1. Уровень реализации состязательных начал в судебном следствии.

Данное свойство наиболее отчетливо подчеркивает принадлежность российской модели судебного следствия в суде присяжных по УУСП 1864 г. к так называемому смешанному типу, сочетающему признаки как англо-американской, так и континентальной моделей. Российская модель судебного следствия по Уставу 1864 г. — это попытка гармонизировать и сочетать в суде присяжных состязательные и розыскные начала, избежав тем самым возникновения проблемных ситуаций, присущих рассмотренным выше моделям и возникающих при абсолютизации одного из этих начал. Поэтому российской модели были одинаково присущи и состязание сторон, и поиск объективной истины.

Этот подход отражается, в первую очередь, в структуре судебного следствия.

Так же, как и во Франции, оно начинается оглашением секретарем суда обвинительного акта, после чего председательствующим подсудимому задается вопрос, признает ли он себя виновным. В случае признания им вины председатель и присяжные переходили к его допросу, а в случае непризнания — к исследованию других доказательств.

Порядок исследования доказательств Уставом не регламентировался (за исключением порядка допроса подсудимого и свидетелей) и устанавливался председательствующим по его усмотрению, лишь с учетом мнения сторон.

Порядок допроса свидетелей, установленный в ст. 700 Устава, соответствовал англо-американской модели: сначала допрашиваются «свидетели обвинения» (потерпевшие от преступления и лица, указанные обвинителем), а потом — «свидетели защиты» (лица, указанные подсудимым и защитником). В то же время, как и во Франции, председатель мог изменить этот порядок по своему усмотрению, так что говорить о возможности поочередного и равного воздействия сторон на присяжных можно только условно.

Подобная двойственность наблюдается и в процедуре допроса свидетелей. С одной стороны, так же, как и в Англии, стороны наделены равными правами производить прямой, перекрестный и «вторичный» допросы, однако Устав не устанавливает никаких различий в правилах производства этих допросов. И.Я.Фойницкий указывал, что в отличие от англо-американской модели «составители Уставов под перекрестным понимают всего лишь вторичный допрос свидетелей одной стороны другою»¹⁰⁴. Эта оценка является верной, поскольку Устав не предусматривал, а судебная практика исключала возможность использования сторонами процессуальных средств, составляющих содержание «классического» перекрестного допроса.

¹⁰⁴ Фойницкий И.Я. Указ. соч. Т. 2. С. 443.

Так, решением по делу Рассудина (1874 г.) Сенат истолковал ст.ст. 721, 722 УУСП как лишающие стороны права задавать свидетелям вопросы об их личных качествах и событиях прежней жизни с целью подорвать значение их показаний, т.е. исключил возможность «вопросов о репутации»¹⁰⁵. Судебная практика признавала неуместным при допросе свидетеля «подсказывать ему ответ, убеждать или уговаривать его к определенному показанию» (дело Малышева, 1872 г.)¹⁰⁶, что исключало возможность использования сторонами «наводящих вопросов», составляющих вместе с вопросами о репутации основные процессуальные средства перекрестного допроса. Отказ от регламентации этих видов допроса, на наш взгляд, нарушает процессуальное равноправие обвинения и защиты в допросах свидетелей.

¹⁰⁵ Там же. С. 444.

¹⁰⁶ Там же.

С другой стороны, процедура допроса начиналась с предложения председателя свидетелю «рассказать все, что ему известно по делу», и только после этого к допросу допускались стороны (французский вариант). Вместе с тем в отличие от континентальной модели председательствующий мог участвовать в допросе свидетеля только после сторон (ст. 724 УУСП) и только для уточнения «предмета показаний» свидетеля.

Согласно ст. 630 УУСП в представлении и исследовании доказательств стороны находились в равном положении и могли достаточно активно защищать свои интересы перед присяжными. Отдельные же привилегии, предоставленные сторонам Уставом, взаимно компенсировали друг друга или были нейтрализованы Сенатом.

Так, статья 619 Устава предоставила прокурору право давать по всем спорным вопросам предварительное заключение. Сенат разъяснил это положение как обязанность прокурора давать заключения только о процессуальных вопросах, не касающихся существа дела, а если спор касается обстоятельств дела, то обвинитель действует не в качестве лица прокурорского надзора, а в качестве стороны, лишаясь тем самым всех особых прав. Поэтому давать заключения об оглашении документов, о противоречиях в показаниях свидетелей ему было запрещено¹⁰⁷. А защитнику и подсудимому статья 632 Устава предоставила право последнего слова как по окончании судебного следствия, так и по исследовании каждого доказательства в процессе.

¹⁰⁷ Чебышев-Дмитриев А.П. Указ. соч. С. 548–549.

Наряду со сторонами активное участие в судебном следствии принимал председательствующий, который по своему усмотрению, независимо от позиции сторон был вправе: вызвать прежних экспертов или назначить новую экспертизу (ст. 690, 692 УУСП); оглашать протоколы осмотров, освидетельствований (ст. 687 УУСП); проводить новые осмотры (ст. 688); допрашивать свидетелей и подсудимого и т.п. Отказ от «чистой» состязательности в данном случае объяснялся тем, что «задача уголовного суда есть открытие в каждом деле безусловной истины… В стремлении к этой цели суд не может руководствоваться исключительно одними лишь желаниями сторон. Поэтому, если стороны не представили всех сведений… для основательного разрешения дела… суд обязан потребовать дополнительных сведений»¹⁰⁸.

¹⁰⁸ Фойницкий И.Я. Указ. соч. Т. 2. С. 445.

Вместе с тем судья не обладал такой неограниченной властью, как президент французского суда, что позволяет говорить о большей реализации состязательных начал в судебном следствии российской модели.

Однако судью трудно назвать «пассивным арбитром», поскольку в силу «публичного начала» отказ прокурора от обвинения, так же, как и во Франции, не имел обязательной силы для суда, который даже после этого был «обязан дать делу законный ход, то есть поставить вопросы о виновности подсудимого и разрешить их в законном порядке»¹⁰⁹.

¹⁰⁹ Чебышев-Дмитриев А.П. Указ. соч. С. 178.

Таким образом, российская модель довольно удачно совместила начала судебного состязания с открытием в каждом деле объективной истины, а некоторые ограничения состязательности, вызванные этим «совмещением», вполне компенсировались значительными правами сторон в судебном следствии.