logo
TOM1

1.3. Содержание и структура общей теории криминалистики

При определении содержания и структуры общей теории криминалистики необходимо следовать принципу соответствия содержания и структуры теории содержанию и структуре познаваемого объекта. Исходя из этого принципа, следует считать основными элементами общей теории криминалистики:

  1. Положения, в которых формулируются представления о предмете криминалистики, ее задачах, целях и месте в системе научного знания, о понятии и содержании ее общей теории. Назовем этот раздел введением в общую теорию криминалистики.

  2. Положения, отражающие объективные закономерности механизма преступления в аспекте криминалистики.

  3. Положения, отражающие объективные закономерности возникновения информации о преступлении и преступнике, закономерности собирания, оценки и использования доказательств — и являющиеся базой для разработки криминалистических средств, методов и рекомендаций по использованию последних в практике борьбы с преступностью.

Эти положения можно свести в четыре раздела, обозначив их соответственно так:

Содержание этих разделов составляют общие положения, отражающие сущность, характер, направленность и формы проявления данной группы объективных закономерностей действительности, и система частных криминалистических теорий, опирающихся на эти положения и выражающих, во-первых, результаты познания перечисленных закономерностей, а во-вторых, формы, пути и цели использования этих результатов познания в плане решения задач, стоящих перед криминалистической наукой, в том числе и в плане разработки и внедрения в практику криминалистических средств и методов судебного исследования и предотвращения преступлений. К числу таких частных криминалистических теорий могут быть отнесены:

Приведенный перечень частных криминалистических теорий нельзя считать ни исчерпывающим, ни окончательным, потому что в литературе высказываются мнения о существовании и других частных криминалистических теорий. Так, например, еще в 1961 г. В. П. Колмаков выдвинул идею создания теории криминалистической профилактики, поддержанную впоследствии И. Я. Фридманом и другими криминалистами105. Хотя это предложение, на наш взгляд, весьма спорно, оно, несомненно, заслуживает внимания. Точно так же обстоит дело с концепцией криминалистической реконструкции, идея которой была выдвинута И. М. Лузгиным. Не принимая данной позиции И. М. Лузгина по некоторым мотивам, которые мы приводим во втором томе Курса, не считаем возможным включить эту концепцию в перечень частных криминалистических теорий. Однако взгляды И. М. Лузгина, разделяемые И. Е. Быховским, В. В. Кувановым106 и некоторыми другими авторами, не могут быть оставлены без внимания.

Приведенный перечень частных криминалистических теорий нельзя считать и окончательным, так как разработка и развитие общей теории криминалистики неизбежно приведут (и приводят) к возникновению в дальнейшем новых частных теорий, ибо процесс уточнения существующих и возникновения новых теорий происходит непрерывно. Так, работы М. Г. Коршика, С. С. Степичева, А. С. Кривошеева, Ф. В. Глазырина, П. П. Цветкова и И. А. Матусевича в области системного исследования определенных свойств личности и их значения для криминалистики107 поставили на повестку дня вопрос о существовании такой новой частной криминалистической теории, как криминалистическое учение об использовании данных о свойствах личности. Вопрос о новых частных криминалистических теориях подробно рассматривается во втором томе настоящего Курса.

Частные криминалистические теории служат методологической базой исследования и разработки средств, приемов и методик расследования и предотвращения преступлений, также составляющих в своей совокупности часть предмета криминалистики. Эти средства, приемы и методики группируются в соответствующие системы и образуют разделы или отрасли криминалистики: криминалистическую технику, криминалистическую тактику и криминалистическую методику (методику расследования и предотвращения отдельных видов преступлений). Каждый из этих разделов состоит из системы определенных научных положений, именуемых в литературе “общими положениями”, и основанных на этих положениях систем средств, приемов и методик работы с доказательствами и т. д. Возникает вопрос: каково теоретическое значение общих положений техники, тактики и методики и в какой связи они находятся с общей и частными криминалистическими теориями?

По нашему мнению, правильным было бы такое решение этого вопроса. Общие положения каждого из разделов криминалистики представляют собой систему тех положений, тех элементов частных криминалистических теорий, которые относятся к данной совокупности средств, приемов и методик. Это своеобразный “экстракт” из содержания частных криминалистических теорий, состав которого зависит от того, где он будет применяться: в технике, тактике или в частной методике. Все, о чем говорится в “общих положениях”, содержится в частных криминалистических теориях, взятых в совокупности; в то же время не все содержание частных криминалистических теорий входит в “общие положения”. Даже сумма “общих положений” не равна содержанию суммы частных теорий, ибо в “общих положениях” содержится лишь специфическое только для данного раздела криминалистики, а общее для всех ее разделов в них не включается. Из этого следует, что “общие положения”, хотя и являются системой теоретических знаний, самостоятельного по отношению к частным криминалистическим теориям методологического значения не имеют. Как системы элементов частных теорий, “общие положения” входят в состав общей теории криминалистики, но не на правах ее самостоятельных структурных частей, а лишь как условные группировки некоторых ее категорий и понятий. Именно так следует оценивать и методологическое значение “общих положений”, которые не могут заменить собой ни частных криминалистических теорий, ни тем более общей теории криминалистики.

С этой точки зрения представляется необоснованным говорить о самостоятельном существовании методологии криминалистической техники, как и любого другого раздела криминалистики, даже если понимать под ней отражение специфических закономерностей и результаты обобщения и анализа оперативной, следственной, судебной и экспертной практики108, а тем более систему “разнообразных приемов и методов, тесно связанных между собой и дополняющих друг друга”109.

Вместе с тем, и частные криминалистические теории не исчерпывают собой содержания общей теории криминалистики.

Теория науки не может обойтись без своего терминологического аппарата — языка науки. Научная терминология — это определенная языковая форма предметного выражения мысли. Но слово — еще не сама мысль, а лишь материальный носитель информации об объекте, который им обозначается. “Истина, — пишет С. Г. Батищев, — не присуща самим языковым образованиям, в которых опредмечено истинное знание. Языковая материя мысли как таковая — это лишь “технический компонент мышления”110.

Основу языка науки составляет естественный язык. На его базе создаются те или иные термины и символы, принятые в конкретной области научного знания и обладающие, в отличие от обычного языка, необходимыми для научного познания строгостью и однозначностью. Касаясь этого вопроса, Н. Бор писал, что, например, язык математики можно признать усовершенствованием общего языка, оснащающим его удобным средством для отображения таких зависимостей, для которых обычное словесное выражение оказалось бы неточным или слишком сложным. В связи с этим можно подчеркнуть, что необходимая для объективного описания однозначность определений достигается при употреблении математических символов именно благодаря тому, что таким способом избегают ссылок на сознательный объект, которыми пронизан повседневный язык, А. Эйнштейн и Л. Инфельд выразили ту же мысль еще более выпукло: “Научные понятия часто начинаются с понятий, употребляемых в обычном языке повседневной жизни, но они развиваются совершенно иначе. Они преобразуются и теряют двусмысленность, связанную с обычным языком, они приобретают строгость, что и позволяет применять их в научном мышлении”111.

В настоящее время криминалистика обладает большим терминологическим аппаратом. Однако некоторым криминалистическим терминам еще свойственна амбивалентность, многозначность общеязыковых понятий, что порождает их нечеткость и расплывчатость. Упорядочение терминологии, ее систематизация и унификация — задача общей теории криминалистики. В связи со все более расширяющимся процессом использования в криминалистике методов и понятий теории информации, формальной и математической логики, теории вероятностей и т. п. возникает проблема разработки знаковых систем в криминалистике — проблема, которую первым из советских криминалистов выдвинул и сформулировал А. И. Винберг112. Исследование тенденций разработки криминалистических знаковых систем также следует считать задачей общей теории криминалистики.

К числу общетеоретических вопросов криминалистики относится и ее методология в узком смысле — учение о методах криминалистических научных исследований, т.е. “инструментарий” исследователя-криминал­иста, с помощью которого познается предмет науки. Учение о методах криминалистических научных исследований отражает: а) особенности при­менения в криминалистике общенаучных методов; б) сущность и содержание специальных методов криминалистики; в) формы трансформации методов криминалистических научных исследований в методы практиче­ской деятельности, в том числе и в методы судебного исследования.

Наконец, элементом общей теории криминалистики выступает систематика науки. В криминалистике она выражается, во-первых, в общей систематизации криминалистических научных знаний, то есть в системе науки. Это означает деление науки на части или разделы и указание оснований такого деления, выяснение внутренних связей между элементами, составляющими содержание каждой такой части или раздела науки, и внешних связей между частями или разделами. Во-вторых, систематика в криминалистике — это совокупность частных систем, каждая из которых объединяет только одну группу явлений, процессов, сторон объективной действительности. Таковы, например, системы тактических приемов проведения тех или иных процессуальных действий, системы рекомендаций по расследованию отдельных видов преступлений, структуры таких объективных процессов, как планирование расследования и т. п. И в-третьих, систематика в криминалистике — это различные криминалистические классификации объектов, их свойств и признаков, связей и отношений, категорий и понятий, с которыми приходится иметь дело криминалистике.

Перечисленные три раздела: учение о языке криминалистики, учение о методах криминалистических научных исследований и криминалистическая систематика — самостоятельные структурные части общей теории криминалистики, которая в таком виде может быть соотнесена с предметом криминалистики в структурном соответствии с ним.

Рассматривая структуру общей теории криминалистики и соотношение последней с частными криминалистическими теориями, нельзя обойти молчанием вопрос о формах теоретических обобщений, используемых в криминалистике. Так, И. М. Лузгин предлагает классифицировать теоретические обобщения в криминалистике следующим образом:

  1. В зависимости от уровня знания и состояния разработки вопроса:

    1. теории (предмета, метода и системы науки, криминалистической идентификации и т. д.;

    2. учения (о способах совершения преступлений, о версии и планировании расследования, о следах, о внешних признаках человека и т. д.);

    3. научные положения, касающиеся отдельных направлений или проблем (о применении средств криминалистической техники, о соотношении приемов криминалистической тактики и оперативно-розыскной деятельности и т. д.);

    4. отдельные идеи — главным образом, связанные с использованием и разработкой новейших технических средств и тактических приемов.

  2. По структуре науки:

    1. теоретические обобщения, касающиеся общих вопросов науки (предмета, метода, системы) и отдельных ее частей;

    2. теоретические обобщения по методике преподавания криминалистики.

  3. По “стыковым” проблемам в криминалистике можно выделить теоретические обобщения в зависимости от вида науки и содержания разрабатываемых проблем (методологические проблемы криминалистики, проблемы использования в криминалистике данных психологии, логики и пр.).113

Концепция И. М. Лузгина вызывает серьезные возражения. Прежде всего мы не видим по уровню знаний и состоянию разработки различия между понятиями теории и учения. Учение — это не что иное, как теория, во всяком случае именно в таком смысле данный термин употребляется в криминалистике. Научное положение есть либо элемент развитой теории, либо ее исходная посылка. Идея — понятие, выполняющее функцию остова некоторой системы знания. “В составе теории идея выступает как исходная мысль, центральное положение, объединяющее входящие в теорию понятия и суждения в целостную систему... Идеи, выражающие весьма общие и фундаментальные закономерности, могут не только служить остовом теории, но и связывать ряд теорий в отрасль науки, отдельную область знаний”114. Таким образом, звенья предложенной классификации отличаются не уровнем знаний и не состоянием разработки, а либо объемом выражаемых знаний, либо ролью в процессе теоретического познания; классификация лишена единого основания.

Теоретические обобщения по методике преподавания криминалистики едва ли вообще имеют такую непосредственную связь с теорией криминалистики, чтобы занять место в одном ряду, например, с теоретическими обобщениями, касающимися общих вопросов науки. Что же касается теоретических обобщений по “стыковым” проблемам, то таких, как нам кажется, в самостоятельном виде вообще не существует. Это обычно части более важных теоретических построений.

Нам представляется, что о теоретических обобщениях в криминалистике целесообразно и правильно говорить только лишь с точки зрения их отношения к предмету науки, то есть в аспекте степени их общности. Этим целям вполне удовлетворяет различение общей и частных криминалистических теорий.

Таковы наши представления о структуре общей теории криминалистики. После публикации нами работ по этой проблематике А. А. Эйсман высказал иное мнение о структуре общей теории криминалистики115.

Прежде всего, он исключил из ее состава ту часть, которую мы именуем введением в общую теорию, без чего теория, как нам представляется, утрачивает характер общей, ибо лишается такого существенного элемента, как определение предмета отражения в целом, а также такого неотъемлемого элемента методологических основ науки, как учение о методах, и теряет значение именно методологии данной области знания.

По конструкции А. А. Эйсмана, общая теория криминалистики представляет собой по преимуществу учение о методах раскрытия преступлений и доказывания. Но при такой трактовке из общей теории выхолащивается базовое знание — отражение объективных закономерностей, составляющих предмет криминалистики, и повисают в воздухе все составляющие ее частные криминалистические теории.

В некоторой степени повторяет содержание общей теории криминалистики И. Ф. Пантелеев, именующий этот раздел науки методологией криминалистики116. Он отнес к методологии криминалистики научную концепцию ее предмета и системы, места в системе научного знания и соотношения с другими юридическими науками, общие и частные методы криминалистики, общие положения криминалистической техники, тактики и методики, криминалистическую характеристику преступлений (общие вопросы), теорию идентификации, учение о следственных версиях и теорию взаимодействия следователя с оперативно-розыскными органами и общественностью при расследовании преступлений117.

С подобным представлением о содержании общей теории науки (а тем более — по терминологии И. Ф. Пантелеева — ее методологии) нельзя согласиться. Достаточно задать вопрос: какое методологическое значение могут иметь для всей науки, например, учение о следственных версиях или общие положения разделов науки, которые вообще не представляют собой самостоятельных теоретических концепций и др., чтобы стала очевидной несостоятельность попытки таким образом представить методологические, то есть руководящие начала науки.

Признавая правильным предложения А. А. Эйсмана о содержании общей теории криминалистики, Н. А. Селиванов в то же время высказал взгляды, близкие ко взглядам И. Ф. Пантелеева. В сущности, он ограничил содержание общей теории учением о методах криминалистики, включив в него и учение о методе криминалистической идентификации, “такой прием, как версия”, криминалистическую характеристику преступления и такие виды деятельности, “как организация расследования, использование помощи оперативно-розыскных аппаратов и взаимодействие с ними, изучение личности обвиняемых и потерпевших, привлечение общественности к расследованию преступлений”118.

Рассматривая содержание общей теории криминалистики, Е. И. Зуев включал в него “положения, определяющие смысл криминалистики, ее предмет, задачи, перспективы, а также отражающие достижения частных учений других разделов. Частные криминалистические учения... уточ­няют общую теорию криминалистики, пополняют ее новыми данными”119. Такая характеристика давала лишь самые приблизительные представления об общей теории криминалистики, оставляя неясным даже вопрос о ее соотношении с частными криминалистическими теориями.

В содержательной и интересной работе А. А. Эксархопуло общей теории криминалистики, ее содержанию и системе уделяется значительное внимание. Однако, рассматривая содержание этой теории, автор в ряде случаев вступает в противоречие с самим собой. Так, он сначала возражает против нашей концепции построения этой теории, заявляя, что трудно “найти аргументы в пользу позиции Р. С. Белкина, следуя которой пришлось бы включить в первый раздел криминалистики все частные теории и учения, относящиеся к остальным ее разделам”120, а затем фактически повторяет наше предложение в более усложненной форме, группируя частные теории в составе общей теории в криминалистические теории преступления и криминалистические теории раскрытия, расследования и предупреждения преступлений121.

Своеобразна структура общей теории криминалистики, предложенная З. И. Кирсановым. Разделяя во многом нашу концепцию, он предлагает различать частные криминалистические теории двух уровней: являющиеся элементами общей теории и изучаемые в других разделах криминалистики. К первым он относит учения о механизме преступления и его отражении (о личности преступника, о способе совершения преступлений, о материальной обстановке, о причинно-временных связях и др.), учения об организации деятельности по выявлению, предотвращению и раскрытию преступлений (о функциональной структуре этой деятельности, о взаимодействии следователя с оперативным работником и специалистом в раскрытии преступлений, о планировании раскрытия преступлений) и учения об общих методах криминалистики (собирания информации из различных источников, собирания и исследования вещественных носителей информации, моделирования, ситуаций и версий и др.). Что же касается вторых, то он лишь обозначает разделы науки, где они имеют место (техника, тактика, методика), но ни одной из них конкретно не называет122.

Представляется, что предложенная З. И. Кирсановым модель принципиальных отличий от нашей не имеет: разница подчас чисто терминологическая. Однако его предложение различать два вида частных теорий нам кажется надуманным хотя бы потому, что не нашлось ни одной теории “второго вида”, которую назвал бы З. И. Кирсанов.

В монографии В. Е. Корноухова, В. М. Богданова и А. А. Закатова “Основы общей теории криминалистики” (Красноярск, 1993) содержание общей теории криминалистики рассматривается в аспекте учебного курса криминалистики. Поскольку предмет, система, задачи и методы криминалистики выделены в раздел “Введение в науку”, предшествующий разделу “Общая теория криминалистики”, остается неясным, входит ли содержание “Введения в науку” в общую теорию или же нет. Несколько далее автор этой главы В. Е. Корноухов пишет, что “общая теория состоит из учения о следах преступления, теории расследования преступлений... то есть в общей теории раскрываются закономерности отражательно-познавательных процессов” (с. 21). Позиция В. Е. Корноухова не изменилась и впоследствии123.

У нас еще будет возможность более подробно выразить свое отношение к “теории расследования преступлений”. Здесь же уместно привести слова А. Н. Васильева, относящиеся к подобной “теории раскрытия преступлений”: “наукой о расследовании не в меньшей мере является наука уголовного процесса в части, относящейся к расследованию ... раскрытие есть результат расследования”124. Креме того, едва ли следует столь “революционно” изменять сложившуюся в криминалистике терминологию, обозначая учением о следах не трасологию, а нечто, объединяющее все о преступной деятельности, которую даже условно нельзя свести к оставляемым ею следам.

Своеобразен подход к рассматриваемой проблеме В. А. Образцова. Он различает теорию криминалистики и ее составную общую часть — общую теорию. Второй частью теории является совокупность частных учений и теорий. “Общая теория криминалистики исходит из задачи дать представление об основах, общих положениях, общих чертах поисково-познавательной деятельности в уголовном процессе и ее закономерностях. Каждая из частных теорий также представляет собой совокупность соответствующих теоретических положений, но более низкого уровня”125. Подобно некоторым своим предшественникам, В. А. Образцов исключил из состава общей теории частные криминалистические теории. В дальнейшем мы еще остановимся на представлениях В. А. Образцова о предмете криминалистики, который он свел к поисково-познавательной деятельности, и ее закономерностях. Отметим пока, что такое понимание предмета существенно, на наш взгляд, обедняет и содержание общей теории этой науки.

В 1993 г. И. Ф. Пантелеев несколько изменил свои взгляды на содержание общей теории криминалистики. Если ранее, как указывалось, он включал в нее общие положения техники, тактики и методики, то теперь он не считает их общетеоретическими положениями. Зато она пополнилась историческим аспектом развития криминалистики126. Думается, что в учебном курсе криминалистики очерк истории науки вполне уместен, но к содержанию науки он не относится.

В 1994 г. вышел в свет учебник криминалистики для юридических вузов, впервые подготовленный криминалистами Уральской государственной юридической академии. В главе “Введение в курс криминалистики” (автор Н. А. Селиванов) общая теория криминалистики не упоминается, в содержание “введения” включаются науковедческие вопросы (предмет науки, система, методы) и “общетеоретические вопросы” (они не называются), причем отмечается, что “объединение науковедческих вопросов в одном разделе с общетеоретическими в принципе допустимо, однако более строгая систематизация материала предполагает их разделение”127. В главе 2 — “История развития криминалистики” (автор Е. П. Ищенко) в соответствии с предложенной нами периодизацией этапов развития криминалистики говорится о современном этапе формирования общей теории: “Общая теория стала той базой, которая обеспечила рост криминалистики по законам дифференциации и интеграции специальных знаний, содействовала всестороннему исследованию сущности предварительного расследования, оперативно-розыскной, судебной и экспертной деятельности, дальнейшей разработке и совершенствованию средств и методов борьбы с преступностью”128. Но о самом содержании общей теории опять-таки ничего не сказано.

В. Я. Колдин и Н. П. Яблоков, раскрывая содержание системы криминалистики, избегают термина “общая теория криминалистики”, предпочитая говорить о теории и методологии криминалистики, о “теоре­тической криминалистике”. Эта структурная часть криминалистики, по их мнению, “включает в себя разделы, в совокупности дающие определенное представление об основных теоретических и методологических аспектах предмета криминалистики, ее понятийном аппарате, общих теоретических вопросах планирования и организации расследования и историческом развитии криминалистики”129. Теоретическую криминалистику они отличают от практической, задача которой состоит в установлении истины конкретного факта, “при этом используются закономерности, установленные теоретической криминалистикой, и выработанные на их основе методы”130.

Термин “практическая криминалистика” получил известное распространение и вошел в научный обиход, как условное обозначение “продукта” криминалистической науки, — разрабатываемых ею для практики средств, приемов и рекомендаций. Но “продукт” криминалистики обладает и теоретическими началами, в силу чего термин “теоретическая криминалистика” не может адекватно отражать криминалистическую теорию в целом и поэтому не может служить аналогом общей теории криминалистики и частных криминалистических теорий.

Наконец, в последнем по времени выхода в свет учебнике криминалистики, подготовленном коллективом петербургских криминалистов, А. А. Эксархопуло повторяет свои представления о содержании общей теории, называя три ее раздела: науковедческую часть, криминалистические теории преступления и криминалистические теории познания события преступления131.

Резюмируя сказанное, можно заключить, что предложенная нами четверть века назад концепция общей теории криминалистики, в целом, вполне выдержала испытание временем и критикой. Вносившиеся в нее позднее терминологические новации и структурные коррективы не отражались существенно на ее содержании и подчас объясняются понятным желанием их авторов внести и свой вклад в этот важнейший раздел криминалистической науки.