2.5. Знания о юридической практике в теории государства и права

Уже отмечалось, что основой познания явлений внешнего мира и критерием истинности полученных знаний является практика. К. Маркс справедливо отмечал, что "вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, - вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т. е. действительность и мощь, посюсторонность всего мышления"¹.

Точка зрения жизни, практики должна быть первой и основной точкой зрения теории познания². Единство и непрерывное взаимодействие теории и практики в ходе познания и совершенствования реальной действительности - один из коренных методологических принципов на философском уровне. Если теория означает форму научного знания о познаваемых и преобразуемых объектах, рациональное осмысливание их при помощи взаимосвязанных понятий, суждений, доказательств и рекомендаций³, то практика есть сама чувственно предметная деятельность по освоению и совершенствованию действительности, а также ее результат⁴. Нельзя ни смешивать их, ни разрывать, отрывать друг от друга, абсолютизировать их противопоставление⁵.

Это в равной степени относится и к юридической теории, и практике. Государственно-правовые знания накапливаются в процессе чувственно предметной деятельности, углубляются ее результатами и сами обогащают их, имеют подлинно жизненный смысл только при условии, если они, так или иначе, воплощаются в жизнь. Конечной целью познания служат не знания сами по себе, а преобразование социальной действительности для удовлетворения материальных и духовных потребностей общества, человека.

Что же представляет собой юридическая практика? В нашей литературе вопрос этот решается неоднозначно.

Высказано, например, мнение, что по основным характеристикам она состоит из объективированного опыта индивидуально-правовой деятельности, складывающегося в результате применения права при решении юридических дел⁶. Причем при анализе такого опыта упор делается главным образом на судебную практику, составляющую лишь один из целостных участков правоприменения. Между тем это неоправданно сужает и обедняет содержание рассматриваемого явления, оставляя в тени многие важные его стороны.

Думается, что под юридической практикой следует понимать всю деятельность по изучению, освоению и совершенствованию социальной действительности при помощи государственно-правовых средств и ее юридически значимые результаты. Иначе говоря, это - вся позитивная правовая деятельность по организации общественных отношений и ее результаты, выраженные в виде совокупного и объективированного юридического опыта.

В вертикальной структуре данного явления необходимо взаимодействуют два неразрывно связанных между собой элемента - правовая деятельность и ее опыт, взятые во всем их многообразии. Юридическая практика полностью пронизывает и правотворческую, и правореализационную, и правовоспитательную (праворазъяснительную) области государственно-правовой действительности.

В ее горизонтальной структуре выделяются правотворческая, правореализационная и прововоспитательная практики, каждая из которых, в свою очередь, на другом уровне может подразделяться на определенные подвиды, имеющие те или иные особенности. Судебная практика, как и следственная, прокурорская, договорная и т.д., выступает в качестве относительно самостоятельной разновидности правореализационной практики. Причем горизонтальная структура юридической практики многосложна.

Если брать ее в несколько иной плоскости, то можно различать в ней деятельность и накопленный опыт по общему (нормативному) правовому регулированию, по индивидуальному правовому регулированию, по правовому воспитанию, по юридически значимой саморегуляции. Но, так или иначе, речь идет обо всех разновидностях позитивной правовой деятельности и накапливаемого в процессе ее осуществления юридического опыта.

Весьма своеобразным представляется место рассматриваемого феномена в общественной практике в целом. В ряду основных сфер жизнедеятельности общества - производственной, социальной, политической и духовной - он выступает скорее как сторона, аспект соответствующих им видов общественной практики. Здесь - юридическая практика не имеет особого, собственного объекта, направлена на упорядочение и развертывание в заданном русле регулируемых общественных отношений, входящих в одну из названных сфер. Будучи стороной производственной, социальной, политической или воспитательной практики, она органически связана с ними, оказывает на них свое влияние, одновременно сама подвергаясь их постоянному воздействию. Когда общественная практика подразделяется на виды в зависимости от того, опосредствована ли она государственно-правовыми средствами, юридическая практика является ее разновидностью. В таком плане современному обществу известны юридическая и неюридическая практики, сосуществующие и взаимодействующие во всех основных сферах его жизнедеятельности.

Результаты позитивной правовой деятельности, выступающие в виде соответствующего опыта, складываются из совокупности правоведческих знаний, навыков и умения, обладают объективным содержанием, зависящим от качества самой этой деятельности в ходе воздействия людей на внешний мир и на самих себя. Они отражают достигнутый на данном историческом этапе уровень выявления возможностей государственно-правовых средств по организации социальной действительности, овладения этими возможностями и использования их с учетом объективных закономерностей общественного развития.

Как единство практических знаний, навыков и умения, правоведческий опыт характеризует одну из граней правовой культуры и конкретизируется, прежде всего, в конкретных юридически значимых действиях. В принципе, чем он богаче и содержательнее, тем выше правовая культура, лучше юридические свойства таких действий. Именно усвоение совокупного опыта позволяет стать квалифицированным практиком, т.е. специалистом, имеющим надлежащую практическую подготовку. Правовая культура качественно характеризует не только уровень правовых знаний и умения их применения, но и всей юридически значимой деятельности.

Большое значение в собирании, приращении и объективировании юридического опыта имеют статистические данные, официальные и неофициальные материалы обобщения правотворческой, правореализационной и правовоспитательной практик, содержащие анализ их положительных и негативных моментов, а равно предложения по улучшению соответствующей правовой деятельности и повышению ее эффективности.

Неофициальными являются, например, обобщения и рекомендации, излагаемые в научных трудах. К числу официальных относятся постановления, приказы, инструкции и методические письма, в которых компетентные органы и лица анализируют практику и указывают пути ее совершенствования. Во многих из них официально закрепляются опытные положения, известные в литературе под названием "правоположения", о чем подробнее будет сказано в шестом разделе данной работы.

В правотворческой же сфере накопленный опыт объективируется и в законодательной технике, понимаемой как система основанных на правотворческой практике методических правил и приемов рационального составления, оптимального изложения и оформления проектов нормативных правовых актов.

Многогранны не только структура и способы объективизации юридической практики, но и выполняемые ею функции. В литературе уже освещены такие ее функции, как сигнально-информационная, ориентирующая и правоконкретизирующая¹.

Хотелось бы отметить лишь один аспект проблемы, важный в методологическом отношении. Весьма ценно то, что в ходе практики, с одной стороны, опредмечиваются юридические знания и способности людей, с другой - происходит распредмечивание, благодаря которому свойства, логика предмета становятся достоянием человека, его знаний и способностей, содействуя их развитию и наполнению предметным содержанием. В конечном счете, сама правовая деятельность служит взаимопроникновением этих противоположностей, выражаемых в философской науке категориями "опредмечивание" и "распредмечивание"¹. Если учесть, что правовая деятельность опредмечивается не только во внешнем результате, но и в качествах ее субъектов, то становится несомненным фундаментальное значение указанного обстоятельства для приращения существующих знаний о назначении и функциях практики и для более полного раскрытия многих других проблем правоведения. Тем самым еще раз подтверждается известная истина, что чем выше поднимается теоретический уровень той или иной области человеческих знаний, тем больше она нуждается в методологии.

Завершая эту главу, отметим, что методологическая проблематика так же бесконечна, как бесконечно само познание. Поэтому каждый, кто обращается к ней, не может не ограничиться определенными рамками². Некоторые вопросы данной проблематики, связанные с соотношением экономики и права, политического и правового, идеологии и права, классового и общечеловеческого в государственно-правовой действительности и т.д., будут затрагиваться при освещении следующих проблем теории государства и права.

Раздел второй.

УПОРЯДОЧЕННОСТЬ В ОБЩЕСТВЕ. ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ

Глава 3. УПОРЯДОЧЕННОСТЬ ОБЩЕСТВЕННЫХ СИСТЕМ. ЮРИДИЧЕСКОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ НА ЭТИ СИСТЕМЫ

3.1. Упорядоченность общественных систем. Способы ее достижения

В природе и обществе всем целостным системам свойственна известная внутренняя и внешняя упорядоченность, без которой невозможно их устойчивое бытие. Это - одно из коренных отличий всякой системы от хаотичного множества, обреченного на недолговечность.

Система, тем более общественная, может существовать, функционировать и развиваться только в упорядоченном виде, выражающем ее организованность и жизнеспособность. Свойством упорядоченности должны обладать и государственная система, и правовая система, и экономическая система, и любое общество в целом. Понимание этой объективной закономерности особенно важно в современных российских условиях.

В зависимости от ряда факторов упорядоченность общественных систем может находиться на разных ступенях совершенства, однако ни одна из них не в состоянии нормально существовать, если хотя бы в минимальной мере не налажена ее внутренняя организация и формы проявления во вне.

Упорядоченность общественных систем имеет экономическую, социальную, политическую (включая государственно-правовую) и духовную основы. Тем не менее, нельзя не согласиться с тем, что урегулированность и порядок являются одним из решающих условий жизнедеятельности любого общества.

Упорядоченность тех или иных систем может рассматриваться как следствие определенной регуляции, которая непрерывно происходит в природе и обществе. Такая регуляция фактически бывает двоякого рода: стихийная и сознательная, и они существенно отличаются друг от друга.

Когда упорядочение осуществляется под воздействием самопроизвольных факторов, оно оказывается усредненным результатом столкновения, перекрещивания и переплетения всей совокупности различных - закономерных и случайных, гармоничных и противоборствующих, повторяющихся и однократных и т.д. - сил, действующих помимо сознания и воли людей. Соответственно здесь имеет место стихийная регуляция, где нет взаимодействующих субъектов. Когда же, наоборот, упорядочение, так или иначе, опосредствовано человеческой волей, достигается при помощи целенаправленных операций, налицо сознательная регуляция, производимая соответствующим социальным субъектом.

Сознательная регуляция, в свою очередь, тоже неоднородна, имеет разновидности, каждая из которых достаточно специфична. Она выражается, прежде всего, в упорядочении тем или иным социальным субъектом собственного образа жизнедеятельности: человек, общность людей или их образования согласуют свое поведение с образцами, требованиями и установками, существующими в данном обществе. Здесь происходит целенаправленная саморегуляция, при которой ближайшим предметом регуляции является собственное поведение ее субъекта.

Но в человеческом обществе упорядочение тех или иных систем этим не исчерпывается. Давно известно всем и каждому, что если каждый отдельный музыкант сам управляет собой, то оркестр нуждается в дирижере. Как раз для такого "дирижирования" существует другая разновидность сознательной регуляции, предназначаемая для того, чтобы организовать слаженную жизнедеятельность всего "оркестра", т.е. соответствующих общественных систем.

Отличительная особенность только что отмеченного явления заключается в том, что здесь: во-первых, четко размежеваны субъект и предмет (объект) регуляции; во-вторых, регулирующий субъект выполняет функциональные задачи, руководствуясь определенными интересами; в-третьих, им в этих целях обязательно совершаются некие внешние операции, предпринимаемые для воздействия в заданном направлении на остальные слагаемые данной системы.

Соответственно эта разновидность сознательной регуляции выступает как специфическая деятельность, которую можно назвать социально-функциональным регулированием, отграничивая ее тем самым от стихийной регуляции, целенаправленной саморегуляции и всевозможных регулятивных операций технического характера.

Смысл указанной деятельности состоит, в первую очередь, в стабилизации упорядочиваемой системы, в сохранении ее жизнедеятельности, в ограждении от нежелательных воздействий временного, случайного или сугубо волевого порядка. Но весьма значима и ее способность повлиять на развитие, динамику общественной системы. В зависимости от цели субъекта регуляции, характера выбранной им программы и некоторых иных факторов социально-функциональное регулирование может повлиять на ход событий в том или ином направлении, ускоряя и укрепляя или, наоборот, замедляя и разрушая происходящие процессы.

Следовательно, в принципе общественные системы подвластны всем существующим разновидностям упорядочения. Стихийная регуляция, целенаправленная саморегуляция и социально-функциональное регулирование влияют на такие системы одновременно, дополняя и корректируя друг друга. Их фактическое соотношение и интенсивность исторически меняются, определяются степенью организованности того или иного общества, уровнем сознательности его членов, их менталитетом и характером той миссии, которая выполняется ими в естественноисторическом процессе. Это обстоятельство должно учитываться при изучении всей государственно-правовой действительности, а равно ее роли и места в жизнедеятельности общества.

Это необходимо тем более, если речь идет о возможности сочетания регулятивного и саморегулятивного начал в организации тех или иных отношений. Такое сочетание, к примеру, наблюдается при создании хозяйственных товариществ и обществ, когда их учредители (участники) в учредительных документах устанавливают общие правила жизнедеятельности создаваемых организаций, а затем сами же на саморегулятивных началах сообразуют с этими нормами свое поведение. Нечто подобное наблюдается и в договорных отношениях, где их участники, пользуясь принципом свободы договора, определяют в договоре правила поведения, которыми в дальнейшем сами же руководствуются. Но в аналогичной ситуации происходит не смешение правового регулирования с саморегуляцией, а их сочетание, необходимое для организации соответствующих жизненных отношений.

В общественных системах функциональная регуляция во многом сопряжена с социальным управлением. Их объединяют "людская природа", сознательное направление системы к заданной цели, сообразование этой цели с осознанными потребностями, ценностными ориентациями и т.д. Даже в современных условиях, когда в социальном управлении все шире используются экономико-математические методы, вычислительная техника, в нем решающими остаются общественные, "людские" факторы.

Вместе с тем между социальной регуляцией и социальным управлением существуют определенные различия. Давно подмечено, что регулирование общественных отношений выполняет роль одного из компонентов социального управления, существующего наряду с руководством, организацией, координацией и контролем¹, что управление следует соотнести не с любой сознательной регуляцией, а лишь с ее одной разновидностью - с функциональным регулированием². Каждый цикл управленческого процесса состоит из многочисленных операций (сбор и обработка информации об интересующем объекте, прогнозирование его тенденций, определение стратегии и тактики воздействия на него, выработка и принятие решения, организация его выполнения, контроль и др.), где функциональное регулирование фигурирует в роли стержневого элемента и способа достижения цели.

Социальное управление неизбежно предполагает непрерывное двустороннее взаимодействие двух подсистем, одна из которых является управляющей, другая - управляемой. Управляющая подсистема, играющая роль субъекта управления, - это кто и что управляет, управляемая подсистема, выступающая как социальный объект воздействия, - кто и что управляется.

В качестве социального объекта, т.е. управляемой подсистемы здесь выступают отдельные члены общества, их группы, коллективы, образования и естественноисторические общности, производственные и иные объединения, различные сферы жизнедеятельности людей, общество в целом. Причем каждый из них относится к классу больших смешанных объектов, заключает в себе, как правило, и людские, и вещные компоненты, исключительно сложен по количеству и строению образующих его элементов.

По существу те же социальные феномены представляют собой (разумеется, в иных связях) субъект организующего воздействия, управляющую подсистему. В обществе не наблюдается жесткого привязывания одних элементов к объекту, других - к субъекту управления. То, что в данном конкретном отношении является социальным объектом воздействия, в другом - становится его полнокровным субъектом. Например, местные и региональные организации, будучи социальным объектом управления со стороны вышестоящих органов, в то же время выступают в роли важного субъекта управления применительно ко всем тем, кто находится под их организующим влиянием.

Однако данное обстоятельство, показывающее сложность природы социальных организмов, не дает достаточного основания ни для отказа в выделении в структуре социального управления объекта и субъекта, ни для их смешения. Оно свидетельствует только о том, что эти организмы сочетают в себе свойства управляемой (организуемой) и управляющей (организующей) подсистем, способность в разных ситуациях быть как объектом, так и субъектом управления в зависимости от конкретных факторов, в первую очередь, от характера соответствующих социальных связей.

В рамках одного и того же общественного отношения ни один из элементов системы не может служить одновременно и управляющей (регулирующей), и управляемой (регулируемой) подсистемой.

История мировой цивилизации показывает, что управление в той или иной стране может осуществляться посредством определенных распоряжений (команд), политических директив, законов, различных их сочетаний и т.д. В недалеком прошлом в нашей стране наиболее характерным было директивное управление, при котором сначала партийными органами вырабатывались политические директивы, излагаемые в решениях съездов, пленумов и Центрального комитета КПСС, а на их основе принимались акты непосредственного управления. При этом роль права и государства в организации жизнедеятельности общества всячески принижалась.

Между тем западные страны давно перешли на рельсы управления посредством права, Закона. Именно этот путь способствует достижению наибольших результатов в обеспечении демократичности, экономичности и эффективности организации общественных отношений. И одна из фундаментальных задач России на современном этапе состоит как раз в переходе к такой системе управления с тем, чтобы остатки директивного управления заменить упорядочением жизненных отношений посредством права, Закона. Это в равной мере относится ко всем сферам жизнедеятельности общества, нуждающимся в юридическом воздействии.

Очень важно иметь в виду, что все общественные системы, так или иначе, включают в себя личность. Связанные с ними отношения происходят при участии человека, одаренного волей и сознанием. Человек вносит в эти отношения волевой, субъективный момент. Немыслимо ни одно общественное отношение, в котором объективное, закономерное не было бы каким-то образом соотнесено с субъективным, волевым. Как раз благодаря этому обстоятельству открывается возможность сознательной регуляции тех или иных общественных систем. Не было бы в них субъективного фактора, исключалась бы сознательная их регуляция, поскольку всякое регулятивное воздействие может осуществляться только через сознание людей.

Конечно, соотношение объективного (закономерного) и субъективного (волевого) моментов в разных сферах жизни общества не одинаково. Есть основания считать, что такое соотношение меняется в пользу субъективного по мере перехода от экономических к социальным, от социальных к политическим, от политических к духовным отношениям. Иначе говоря, в экономических отношениях наблюдается наименьшее субъективное и наибольшее объективное, а в духовных - наоборот. Однако, так или иначе, субъективный, волевой момент есть в любых общественных отношениях, в том числе в экономических, хотя здесь он весьма ограничен из-за преобладания закономерного фактора, не зависящего от воли человека.

При упорядочении общественных систем личность вовлекается в оба способа социальной регуляции - и в сознательную саморегуляцию, и в функциональное регулирование. Соответственно, для активной роли личности в этих процессах необходимы двоякого рода возможности, позволяющие, с одной стороны, совершенствовать начало саморегуляции, с другой - полнее участвовать в деятельности управляющей (организующей) подсистемы, в функциональном регулировании. Личность, кроме того, выступает в роли социального объекта регулятивного воздействия и, стало быть, ей важны свойства, расширяющие избирательную восприимчивость влияния извне.

Саморегулятивные и регулятивные возможности личности, а равно ее восприимчивость к внешнему воздействию имеют некоторые общие корни. Экономическая независимость, позитивные исторические традиции, гражданское общество, надлежащая общая и правовая культура, конституционное признание естественных прав и свобод, современный общий правовой статус, демократический политико-правовой режим и многое другое повышают роль личности в упорядочении общественных систем на уровнях и саморегуляции, и функционального регулирования, и восприятия регулятивного воздействия извне. И наоборот, отрицание частной собственности, отказ от признания естественных (неотъемлемых) прав и свобод, тоталитарный режим, низкие правовая культура и правовое сознание, негативные традиции прошлого и иные негативные обстоятельства существенно ограничивают возможности личности, связанные с упорядочением общественных систем, в которые она вовлечена.

Но есть и специфические факторы, касающиеся отдельных способов участия личности в упорядочении общественных систем. Для усиления саморегулятивных возможностей важны, например, гарантированность имеющихся прав и свобод, обеспеченность исполнения юридических обязанностей, децентрализация власти, существование самоуправления, а для регулятивных потенций - доступ к управлению делами общества, надлежащее определение статуса управляющих подсистем, налаженность взаимодействия между ними, борьба с бюрократизмом и коррупцией, отзывчивость и т.д.

Реальное задействование всех факторов повышения роли личности в упорядочении общественных отношений во многом способствует развитию в стране демократии в научном ее понимании.