A. Обеспечение прав личности

_ 256. По общему принципу, признанному всеми законодательствами, каждое лицо должно пользоваться всеми правами, приобретенными им по закону, до тех пор, пока не совершит поступка, нарушающего существенные условия общежития. При наличности такого поступка, следующее за него возмездие должно быть определено судом.

Это начало выражается русским правом в 9 ст. IX т. Св. зак., где сказано, что никто не может быть лишен принадлежащих ему прав или ограничен в своих правах иначе как по суду за преступление. По силе 90 ст. Улож. о наказ., "наказания за преступления и проступки определяются не иначе как на точном основании постановлений закона".

Следовательно, лишение или ограничение чьих-либо прав может быть результатом одного из действий, предусмотренных уголовным законодательством и обложенных тою формою наказания, которая называется лишением или ограничением прав состояния. Применение уголовного закона предоставляется суду, т. е. тому органу государственной власти, компетенция которого простирается на все случаи, предусмотренные уголовными законами.

Этим наше законодательство признает, во-1-х, тот существенный принцип каждого развитого законодательства, что никто не может быть изъят из компетенции своих естественных судей (les juges naturels), никто не может подлежать за свои деяния какой-либо исключительной юрисдикции*(789); во-2-х, что сами органы суда в деятельности своей связаны известными формами, установленными в видах ограждения личных прав.

_ 257. Суд есть единственное компетентное место для рассмотрения всех действий, заключающих в себе признаки преступления*(790). Этот общий принцип ограничивается: 1) существованием так называемой административной юстиции и 2) специальной подсудностью некоторых дел и лиц.

1) Закон признает за разными административными и общественными установлениями известную долю карательной власти, применяемой главным образом к так называемым полицейским нарушениям, которые не влекут за собой ограничения каких-либо прав.

На основании 1124 ст. Уст. угол. суд., административному ведомству подлежат нарушения уставов казенного управления, т. е. нарушения административных правил, ограждающих интересы казны. Они не влекут за собой лишения или ограничения прав. По Уст. угол. суд. они не требуют даже предварительного следствия. Наличность их может быть засвидетельствована простым протоколом, составленным известными должностными лицами административного управления на месте совершения проступка. Сюда относятся: 1) нарушения по управлению акцизным сбором с питей, табака и свеклосахарного песка; 2) нарушения по управлению таможенному; 3) по местному управлению; 4) по ведомству почтовому; 5) по уставу о производстве торговли и промыслов. Все эти нарушения должны быть прекращаемы административною властью без предварительного следствия и влекут за собой взыскание штрафа.

По силе 1214 ст. того же устава, ведению администрации подлежат нарушения общественного благоустройства и благочиния. Взыскания в этих случаях налагаются или административными учреждениями, или установлениями общественными. Сюда относятся разные случаи: 1) нарушения устава врачебного; 2) нарушения устава карантинного; 3) нарушения постановлений о торговом мореплавании; 4) устава биржевого; 5) устава ремесленного; 6) правил о порядке собраний общественных и сословных; 7) устава о народной переписи; 8) устава о содержащихся под стражей; 9) устава о частной золотой промышленности*(791).

2) Кроме исключительной юрисдикции имеются еще специальные законы, применяемые установлениями специальных же ведомств. Так, общие судебные учреждения могут придти в столкновение с компетенцией судов военных, духовных и т. д. Эти изъятия признаются всеми законодательствами, так как каждое из них допускает известную долю административной юрисдикции и исключительную подсудность разного звания людей по специальному роду дел. При известных условиях они могут стать в противоречие с выставленным выше общим принципом.

Кроме указанных изъятий, установленных законом в пользу административной власти, последняя облечена еще одним важным правом, ограничивающим силу 9 ст. IX т., 90 ст. Улож. о наказ. и 1 ст. Уст. уг. суд. Именно XIV т. Св. зак. относит к мерам предупреждения и пресечения преступлений, следовательно не к мерам наказания, следующие акты: отдачу под надзор полиции, воспрещение жительства в столицах и иных местах и высылку иностранцев за границу. При таком взгляде законодательства на означенные меры оно могло предоставить и предоставило принятие их администрации, "без формального производства суда"*(792).

Ввиду этих ограничений общего, выставленного выше, начала нам предстоит рассмотреть, как относится юрисдикция общих судов к компетенции судов специальных в случае их столкновения. Разрешение этого вопроса зависит от разрешения другого: кто является судьею компетенции того или другого установления в случае пререкания общих судов с судами специальными? Наше законодательство, подобно другим, исходит из того правила, что общий суд имеет преимущество пред всеми остальными судами, т. е. что всякое дело подлежит действию общего закона и ведению общего суда, donec probatur contrarium. Отсюда понятно, что общие суды должны быть сами судьями своей компетенции. Ни одно административное ведомство, ни военные, ни духовные суды, не вправе изъять дело из ведомства общего суда, пока этот последний сам не откажется от его производства.

Это начало составляет главное условие силы и достоинства суда, а равно тех гарантий, которые суд может дать всем подданным.

Указанный принцип установляется во всей подробности 231 ст. Уст. уг. суд. Здесь мы читаем: "Каждое судебное место само решает, подлежит ли дело его ведомству, и ни в каком случае не должно представлять суду высшему о разрешении своих сомнений о подсудности". Окончательное разрешение пререканий между судами общими и специальными (военного или духовного ведомств) предоставлено Общему собранию кассационных департаментов Правительствующего Сената*(793). То же самое начало проводит наше законодательство и относительно пререканий между судебными установлениями и правительственными местами.

"Всякое сомнение о том: подлежит ли возникшее в суде дело рассмотрению правительственных или судебных установлений, разрешается судом, от коего зависит принять дело или признать его не подлежащим судебному производству*(794). Раз известное дело принято судом к своему производству, административное установление, претендующее на свою компетенцию в этом деле, может возбудить пререкание о подсудности через прокурора суда, с указанием оснований, по которым оно считает дело подлежащим своему разбирательству*(795).

Последствия возбужденного пререкания состоят в следующем: 1) дело по протесту правительственного установления поступает на рассмотрение судебной палаты, если оно возбуждено в одном из судов, состоящих в ее округе; 2) производство дела в том суде, где пререкание возникло, приостанавливается впредь до разрешения его; 3) в судебной палате для разбора пререканий составляется особое присутствие под председательством старшего председателя палаты, из членов как судебного, так и административного ведомств. Это смешанное присутствие разрешает дело окончательно.

Если пререкание возбуждено в судебной палате, то дело переносится в Правительствующий сенат, где и разрешается окончательно в общем собрании первого и кассационных департаментов. Первый департамент есть представитель административного ведомства. Решения Общего собрания первого и кассационного департаментов публикуются во всеобщее сведение наравне с решениями кассационных департаментов.

_ 258. Суд в действиях своих должен быть связан известными формами, ограждающими личность подозреваемого в преступлении от произвола судебной власти.

1) Наибольшее внимание законодателя должно быть обращено на права лиц, производящих предварительное следствие. Ничто так не способно поколебать права личной свободы, как дурно организованная следственная власть. Суд имеет дело с определенным кругом лиц, привлеченных к ответственности после должной проверки оснований, давших повод к составлению обвинительного акта. Напротив, власть следователя и вообще лиц, имеющих целью раскрыть следы преступления и виновного, распространяется на неопределенное число граждан. Никто не может быть уверен в том, что лицо, производящее дознание или следствие, не привлечет его по какому-либо поводу к делу. Вдвойне законодательство должно обращать внимание на этот предмет именно там, где самое следствие построено на принципе инквизиционном, как в России.

Наше законодательство, полагая в основание судопроизводства устность и гласность, не применило этих начал к предварительному следствию. Они проведены довольно последовательно преимущественно в английском законодательстве*(796). В Англии следователь поставлен в положение судьи. Его деятельность вовсе не имеет характера самостоятельного добывания доказательств совершенного преступления. Это дело полиции и частных лиц, возбудивших преследование. Напротив, инквизиционное следствие строится именно на том предположении, чтобы следственная власть во что бы то ни стало должна найти виновного, подыскать соответствующие улики и, на основании добытых данных, передать дело на рассмотрение прокурорского надзора. При таком розыскном характере нашего следствия необходимы известные гарантии по отношению к личной свободе подданных. Они выражены в уставе уг. суд.

При рассмотрении начал, принятых в этом отношении нашим законом, необходимо иметь в виду два рода установлений, имеющих участие в дознании и в производстве предварительного следствия: 1) полицию и 2) учреждение судебных следователей.

_ 259. До 1860 г. предварительное следствие в полном его составе производилось органами полиции. В 1860 г. в России повсеместно введено учреждение судебных следователей, с целью большего разграничения судебной и административной власти. С изданием судебных уставов 1864 г. это разделение утвердилось еще более. Но полиция все-таки сохранила некоторое отношение к следствию. На нее возложены следующие обязанности: 1) извещать следователя, прокурора или его товарища о каждом событии, заключающем в себе признаки преступления; 2) до прибытия судебного следователя она производит так называемое дознание, т. е. собирает известные данные, на которых могло бы основаться последующее затем предварительное следствие; отсюда само собою вытекает, что полиции даются некоторые права, необходимые как для производства дознания, так и для охранения следов преступления до прибытия следственной власти.

На основании 254 ст. Уст. уг. суд.:

"При производстве дознания, полиция все нужные ей сведения собирает посредством розысков, словесными расспросами и негласным наблюдением, не производя ни обысков, ни выемок в домах".

Для сохранения следов преступления полиции дается право принять те меры, на которые в сущности уполномочивается только судебный следователь. Сюда относятся меры, во-1-х, необходимые для того, чтобы предупредить уничтожение следов преступления; во-2-х, меры пресечения подозреваемому способов уклониться от следствия.

Меры второго рода принимаются полицией:

1) Когда подозреваемый застигнут при совершении преступного деяния или тотчас после его совершения.

2) Когда потерпевшие от преступления или очевидцы укажут прямо на подозреваемое лицо.

3) Когда на подозреваемом или в его жилище найдены будут явные следы преступления.

4) Когда вещи, служащие доказательством преступного деяния, принадлежат подозреваемому или оказались при нем.

5) Когда он сделал покушение на побег или пойман во время или после побега, и

6) Когда подозреваемый не имеет постоянного жительства или оседлости*(797).

По общему принципу, действия полиции не переходят в деятельность следственной власти. Она уполномочивается настолько, насколько это необходимо для подготовки почвы для судебного следствия. Но судебный следователь может отменить все распоряжения полиции; кроме того, наше законодательство устанавливает известные меры взыскания против чинов полицейского ведомства, в случае если они переступают за пределы своих полномочий.

До 1871 г. производство предварительного следствия по так называемым государственным преступлениям стояло в совершенно особом положении. Оно входило в круг ведомства органов III Отделения Собственной Его Величества канцелярии. Правила 19 мая 1871 г. стремятся помирить порядок следствия по государственным преступлениям с общими началами судебных уставов. По этим правилам участие в производстве предварительного следствия по государственным преступлениям дается жандармским чинам не иначе как по распоряжению или под наблюдением прокурора судебной палаты*(798).

_ 260. В нашем законодательстве, как сказано выше, характер следствия остался инквизиционным, розыскным. Следовательно, необходимо было установить точные границы тех прав, которыми следователь может пользоваться над личностью подозреваемого. К самым существенным из этих прав относятся: 1) право следователя на арест подозреваемого и 2) на производство так называемого домашнего обыска.

Наше законодательство, во-1-х, предусматривает случаи, когда судебный следователь вправе прибегнуть к аресту; во-2-х, определяет порядок, которым должен совершиться арест, и в-3-х, способ исполнения предписания об аресте.

По общему правилу, предварительный арест, т. е. взятие под стражу, есть самая крайняя мера, к какой только может прибегнуть следователь для пресечения обвиняемому возможности уклониться от следствия и суда. В 416 ст. Уст. угол. судопр., где перечисляются все средства этого рода, взятие под стражу занимает последнее место*(799). Определяя, таким образом, место, которое занимает арест в ряду других мер, данных в руки судебному следователю, закон, вместе с тем, установляет minimum тех условий, при которых возможно применение ее.

На основании 419 ст. Уст. угол. судопр. "против обвиняемых в преступлениях или в проступках, подвергающих содержанию в рабочем доме или арестантских ротах, или ссылке на житье в сибирские или другие отдаленные губернии, с лишением всех особенных прав и преимуществ (Улож. о наказ., ст. 31 и 33), или же наказаниям уголовным, как-то: ссылке на поселение или в каторжные работы, с лишением всех прав состояния (ст. 17, 19 и 20), высшею мерою обеспечения может быть содержание под стражею".

Но и при этих условиях судебному следователю открывается полная возможность не применять такой суровой меры. Он должен принимать в соображение не только строгость угрожающего обвиняемому наказания, но также силу представляющихся против него улик, возможность скрыть следы преступления, состояние здоровья, пол, возраст и положение его в обществе*(800). Кроме того, "всякое состоятельное лицо, общество или управление может взять обвиняемого на поруки, с принятием на себя денежной ответственности в случае уклонения его от следствия"*(801). Следующее требование, выставляемое в 419 ст., далеко не безусловно.

Исключение из этих общих правил установляется относительно лиц, не имеющих оседлости. Они могут подвергнуться аресту и в том случае, когда обвиняются в преступлениях менее важных, чем какие означены в 419 ст.*(802).

Порядок предварительного ареста определяется следующими правилами. Во-первых, предписание об аресте должно исходить от компетентной власти*(803). Затем, всякое постановление об аресте должно заключать в себе указание: 1) кем именно и когда сделано постановление; 2) звания, имени, отечества и фамилии или прозвища задержанного лица; 3) преступления, в котором задержанный обвиняется или подозревается, и 4) оснований ареста*(804). "Постановление о взятии под стражу предъявляется обвиняемому при самом отправлении его в место заключения, и во всяком случае до истечения суток от времени его задержания. Копия сего постановления доставляется в место заключения обвиняемого*(805).

Все эти требования имеют одну общую цель - доставить обвиняемому возможность знать, за что он арестован, кем и какие основания дали повод к обвинению. В случае нарушения этих правил, арестованное лицо вправе обратиться с жалобою к прокурорскому надзору, обязанному следить в своем округе за законностью арестов*(806). Лица, подвергшиеся предварительному заключению под стражу, должны содержаться в местах, указанных законом*(807). Эти места должны быть устроены по плану, утвержденному правительством, и должны быть специально назначены для заключения подвергающихся предварительному аресту. Заключение кого-либо в место, не подходящее под эти условия, в особенности же если оно вредно в санитарном отношении, считается незаконным*(808) и на обязанность прокурора или судьи возлагается принять меры к восстановлению закона*(809).

_ 261. При определении прав судебного следователя на производство домашних обысков наше законодательство вообще исходит из того начала, что эта мера носит исключительный характер. Поэтому нужны весьма сильные основания для того, чтобы следственная власть могла нарушить такое существенное право, как право домашней неприкосновенности. Таков именно смысл 357 ст. Уст. уг. суд.: "Обыски и выемки в домах и других жилых помещениях производятся лишь в случае основательного подозрения, что в этих местах скрыты: обвиняемый, или предмет преступления, или вещественные доказательства, необходимые для объяснения дела".

Согласно с характером этой меры определяется и самый порядок применения ее. Следственная власть не может издать общих предписаний об обыске. Предписание должно быть специализировано: 1) в постановлении об обыске должны быть точно означены основания, по которым применяется эта мера; 2) домашний обыск производится в присутствии сторонних лиц, понятых, приглашаемых следственною властью. Им также объявляется, по какому делу предпринимается обыск и с какою именно целью. При обыске во всяком случае присутствует хозяин дома или помещения, или жена его, или кто-либо из его домашних. В видах гарантии хозяина ему предоставляется право приглашать для присутствования при обыске всех лиц, которых он найдет нужным пригласить*(810); 3) запрещается без крайней необходимости производить обыск ночью*(811).

_ 262. Облекая следователя розыскною властью, т. е. возлагая на него обязанность добыть все сведения, касающиеся преступления, как оправдывающие, так и обвиняющие лицо, закон вместе с тем определяет положение лица на следствии, т. е. отношение следственной власти к подозреваемому во время производства допроса и других актов розыска. Общий принцип, определяющий это отношение, заключается в том, что все сведения, которые следователь пожелает добыть по данному делу, не могут быть добываемы им через какое-либо насилие - физическое или нравственное, над подозреваемым. Следовательно, личность обвиняемого гарантируется в том отношении, что следственная власть не может сделать его самого средством для разъяснения дела. Для возможности осуществить это начало является чрезвычайно важным то обстоятельство, что судебные уставы отказались от теории прямых, легальных улик, между которыми первое место занимало собственное признание подсудимого. Понятно, что это важнейшее доказательство виновности вымогалось всевозможными средствами. Уставы 20-го ноября 1864 г. отменили необходимость добывать во что бы то ни стало собственного сознания. Признание теории косвенных улик, свобода суда руководствоваться внутренним убеждением, наконец, наличность суда присяжных - все это делает вымогательство каких-либо показаний со стороны подсудимого излишним. Он может молчать во все время следствия*(812). Следователь не вправе оставлять подозреваемое лицо, призванное уже к следствию, без допроса в течение долгого времени. На основании 398 ст. Уст. уг. судопр. "судебный следователь обязан снять с обвиняемого первоначальный допрос немедленно и никак не позже суток после явки или привода его".

_ 263. Самый порядок судопроизводства также заключает в себе известные начала, ограждающие положение обвиняемого на суде. Наш процесс построен в настоящее время на начале состязательном. Пред лицом суда сторона обвиняющая, т. е. прокурорский надзор, и сторона обвиняемая являются тяжущимися сторонами, поставленными по закону приблизительно в одинаковое положение. Они одинаково уполномочиваются на все акты, совершающиеся на суде*(813).

Но обвиняемому, ввиду фактической невыгоды его положения сравнительно со стороной обвиняющей, должны быть предоставлены некоторые преимущества. Поэтому подсудимый, избравший себе защитника, пользуется правом отказываться от дачи показания на суде. Молчание его не принимается за сознание*(814). Наконец, ему всегда предоставляется последнее слово.