УПК РФ).

Институт уголовного преследования можно рассматривать как "сложный", или "комплексный", который заимствует в свой состав и нормы других глав и разделов уголовно-процессуального закона. На наш взгляд, правовые нормы иных разделов уголовно-процессуального закона, по своему назначению входящие в структуру института уголовного преследования, составляют его содержание и уясняются в системном прочтении с нормами Главы 3 УПК РФ. Рассмотрение содержания уголовного преследования как института уголовно-процессуального права на современном этапе первым предпринял З.Д. Еникеев. Он, раскрывая сущность данного института, включил в его содержание и другие институты, примыкающие к уголовному преследованию, не имеющие необходимой однородности возникающих правоотношений таких, как правовые нормы дефинитивного разъяснения уголовно-процессуального понятий и принципов производства уголовных дел, институты общих условий производства следственных действий и подследственности и т.п.*(85)

Известно, что законодательно уголовное преследование определяется в п. 55 ст. 5 УПК как процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления. Таким образом, можно сделать вывод, что эта деятельность по своему содержанию является подготовкой и доказыванием обвинения лицу в совершении им преступления. Однако, следует полагать, что это определение не является полным, характеризующим её основное содержание. Об этом свидетельствует правовая конструкция ст. 21 УПК РФ, которая определяет, что уголовное преследование - это деятельность по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления.

Обобщая содержание главных элементов механизма уголовного преследования*(86) можно сделать вывод о том, что уголовно-процессуальный порядок реализации уголовного преследования, входящий составной частью в российское уголовно-процессуальное право, представляет собой его базовый институт, содержание которого определяется совокупностью однопорядковых правовых норм, для которых характерна определенная однородность регулируемого предмета уголовно-процессуальных отношений, раскрывающих обстоятельства изобличения лиц, совершивших преступления, и установления события преступления, которые возникают как в досудебном, так и судебном разбирательстве уголовных дел.

Безусловно, эффективность функционирования исследуемого института в правоприменительной деятельности напрямую связана с эффективностью реализации всех институтов уголовно-процессуального законодательства. К сожалению, следует констатировать, что после принятия в 2001 году УПК РФ, его институты постоянно модернизируются, вносятся многочисленные изменения, дополнения, происходит отмена норм и даже целых институтов данной отрасли права. В литературе обоснованно отмечается, что в УПК РФ с 2002 по 2007 годы внесено более 600 изменений, вызванных неадекватностью прежних норм, острой потребностью практики в регулировании соответствующих отношений*(87).

Профессор В.П. Рябцев, отмечая указанные выше обстоятельства, подчеркивает, что в Российской Федерации проводимые реформы сопровождаются тотальной криминализацией общества. В стране, утверждает ученый, в течение 90-х годов XX столетия и современный период XXI века ежегодно регистрируется столько преступлений, сколько в прошлом (в частности, в 60-е годы) за целое пятилетие. Так, он обоснованно указывает, что число зарегистрированных преступлений с 582,2 тыс. увеличилось до 3,5 млн. в 2005 году, или в 6 раз, а за годы реформ (1991-2005 гг.) в России зарегистрировано более 41 млн. преступлений, выявлено свыше 20 млн. лиц, совершивших их*(88). Приведенные статистические данные о преступности в стране наглядно показывают, что эффективность уголовного преследования, реализуемого в законодательно определенных формах его осуществления, не дает необходимого результата, что в свою очередь требует глубокого научного анализа установления причин этому и, прежде всего, с позиции анализа причин низкой эффективности базового института уголовно-процессуального права - уголовного преследования.

Следует иметь в виду, что в науке уголовного процесса нет единого подхода к определению самого содержания и структуры института уголовного преследования, и, прежде всего, определения в нем назначения прокурора, являющегося центральной фигурой стороны обвинения. Особенно это характерно для "размытых" процессуальных форм осуществления уголовного преследования прокурором на досудебных стадиях уголовного процесса в связи с принятием Федерального закона от 05.06.2007 г. N 87-ФЗ.

Вместе с тем, однозначно можно сделать вывод о том, что содержание норм уголовно-процессуального права, отражающих на основных этапах уголовного судопроизводства многоэлементный предмет регулирования института уголовного преследования и составляет сложный механизм данного института уголовно-процессуального права. Так, нормы УПК РФ, раскрывающие содержание института уголовного преследования, закреплены в данном кодексе в 7 главах, регулирующих общие положения и досудебное производство по уголовным делам; в 12 главах, регулирующих судебное производство; в 2 главах, раскрывающих особый порядок уголовного судопроизводства по отдельным категориям уголовных дел и в отношении отдельных категорий лиц, а также в 3 главах, регулирующих международное сотрудничество в сфере уголовного судопроизводства.

Законодательное отнесение прокурора к субъектам, реализующим уголовное преследование и определение его назначения как специального представителя государства, создающего правовые условия единообразного и точного правоприменения норм данного института вытекает, прежде всего, из уяснения правовых предписаний норм ст.ст. 21 и 37 УПК РФ. Так, в соответствии со ст. 21 УПК РФ уголовное преследование по уголовным делам публичного и частно-публичного обвинения помимо следователя, руководителя следственного органа, органа дознания и дознавателя осуществляет прокурор. Он же согласно норме ч. 1 ст. 37 УПК РФ осуществляет надзор за процессуальной деятельностью органов предварительного расследования. Согласно этим нормам уголовно-процессуального закона прокурор, наряду со следователем, органом дознания и дознавателем, принимает меры по установлению события преступления и изобличению лиц, виновных в совершении преступления, выявляет обстоятельства совершения преступления (ч. 2 ст. 21 УПК РФ). Федеральным законом от 29.06.2009 г. в структуру уголовного преследования внесено дополнение, в соответствии с которым прокурор вправе после возбуждения уголовного дела заключить с подозреваемым или обвиняемым досудебное соглашение о сотрудничестве (ч. 5 ст. 21 УПК РФ).

Наиболее значимой для уголовного судопроизводства является деятельность прокурора по осуществлению уголовного преследования в судебных стадиях процесса, правовая регламентация которой является неотъемлемой частью исследуемого института уголовно-процессуального права. В содержание института уголовного преследования составной частью входит процессуальная деятельность прокурора при производстве уголовных дел в судах апелляционной, кассационной и надзорной инстанций, а также при их пересмотре ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств.

Реализация правовых положений института уголовного преследования и назначения прокурора в его осуществлении возможно только через процессуальные процедуры (порядок) производства по уголовным делам в целом и совершение отдельных процессуальных действий. Внешняя форма процессуального порядка правоприменения норм, входящих в исследуемый институт, а также требования к процессуальным документам в науке уголовного процесса принято называть процессуальной формой*(89).

В наше время отдельные процессуалисты полагают, что в уголовно-процессуальной науке следует выделять различные формы уголовного преследования в зависимости от весьма схожих, но разноплановых по своей природе критериев. И подозрение, и обвинение, в соответствии с их позицией, строится на основе степени проявления уголовного преследования, что, в свою очередь, выражается в основе конкретности и обоснованности процессуальной деятельности субъектов уголовного преследования*(90).

Вместе с тем, с изложенным выше выводом трудно согласиться. Нелогично утверждение о том, что формы уголовного преследования различаются в зависимости не от стадий, в рамках которых они реализуются, а от степени выраженности конкретности обвинения, по поводу которого уголовное преследование осуществляется (подозрение или обвинение). Оценивая вышеуказанное суждение, необходимо заметить, что и в том, и в другом случае был использован один и тот же критерий разделения уголовного преследования на формы - стадии, на которых осуществляется производство по уголовному делу.

Следует обратить внимание, что в литературе мы не случайно находим утверждение о том, что досудебное производство как этап уголовного судопроизводства имеет своей целью установление оснований для возбуждения уголовного дела и осуществление уголовного преследования, собирание, проверку и оценку доказательств в целях установления обстоятельств, необходимых для направления дела в суд или прекращения производства по делу*(91). Это, как мы полагаем, свидетельствует о наличии на данном этапе единой процессуальной формы уголовного преследования, которой является предварительное расследование на досудебных стадиях производства уголовных дел*(92). На стадиях судебного производства уголовного дела, как уже отмечалось, уголовное преследование осуществляется в форме государственного обвинения прокурором или частного обвинения - потерпевшим (частным обвинителем). От имени государства обвинение в судебном разбирательстве по уголовному делу поддерживает прокурор в статусе государственного обвинителя, которым в соответствии с законом (п. 6 ст. 5 УПК) является должностное лицо органа прокуратуры.

При постановлении незаконного, необоснованного и несправедливого приговора государственный обвинитель и вышестоящий прокурор в суд апелляционной инстанции приносят представление с обоснованием утверждения о неправосудности такого решения. Такое представление они обязаны приносить на каждый незаконный, необоснованный и несправедливый приговор независимо от того, права и интересы какой именно из сторон нарушены (осужденного или потерпевшего).

Обозначенный вывод основывается на предусмотренном в ст. 11 УПК РФ принципе уголовного судопроизводства, обязывающего прокурора (равно как и иных, указанных в данной статье должностных лиц) создать условия и обеспечить возможность осуществления прав как потерпевшего, так и обвиняемого, а также и других участников уголовного судопроизводства.

Раздел XV УПК РФ включает в свою структуру новое производство в суде кассационной и надзорной инстанций (Глава 47.1 и 48.1 УПК РФ), а также действующее до 01.01.2013 года производство уголовных дел в судах надзорной инстанции (гл. 48) и возобновление производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств (гл. 49). Действующие и идущие им на смену судебно-контрольные стадии уголовного процесса рассчитаны на проверку законности вступивших в законную силу приговоров в и иных судебных решений, а поэтому они являются исключительным порядком пересмотра судебных решений, где осуществление уголовного преследования не пресекается, за исключением постановки судебных решений реабилитирующего порядка.

§ 3. Эволюция института уголовного преследования в России и правового статуса прокурора в его структуре: история и современность

Развитие института уголовного преследования и правового статуса прокурора в его структуре неотделимо от развития российского уголовного процесса в целом. Истоки их зарождения следует искать в первых законодательных источниках русского права, которые, проходя свое эволюционное развитие на последующих исторических этапах, наиболее полное правовое закрепление находят в законодательстве Российской Империи 40-60-х годах XIX века.

Самыми древними источниками правовых норм, связанных с регулированием вопросов привлечения к ответственности лиц за совершение преступлений, являются упомянутые в летописях договоры Руси с Византией 907, 911, 945 и 971 гг.*(93)

Обладатели государственной (княжеской) власти не вмешивались в уголовные конфликты, предоставляя их урегулирование членам рода или общины, между которыми они возникли. В литературе обоснованно указывается на то, что в этот период поощряется как кровная месть за убийство, так и самовольное возвращение похищенной вещи, коня или холопа с применением силы членами рода*(94). Хотя в это время существует уже княжеский суд, сменивший суд народа, осуществляемый непосредственно князем или по его поручению кормленщиками, наместниками и волостелями*(95).

Исследователи истории данного периода уголовного процесса России отмечают его подлинную состязательность, выражавшуюся в том, что стороны - "суперники", опиравшиеся на помощь "мира" и "околицы", - были инициаторами и двигателями дела, они собирали доказательства, и самый процесс, "пря", "тяжа" велся с соблюдением известного процессуального ритуала, "слово противу слова"*(96).

Важнейший источник древнерусского права Русская Правда ограничила кровную месть и назвала должность вирника - лица, обязанного провести расследование и собирать виру, а также отрока - помощника вирника, исполняющего его поручения.

Нормы Русской Правды и более поздних законодательных документов (Новгородская судная грамота) свидетельствуют о формировании на Руси исторически первого вида уголовного процесса - обвинительного. На обвинителе (потерпевшем) лежала обязанность доказывания и отыскания обвиняемого ("свода и гонения следа"), а также доставление его в суд.

В процессуальной литературе отмечается, что обвинительный процесс в России характерен для раннего феодализма*(97). В частности, исследователи данного исторического периода указывают, что для обвинительного процесса было характерно рассмотрение дела на основе представленных сторонами доказательств, а само судебное разбирательство было состязательным и гласным*(98).

Следует отметить, что в России вплоть до конца XV века судопроизводство продолжалось по правилам Русской Правды, разбирательство дела по которой протекало на основе состязательности сторон.

Вместе с тем, период феодальной раздробленности на Руси характеризуется вытеснением состязательного (обвинительного) процесса и формированием розыскного или инквизиционного процесса. Уголовное преследование лица за совершение преступления, его сыск, обвинение, а также и суд над ним в розыскном процессе осуществлялись судьей. Обвиняемый при этом был лишен возможности защищаться и рассматривался как объект, а не субъект процесса. Но все же ответственность за общественную безопасность в силу реальных условий этого времени большей частью была возложена на население (губные старосты и губные целовальники), а не на правительственные учреждения*(99).

При правлении Петра I розыскное судопроизводство доводится до крайних пределов. Краткое изображение процессов говорит: "...процесс есть, когда судья ради своего чину, по должности судебной вопрос и розыск чинит, где, каким образом, как и от кого такое учинено преступление"*(100).

Первый Уголовно-процессуальный кодекс России, по своей сути, - результат кодификации и издания Свода Законов Российской Империи 1832 года, который возложил на губернских прокуроров и их товарищей "охранение благоустройства и законного порядка в губернии, содействие к пресечению злоупотреблений и лихоимства, возбуждение "безгласных" уголовных дел"*(101).

Свод законов Российской Империи, регулирующий в 30-50-х годах XIX века институт уголовного преследования, предусматривал поводы к началу следствия и предписывал, что "Губернский прокурор, Губернские стряпчие и из сих последних в особенности Губернские стряпчие уголовных дел и Уездные стряпчие обязаны обнаруживать доходящие до их сведения уголовные преступления, особенно безгласные, по которым нет истца. Частным лицам представляется объявлять об известных им преступлениях, для надлежащего взыскания, Прокурорам и Стряпчим"*(102). Как обоснованно утверждается в литературе, согласно ст. 34 книги II тома XV "Свода законов, законы уголовные", предварительное следствие началось при наличии таких поводов, как: 1) извещение известного лица следователю или суду об учинившемся преступлении; 2) жалобы; 3) донос (явное обвинение какого-либо в преступлении); 4) доношение прокуроров и стряпчих 5) явка с повинной*(103).

Прокуроры Петербургской и Московской губерний имели помощников по следственным делам для расследования должностных преступлений. Изложенное позволяет утверждать, что, начиная с этого времени (1832 г.), прокуратура стала осуществлять уголовное преследование, правда, в несколько усеченном виде.

С началом 60-х годов XIX столетия основную нагрузку по реализации уголовного преследования осуществляли судебные следователи, учрежденные Указом Императора Александра II от 8 июня 1860 года "Об отделении следственной части от полиции", в обязанности которым было вменено производство расследования по всем преступлениям и проступкам, подлежащим ведению судебных мест.

Характеризуя этот период, И.Я. Фойницкий указывал, что до этого времени следствие и исполнение уголовного наказания принадлежали полиции, в ее руках находился суд по маловажным преступлениям*(104). Современные исследователи обоснованно утверждают, что целью издания названного выше Указа было отделение следственной деятельности от деятельности по охране порядка (полицейской деятельности), хотя за полицией оставалось расследование "маловажных" преступлений и проступков, которые подлежали рассмотрению самими полицейскими чиновниками, а также дознание о происшествиях, которые находились в прямой связи с "важными" преступлениями и проступками, подлежавшими рассмотрению в судебных местах*(105).

Таким образом, институт уголовного преследования в уголовном судопроизводстве России с середины XIX века предусматривал, что уголовное преследование осуществляли судебные следователи, полиция (по делам менее важным) и прокуроры, входившие при обнаружении преступлений с представлениями к судебным следователям. Порядок реализации уголовного преследования устанавливался сводом законов Российской Империи, который имел несколько редакций - в 1832, 1842 и 1857 гг.*(106)

Судебно-правовая реформа 1864 года внесла свои коррективы в развитие института уголовного преследования. Согласно ст. 249 Устава уголовного судопроизводства "предварительное следствие о преступлениях и проступках, подсудных окружным судам, производилось судебными следователями при содействии полиции и при наблюдении прокуроров и их товарищей". При этом согласно ст. 278 того же Устава "прокуроры и их товарищи предварительных следствий сами не производят, но дают только предложения о том судебным следователям и наблюдают постоянно за производством сих следствий"*(107).

Вместе с тем, прокурор обладал правом возбуждать уголовные дела, а ст. 281 Устава устанавливала, что "по всем предметам, относящимся к исследованию преступления и к собиранию доказательств, судебный следователь исполняет законные требования прокурора или его товарища с отметкой в протоколах, какие именно меры приняты по его требованию". Наконец, ст. 279 Устава уголовного судопроизводства указывала, что "по производству дознания о преступных деяниях полицейские чины состоят в непосредственной зависимости от прокуроров и их товарищей"*(108).

Привлечение к следствию в качестве обвиняемого производилось, как правило, судебным следователем по его инициативе, однако такое следственное действие могло быть проведено по предложению прокурорского надзора, в связи с чем, прокурор или его товарищ выносили особое постановление, в котором излагали основания для привлечения лица, совершившего преступление в качестве обвиняемого (ст. 270).

В соответствии с Уставом уголовного судопроизводства 1864 г. следствие заканчивалось ознакомлением обвиняемого с материалами дела, после чего судебный следователь объявлял участвующим в деле лицам об окончании следствия.

Все материалы предварительного следствия поступали к прокурору или его товарищу (ст.ст. 402-405). В аналогичном порядке судебный следователь направлял прокурору производство по делу, по которому имелась необходимость освидетельствования обвиняемых, обнаруживающих признаки умственного расстройства, а также производство по обвинению несовершеннолетних (ст.ст. 315, 329).

Материалы дела, оконченного предварительным следствием, рассматривались прокурором окружного суда на предмет: 1) произведено ли следствие с надлежащей полнотой; 2) следует ли обвиняемого предать суду или же дело о нем должно быть прекращено или приостановлено (ст. 406).

Для принятия одного из указанных решений направления движения дела, прокурор располагал одной неделей срока со времени получения производства по делу. При этом, прокурор окружного суда не обладал правом изменения подсудности дела, прекращения или приостановления производства по делу, а также выделения из дела в отдельное производство отдельных его материалов. При наличии оснований к принятию подобных решений, прокурор составлял заключение и направлял дело со своим заключением в окружной суд или в судебную палату через ее прокурора (ст.ст. 443, 450), которые и принимали данные решения по существу.

По делам, подсудным судебной палате (о преступлениях, предусматривающих наказание в виде лишения всех прав состояния), выносилось определение судебной палаты о предании суду. По всем другим категориям дел предание суду обвиняемых осуществлялось прокурором принятием им заключения в форме обвинительного акта. В данном акте обязательно отражалось:

а) событие происшествия, заключающее в себе признаки совершенного преступления;

б) время и место совершенного преступления;

в) данные об обвиняемом;

г) доказательства и улики, собранные по делу и их основное содержание;

д) юридическая сущность обвинения, со ссылкой на закон, признаки которого усматриваются в расследованном деянии.

К обвинительному акту прокурор обязан был прилагать список лиц, подлежащих вызову в суд.

Приведенное содержание норм Устава уголовного судопроизводства 1864 года дает основание сделать вывод о том, что на досудебных стадиях уголовного судопроизводства исследуемого исторического периода уголовное преследование осуществлялось в основном судебными следователями, а по "маловажным" преступлениям и проступкам - полицейскими чиновниками. Прокуроры и их товарищи обладали надзорными полномочиями в отношении судебных следователей и полиции. Прокурорами уголовное преследование осуществлялось в формах возбуждения уголовных дел, дачи судебным следователям обязательных для исполнения требований, руководства производством дознания, а также решения вопроса о предании обвиняемого суду и составления обвинительного акта.

В судебном разбирательстве поддержание государственного обвинения возлагалось на прокурора. Так, ст. 4 Устава уголовного судопроизводства гласила: "По уголовным делам, подведомственным общим судебным установлениям, обличение обвиняемых перед судом возлагается на прокуроров и их товарищей". Прокурор активно участвовал в производстве судебного следствия, в необходимых случаях давал объяснения (п. 3 ст. 630 Устава уголовного судопроизводства). Согласно ст. 519 Устава прокурору нельзя было отказать в вызове свидетелей, указанных или в списке, приложенном к обвинительному акту или в особом требовании, предъявленном председательствующему во время приготовительных к суду распоряжений.

Следует отметить, что правовая конструкция проведения судебного следствия свидетельствовала о реальной состязательности сторон и равных условиях представления доказательств. На это обстоятельство современные процессуалисты часто ссылаются, указывая, что в судебном следствии сначала допрашивались свидетели, вызванные обвинением, но затем - свидетели, вызванные подсудимым и защитником, причем первыми задавали вопросы представители той стороны, которой был вызван свидетель. В случае, если какая-либо сторона представляла новые доказательства, суд был обязан дать противной стороне возможность подготовиться к состязанию. В этом случае суд вправе был отложить судебное разбирательство*(109).

Согласно Уставу уголовного судопроизводства прокурор выступал в судебных прениях с обвинительной речью. Данная речь отражала только те обстоятельства обвинения, в каком они нашли свое подтверждение в судебном следствии.

Следует иметь в виду, что несмотря на определение Уставом уголовного судопроизводства судебного процесса России того времени состязательным, из его норм не следовала односторонность функции обвинения, осуществляемой прокурором в судебном заседании при произнесении речи. Так, ст. 739 Устава уголовного судопроизводства провозглашала, что "прокурор в обвинительной речи не должен ни представлять дело в одностороннем виде, извлекая из него только обстоятельства, уличающие подсудимого, ни преувеличивать значения имеющихся в деле доказательств и улик или важности рассматриваемого преступления". А ст. 740 прямо гласила, что "если прокурор находит оправдания подсудимого уважительными, то обязан, не поддерживая обвинительного акта, опровергнутого судебным следствием, заявить о том суду по совести"*(110). Данные нормы Устава свидетельствуют о сочетании в деятельности прокурора по уголовному преследованию наряду с функцией обвинения наличие правоохранительной функции. При этом, как показывает анализ российского законодательства конца XIX - начала XX веков, надзорные функции прокурора обеспечивались вместе с функцией уголовного преследования, осуществляемой прокурором как стороной обвинения.

Указанный порядок сохранялся вплоть до 1917 года, когда движущим началом процесса было обвинение, а само судебное разбирательство являлось состязательным, гласным и устным.

Декретом Совета Народных Комиссаров РСФСР от 24 ноября 1917 года N 1 "О суде" были упразднены институты судебных следователей, прокурорского надзора, присяжной и частной адвокатуры, предварительное следствие по уголовным делам было возложено на местных судей единолично*(111). Таким образом, идеи "революционной целесообразности" привели их авторов к возвращению, по сути, инквизиционных черт процесса.

В марте 1918 года был принят Декрет ВЦИК N 2 "О суде", которым для проведения предварительного следствия по уголовным делам, превышающим подсудность местного народного суда, был введен принцип коллегиальности*(112). По уголовным делам обвинительный акт заменялся постановлением следственной комиссии о предании суду. Обвинение же по-прежнему осуществлялось на общественных началах, лицами из коллегий правозаступников.

Утвержденное 28 мая 1922 года Постановлением 3-й сессии ВЦИК IX созыва Положение о прокурорском надзоре, восстановившее прокуратуру в составе Народного Комиссариата Юстиции РСФСР, возложило на органы прокуратуры обязанность по осуществлению "надзора от имени государства за законностью действий всех органов власти, хозяйственных учреждений, общественных и частных организаций, частных лиц путем возбуждения уголовного преследования против виновных и опротестования нарушающих закон постановлений" (п. "а" ст. 2 названного Положения)*(113).

Кроме того, согласно данного Положения органы прокуратуры осуществляли "непосредственное наблюдение за деятельностью следственных органов дознания в области раскрытия преступлений", за деятельностью Государственного Политического Управления (ГПУ) (п. "б" ст. 2), поддерживали обвинение на суде (п. "в" ст. 2) и наблюдали за правильностью содержания заключенных под стражей (п. "г" ст. 2)*(114).

Буквальное толкование приведенных норм Положения приводит к выводу, что законодатель того времени рассматривал функцию уголовного преследования, осуществляемую прокуратурой, как производную от основной функции - надзора за исполнением законов.

Следует отметить, что советское государство в первые годы своего существования не стремилось к изданию единого кодифицированного процессуального закона, что естественно создавало сложности правоприменительной деятельности*(115).

В этой связи, принятие 25 мая 1922 года первого Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, который в редакции от 15 февраля 1923 года действовал до принятия УПК РСФСР в 1960 году, является позитивным фактором. Содержание уголовно-процессуального закона позволяло более успешно решить задачи, стоящие перед уголовным судопроизводством в целом и его институтом - уголовным преследованием лиц, совершивших преступления.

Современные исследователи отмечают, что УПК РСФСР 1922 года регламентировал уголовный процесс смешанного типа, заимствуя ряд положений из Устава уголовного судопроизводства 1864 года, которые в свою очередь были созданы под влиянием французского законодательства*(116).

Кроме того, прокурор по трудовым делам при Верховном Суде РСФСР осуществлял надзор за производством дознания и следствия по делам особой важности, направляемым в Верховный Суд РСФСР в порядке п. 1 ст. 449 УПК РСФСР, опротестовывал судебные приговоры и определения в кассационном порядке, истребовал в порядке надзора через помощника прокурора республики при Верховном Суде РСФСР дела из любого суда республики, в любой стадии процесса, и опротестовывал их в порядке ст. 441 УПК РСФСР и т.д. Деятельность прокурора по трудовым делам регулировалась также нормами должностной Инструкции "О правах и обязанностях прокурора по трудовым делам при Верховном Суде РСФСР"*(117).

Следует особо отметить тот факт, что первоначально прокуратура Союза ССР была создана в составе судебной системы как Прокуратура Верховного Суда Союза ССР и вплоть до 1933 года действовала на основании утвержденного постановлением ЦИК и СНК СССР от 24 июля 1929 года Положения о Верховном Суде Союза ССР и Прокуратуре Верховного Суда Союза ССР*(118).

Очевидно, что присущие прокуратуре функции надзора и уголовного преследования, никак не соответствовали ее положению как структурного элемента судебной системы и в соответствии с Постановлением ЦИК и СНК СССР от 17 декабря 1933 года, утвердившим положение о Прокуратуре Союза ССР Прокуратура Союза ССР была создана как самостоятельный государственный орган. Прокуратура Верховного Суда Союза ССР упразднялась.

При этом приоритет признавался за судебно-следственной деятельностью прокуратуры, что отразилось в соответствующих приказах, направленных на совершенствование организационных начал деятельности органов прокуратуры*(119). В то же время, уголовное судопроизводство этого периода исключило из своих основополагающих принципов реальную состязательность, презумпцию невиновности, а прокурор в уголовном судопроизводстве был превращен в орган репрессивного назначения и он уже не осуществлял правоохранительную деятельность.

Существенные изменения в правовой регламентации института уголовного преследования и правового статуса прокурора в его осуществлении произошли в 1955 году. Новым Положением о прокурорском надзоре в СССР, утвержденном Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 мая 1955 года, было установлено, что Генеральный Прокурор СССР и подчиненные ему прокуроры осуществляют возложенные на них задачи путем привлечения к уголовной ответственности лиц, виновных в совершении преступлений (п. 2 ст. 3)*(120).

Таким образом, согласно Положению в числе функций прокуратуры уголовное преследование отсутствовало, хотя фактически данная функция осуществлялась прокуратурой в силу полномочий, возложенных на нее уголовно-процессуальным законодательством.

Значимым историческим этапом развития уголовно-процессуального права в СССР было принятие в 1958 году Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, которыми закреплялись такие важные, основополагающие принципы процесса, как презумпция невиновности, состязательность обвинения и защиты, право обвиняемого на защиту, право национального языка на ведение уголовного судопроизводства, обязанность установления объективной истины как основной цели процесса.

Вместе с тем, следует признать, что Основы уголовного судопроизводства и принятые в соответствии с их основными положениями Уголовно-процессуальные кодексы в союзных республиках (В РСФСР УПК был принят в 1960 году) сохраняли черты розыскного процесса, о чем свидетельствует, прежде всего, отсутствие разделения функций между обвинением и разрешением судом дела по существу. Суд, наряду с другими правоохранительными органами государства, нес обязанность раскрытия, изобличения и наказания каждого совершившего преступление.

В этой связи, суду этого исторического периода очень точно дана характеристика И.Л. Петрухиным, который писал, что суд в условиях проявления командно-административной системы всех элементов государственного механизма, не мог быть гарантом защиты прав человека и зачастую сам суд выступал отнюдь не поборником законности, а напротив, орудием государственного произвола*(121). В то же время, следует констатировать, что восстановление в уголовном судопроизводстве этого периода обозначенных выше принципов способствовали демократизации советского уголовного процесса.

Существенной вехой развития института уголовного преследования по советскому законодательству является принятие 7 октября 1977 года новой Конституции СССР, посвятившей вопросам организации и деятельности прокуратуры отдельную главу (гл. 21), что предопределило (нормой ч. 2 ст. 168) принятие Верховным Советом СССР 30 ноября 1979 года первого Закона Союза ССР "О Прокуратуре СССР".

Данный Закон сохранил прежнюю терминологию, установив, в частности, в ст. 3, что в соответствии с возложенными на прокуратуру задачами, органы прокуратуры осуществляют борьбу с преступностью и другими правонарушениями, расследуют преступления, привлекают к уголовной ответственности лиц, совершивших преступления, обеспечивают неотвратимость наказания.

Однако, п. 11 ст. 29 Закона устанавливалось, что прокурор возбуждает уголовные дела, утверждает обвинительные заключения (постановления), направляет уголовные дела в суд, а п. 1 ст. 32 определялось, что прокурор участвует в судебном разбирательстве дел по первой инстанции, дает заключения по вопросам, возникающим при рассмотрении дел, поддерживает перед судом государственное обвинение по уголовным делам, а при наличии оснований отказывается от обвинения, совершает иные процессуальные действия, предусмотренные законом. Тем самым за прокуратурой по существу наряду с надзором закреплялось осуществление уголовного преследования как одного из направлений ее деятельности.

С распадом в декабре 1991 года Союза ССР последовали новые изменения в правовой регламентации института уголовного преследования.

15 ноября 1991 года Верховным Советом РСФСР было принято Постановление "Об образовании единой системы органов прокуратуры РСФСР". Это Постановление было принято согласно Декларации "О государственном суверенитете РСФСР", на основании ст.ст. 176, 179 Конституции РСФСР. В соответствии с ним, Верховный Совет РСФСР на базе существовавших и действовавших на территории России органов прокуратуры Союза ССР создал единую систему органов прокуратуры, которую возглавил Генеральный Прокурор РСФСР. С этого момента Прокуратура Союза ССР прекратила свое существование. Создание самостоятельной системы органов прокуратуры России требовало принятие соответствующего нормативно-правового акта, регулирующего ее деятельность. В итоге, 18 февраля 1992 года был принят Закон РФ "О Прокуратуре Российской Федерации", который с изменениями и дополнениями своей редакции действует по настоящее время.

Одной из важных ступеней судебно-правовой реформы стало принятие 22 ноября 2001 года и вступление в действие с 1 июля 2002 года нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Данный кодифицированный законодательный акт вновь вернул в нормативную ткань понятие "уголовное преследование", причем впервые дал ему легальное определение. Институту уголовного преследования в УПК РФ посвящена глава 3 раздела, состоящая из 4-х статей, раскрывающих его общие положения. Специальные нормы об уголовном преследовании рассредоточены по различным главам кодекса.

Вместе с тем, как показывает опыт правоприменения нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, который детально обсуждается учеными и практиками, эффективность института уголовного преследования в нашей стране остается крайне низкой, следственные и судебные ошибки серьезно снижают авторитет судебных и правоохранительных органов российского государства. В материалах научно-практических конференций, обогащающих опыт правоприменения УПК РФ, отражаются различные взгляды ученых по оценке тех или иных положений действующего уголовно-процессуального закона, высказываются основанные на научных исследованиях и анализе правоприменения предложения, направленные на совершенствование действующего Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации*(122).

Безусловно, нынешний аспект формата научных исследований предопределен созданием первоначально в сентябре 2007 года Следственного комитета при прокуратуре РФ, а затем, в октябре 2010 года, на его основе, Следственного комитета Российской Федерации. Современный период - это создание инновационного процессуального законодательства, которое по-новому регулирует процессуальную и организационную деятельность органов прокуратуры России. Следует признать, что в Российской Федерации создана сложная система органов прокуратуры, а действующий уголовно-процессуальный закон закрепил нестандартные историческому опыту России подходы к определению соотношения полномочий органов дознания, предварительного следствия и прокуратуры.

Законодательно существенно изменено процессуальное положение следователей, определены качественно новые полномочия руководителей следственных органов и по-новому определено процессуальное соотношение полномочий дознавателей, начальников подразделений дознания, органов дознания, следователей, руководителей следственных органов и прокуроров на всех стадиях досудебного производства уголовных дел.

В литературе обоснованно указывается, что обозначенные выше процессуальные новеллы требуют глубокого непосредственного изучения следственной практики, статистических данных, характеризующих состояние расследования уголовных дел и последующего судебного разбирательства*(123).

Современные научные исследования*(124) показывают, что существуют серьезные проблемы в сфере уголовно-процессуальной деятельности по осуществлению уголовного преследования и обеспечению при этом прав участников уголовного судопроизводства, получению положительных результатов по раскрытию, расследованию и судебному рассмотрению уголовных дел и т.д. В этой связи, в научном плане нами была поставлена задача - исследовать эволюцию института уголовного преследования в России и с позиции накопленного опыта сделать попытку определить возможность использовать его в решении обозначенных современных проблем развития института уголовного преследования и оптимизации правового статуса прокурора в уголовном преследовании.