§ 5. Характеристика основных элементов обвинительной речи*

В

Оценка общественной опасности преступления, характеристика общественного значения дела и судебного процесса

Приведем еще несколько шаблонных примеров, примеров отрицательного стереотипа.

Скажем, рассматривается уголовное дело о посягательстве на частную собственность или государственную собственность, оратор сосредоточивается на том, что действующая Конституция защищает все формы собственности.

Дело об убийстве: и тут же готовый штамп – самое дорогое, что есть у человека, это жизнь.

Дело о хулиганстве: соблюдение общественного порядка есть святая обязанность каждого гражданина…

А ведь в первом случае надо было сказать, какое сейчас значение имеет право собственности, что это одна из основ жизни человека или существования государства.

Во втором: общество лишилось достойного, способного, талантливого человека. Убит не только погибший – это драма для его близких, трагедия для жены и родителей. Нож убийцы достал детей убитого, как-то сложится их судьба? И так далее, и тому подобное. Конечно, вдумчивый читатель сможет по конкретному делу найти и еще более яркие краски и версии.

Всуде с участием присяжных заседателей рассматривалось дело по обвинению работника правоохранительных органов в получении взятки. В начале своего выступления государственный обвинитель обратил внимание присяжных на то, что преступления подобного рода раскрывать тяжело, так как при получении взятки свидетелей, как правило, не бывает.

Увы, такое вступление можно было сделать и по делу об ограблении – это преступление тоже стремятся совершить, когда нет свидетелей. И квартирные кражи происходят, как правило, когда дома никого нет. А ведь совершенное мздоимство происходило на общем фоне коррупции, потрясающей наше общество.

Он мог сказать так.

Чиновник обязан бороться со всеми видами преступлений. На чью неподкупность может рассчитывать честный гражданин? Какой удар наносится по доверию к органам правопорядка, служители которых сами с легкостью этот порядок нарушают.

Своим выступлением государственный обвинитель не вызвал и не пытался вызвать гнева против лихоимства.

Настоящий судебный оратор обязан почувствовать приевшийся до оскомины штамп, отвергнуть его и поразмышлять, чем его можно заменить.

Характеристика общественной опасности преступления и общественного значения дела должна включать в себя многое. В каждой из этих двух характеристик есть как бы два встречных течения: одно – это воздействие оратора на слушателей. В этом течении – воспитательное значение выступления обвинителя; второе – это насколько верно позиция обвинителя отражает существующее общественное мнение. Если мнение обвинителя адекватно общественному мнению – оно, как правило, воздействует и на судей, и на слушателей. С другой стороны, мнение обвинителя, да еще воплощенное в приговоре, само по себе формирует общественное мнение.

Обвинителю следует помнить, что общественное мнение выполняет социальные функции, и это небезразлично для юриста, озабоченного состоянием законности и преступности, тем более – для обвинителя. Оценивая факты, события, общественное мнение он положительно или отрицательно влияет на отношение людей к этим фактам и событиям, воздействует на их поступки.

Указанного штампа можно легко избежать, если обвинитель, приступая к подготовке обвинительной речи, постарается для себя уяснить: в чем необычность данного преступления и данного дела. Работник филармонии, артист, заблаговременно оставил незакрытым окно, ночью залез через него внутрь и похитил аудиосистему. В суде обвинитель говорит, что охрана государственного достояния – одна из важнейших задач правоохранительных органов. Он никак не оценил, что хищение совершено лицом, которое по своему призванию и профессиональным интересам несет культуру и нравственность в общественное сознание. Благодарный материал для оценки двойного подхода подсудимого к своей профессии: одна мораль – на вечернем представлении со сцены, другая – темной ночью, спустя всего два–три часа после того, как публика разошлась и коллеги разъехались по домам.

А причина неудачного вступления: обвинитель не нашел времени поразмыслить, что же здесь необычного?

В другом случае работник музея в несколько приемов перенес к себе домой редкие издания и на допросе следователя простодушно объяснил: «Я не видел иного способа пополнить свою библиотеку». И снова обвинитель говорит лишь о том, что каждое из похищенных изданий представляет собой историческую ценность. И ни слова о том, что, не найди работники уголовного розыска похитителя, он бы обворовал не только государство, но и обездолил бы сотни ученых — историков и литературоведов, потерявших возможность изучать первоисточники, не дал бы с ними ознакомиться тысячам посетителей; о том, что есть богатства, которые не могут принадлежать одному, так как они принадлежат всем.

Скольжение по поверхности явлений, вместо глубокого проникновения в их суть и глубину, всегда приводит оратора к неудаче.

Давая характеристику общественной опасности преступления, обвинитель должен четко сказать, против каких нравственных, социальных, экономических и политических устоев общества и государства выступил подсудимый, совершив свое преступление. Оценка общественной опасности преступления должна исходить также из динамики преступности и отдельных видов преступлений.

О

Изложение фактических обстоятельств дела

(фабула дела)

Если же дело сложное, с многочисленными эпизодами преступной деятельности или же по делу привлечено к уголовной ответственности несколько подсудимых, обвиняемых в нескольких преступлениях, или же преступная деятельность развивалась в течение продолжительного времени, или же судебный процесс проходил в течение нескольких дней, а может быть, и нескольких недель или месяцев, то в этих случаях не избежать подробного изложения событий преступления.

Некоторые обвинители полагают, что изложение этого элемента не составляет труда, и специально эту часть обвинительной речи не готовят. И они могут поплатиться за это, как только перейдут к анализу и оценке доказательств, и когда выясняется, что созданная ими картина преступления не подкреплена или не в полной мере подкреплена доказательствами.

Поэтому перед тем, как приступить к изложению этой части речи, обвинителю надлежит с предельной объективностью оценить результаты судебного следствия, сопоставить их с результатами предварительного следствия и сделать вывод: какие именно преступные действия и события оказались доказанными в ходе закончившегося судебного разбирательства; в чем проявилась слабость расследования; какие доказательства не подтверждены судебным следствием. Обвинитель должен стремиться к тому, чтобы между этими двумя элементами обвинительной речи не было противоречий и несовпадений.

Между различными частями обвинительной речи желательно выстраивать «мостики», использовать переходы, делающие речь плавной, без резких разрывов между элементами. Например: «Уважаемые судьи, позвольте изложить обстоятельства дела и события преступления так, как, по мнению обвинения, они установлены в ходе предварительного и судебного следствия». Или же еще проще: «Что же происходило вечером 16 июля в квартире подсудимого Зайцева?».

Ссылка на материалы предварительного следствия, устанавливающие события преступления, оправдана лишь тогда, когда они подтверждены результатами судебного следствия.

Различают три способа изложения фактических обстоятельств: хронологический, систематический и смешанный.

При хронологическом способе фактические обстоятельства излагаются в их временной последовательности: от замысла до исполнения общественно опасного деяния.

К систематическому изложению, т.е. изложению в определенной системе, прибегают, когда преступная деятельность состояла из нескольких отдельных эпизодов, в каждом из которых участвовали не одни и те же подсудимые; когда состав участвующих в преступных деяниях более или менее постоянно менялся. В таком случае полезно каждый случай анализировать, подчеркивая, что в одном из них участвовали, скажем, трое, в другом – пятеро, в третьем – двое и т.д. Здесь каждый эпизод завершается перечислением его участников.

Важность систематического способа состоит в том, что он позволяет индивидуализировать вину каждого из подсудимых, сопоставив их роли в преступлении. Такое изложение представляет собой стройную систему.

Смешанный порядок изложения включает в себя изложение фактических обстоятельств совершения преступления (или преступлений) в соединении с анализом и оценкой доказательств по каждому из событий в отдельности.

Приведем в качестве примера обвинительную речь по делу К. и других, именно ту ее часть, которая излагает обстоятельства совершения преступления.

Уважаемые судьи!

Сегодня мы подводим итог судебному заседанию по уголовному делу, которое рассматривалось судом на протяжении трех дней. На скамье подсудимых сидят люди, причастные к автокатастрофе, взволновавшей всю область. Это дорожное происшествие приковало внимание широкой общественности крайне тяжелыми последствиями: многие пассажиры были смертельно травмированы и скончались на месте, большинство ранены, часть из них скончались в больнице, так как получили травмы, несовместимые с жизнью.

Но скамью подсудимых занимает не водитель, на котором лежит определенная часть вины. Он погиб и сам. Почему же подсудимыми являются руководители автотранспортного предприятия, которому принадлежал автобус?

Обвинение должно сразу же отметить, что материалы предварительного расследования по данному делу нашли свое полное подтверждение в ходе судебного следствия. Суд детально разобрался с тем, как развивались события, которые, в конце концов, привели к столь тяжелой трагедии. В чем же государственное обвинение видит причину массовой гибели людей, которые еще два месяца назад жили полнокровной жизнью, трудились на местном заводе, воспитывали детей, работали в поле?

Мы здесь не один раз из уст подсудимых слышали слова упрека в адрес водителя. Он действительно проявил некоторое легкомыслие. Но не только это. Он не осмелился возразить и не отказался выполнить требование главного механика и диспетчера выехать в рейс. Мы беремся доказать не только то, что на водителя было оказано начальственное давление, но и то, что сами руководители обязаны были проследить за выходом в рейс абсолютно исправных, как выразился один из подсудимых, транспортных единиц.

Что же происходило 17 сентября в автотранспортном предприятии и на междугородней трассе.

В этот день выехать на пассажирском автобусе должен был водитель З. (в этот третий в его жизни раз). Он за три месяца до этого демобилизовался из армии, где получил права и управлял грузовыми автомобилями. Опыт водительский у него был незначительным. Поступив в АТК, он получил изношенный автобус и наказ начальника АТК отремонтировать его своими средствами.

Я хорошо представляю себе положение З. После армии у него не было средств, зарплата за время ремонта была довольно низкой, запчастями его полностью не обеспечивали, и он покупал их на свои деньги, которых было не густо. Допрошенная здесь в суде мать погибшего З. показала, что сын приобретал по случаю и не совсем новые детали.

В день выезда в рейс, т.е. утром 17 сентября, З. пожаловался главному механику, а затем главному инженеру, а позже начальнику АТК, что у него греется двигатель и что-то не в порядке с тормозами. А они заподозрили З. в отлынивании от работы, предложили уволиться («если не хочешь работать»). Я догадываюсь, что З. колебался, но вскоре он надеялся сыграть свадьбу, а перед свадьбой искать работу не удобно. Махнул рукой и поехал.

Вдороге ему удалось правильно установить опережение зажигания, мотор заработал веселее. Но тормоза отказывали все сильнее. Уцелевшие пассажиры рассказывали, что в пути З. часто останавливал автобус, лазил под него, что-то «крутил», ехал дальше. То же самое он проделывал не один раз на обратном пути. Наконец, подъехали к Саратову. Когда впереди показались огни города и длинный и крутой спуск с горы, З. остановил автобус и, ссылаясь на неисправность тормозов, попросил пассажиров выйти из автобуса и дойти до конца спуска пешком. Но пассажиры запротестовали, и автобус покатил вниз. В этот момент, судя по тому, что рассказывали допрошенные свидетели, тормоза окончательно отказали, для торможения двигателем З. включил малую скорость. Однако, как показал послеаварийный осмотр, не выдержав нагрузки, сцепление сорвалось, и неуправляемый автобус помчался вниз. 3. догадался открыть двери и крикнул пассажирам: «Выпрыгивайте из автобуса». У дверей поднялась толчея, многие из выпрыгнувших были травмированы, двое погибли.

Справедливости ради надо отметить в те мгновения личный героизм З. Он мог выпрыгнуть сам и, возможно, уцелел бы. Но он до конца оставался в автобусе, явно стремясь спасти людей. На огромной скорости неуправляемый автобус подлетел к крутому повороту, за которым находился обрыв глубиной в 23 метра. Повернуть бешено мчавшуюся машину З. не рискнул, сознавая, что она неминуемо перевернется и все равно свалится в зияющую чернотой ночи бездну. И за рулем З. оставался до конца, надеясь, что внизу машину удастся вывернуть. Со дна обрыва круто поднимался склон, шедший вверх, и машина врезалась передней частью в этот склон. Сломав грудью рулевое колесо, З. наткнулся на рулевую колонку, которая пропорола его насквозь. 13 пассажиров, не успевших или испугавшихся выпрыгнуть из автобуса, погибли вместе с водителем, 9 ранены, из них двое скончались.

Всего этого могло бы не произойти, если бы руководители и другие работники АТК проявили ответственность, используя свои служебные обязанности и должностные полномочия.

Что привлекает в этом выступлении: нет высокопарных фраз, ничто не преувеличивается и не преуменьшается. Нет мелодраматических восклицаний. Но от отсутствия этих трафаретных пассажей речь только выиграла, она слушается с внутренним волнением и напряжением именно потому, что насыщена большим и емким фактическим материалом, изложена простыми словами, но ярко и убедительно. Перед мысленным взором людей предстала впечатляющая картина событий, которые возбуждают гамму чувств: живой интерес, горечь, гнев, желание бороться со злом, с черствыми, бездушными и эгоистичными участниками разыгравшейся драмы. Прокурор-обвинитель проявил так редко встречающуюся объективность, правильно, без натяжек оценил роковую ошибку водителя и его отчаянные усилия спасти жизнь пассажиров ценой своей жизни.

О

Анализ и оценка

доказательств,

собранных по делу

На подготовку этой части обвинительной речи нельзя жалеть времени. Неглубокое ее освещение – почва для опровержения со стороны зашиты.

Именно работа ума превращает доказательства в основанный на убеждении вывод о виновности подсудимого. Все доказательства и прямые, и косвенные равны между собой и не имеют заранее предустановленной силы. Эту силу им придает тщательный и добросовестный анализ.

Анализ и оценка доказательств должны отвечать ряду требований. Среди них – объективность, беспристрастность, строгая обоснованность фактами всех выводов и предложений обвинителя. Внимание должно уделяться исследованию лишь тех доказательств, которые проверены в судебном заседании. Если анализ и оценка доказательств были подготовлены заранее, по материалам предварительного следствия, а судебное рассмотрение внесло свои коррективы, усилило доказательную позицию обвинителя, то на это с особой силой должно быть обращено внимание суда: именно в ходе судебного следствия были получены дополнительные доказательства.

И, напротив, обвинитель должен отмежеваться от тех доказательств, которые не нашли своего подтверждения. Фальшь и натяжки будут заметны, подорвут доверие и к другим утверждениям обвинителя. Более того, желательно, подчеркивая объективность и добросовестность обвинителя при использовании доказательств, ясно и четко сказать, от каких доказательств, не нашедших своего подтверждения в судебном разбирательстве, он категорически отмежевывается.

Многие считают общепринятым правило: «никогда не начинать со слабых доказательств» и в подтверждение его обычно приводят слова Цицерона: «Открывать сражение слабыми доказательствами..., значит обманывать ожидания слушателей: судьи должны составить себе хорошее мнение о деле с самого начала, иначе они могут не отнестись к нему с должным вниманием»¹.

Вместе с тем у некоторых обвинителей есть иное мнение: начинать надо со слабых доказательств, а затем переходить к все более сильным, убедительным и заканчивать наиболее неопровержимыми. Тогда, дескать, от обвинительной речи остается в целом сильное впечатление, что психологически тоже оправдано.

Можно рекомендовать обвинителю заранее составить план представления и характеристики доказательств, их оценки – это поможет во время произнесения обвинительной речи избежать возвращения к одним и тем же доказательствам по несколько раз. Анализ и оценка доказательств не терпят какого-то стандарта, они могут сопровождать изложение фабулы дела. Поэтому судебному оратору полезнее знать, что выбор методики изложения доказательств, их анализ и оценка творчески индивидуальны.

В одних случаях, как указывалось ранее, они могут иметь хронологический характер и излагаться в порядке их получения следственным и судебным путем; в других – по мере развития преступной деятельности; в-третьих – группироваться по эпизодам; в-четвертых – группироваться по каждому из подсудимых в отдельности. В последнем случае возможно повторение, обращение к одним и тем же доказательствам, поскольку они могут относиться сразу к нескольким подсудимым (например, исследование акта экспертизы, протоколов следственных и судебных действий). Косвенные доказательства требуют особенно обстоятельного разбора, причем это делается в совокупности с прямыми доказательствами.

Работая над изучением материалов уголовного дела и над подготовкой обвинительной речи, следует стремиться к тому, чтобы самому пополнить доказательственный материал, обнаружить такие детали, которые не были замечены следователем или которым он не придал значения, или же неверно их истолковал, или же вообще оставил без истолкования. Анализ и оригинальные выводы из него, на которые не способны другие участники процесса, лучше всего характеризуют достоинства обвинителя.

Высказывая свои предложения о сути и значении того или иного доказательства, обвинитель в некоторых случаях не должен выдавать их за нечто несомненное, особенно, если это касается спорных доказательств. Для этого существуют формулировки: «обвинение полагает», «представляется, что», «по нашему мнению» и т.д.

Если защита представляет контрдоказательства, контрдоводы, контраргументы, ни в коем случае нельзя уходить от их рассмотрения, независимо от того, правдоподобны ли они или несостоятельны – необходимо их также проанализировать и дать им оценку.

Порядок приведения доказательств. Насколько предъявление обвинения на предварительном следствии занимает центральное место, настолько же центральное место занимают в обвинительной речи и судебном разбирательстве анализ и оценка доказательств. Эта часть выступления обвинителя должна быть особенно продуманной и аргументированной, ее процессуальное назначение – сформировать у судей ясное и четкое представление о преступлении и вине подсудимых. Одно из важнейших условий достижения такого результата – создание правильной внутренней структуры речи, в каждой части которой каждому утверждению соответствует конкретный факт, а все эти факты связаны в неразрывное целое, представляя собой неуязвимый монолит.

Добиться этого можно, разработав план изложения. Этот план включает отбор всего нужного, ценного и бесспорного доказательственного материала, проверенного в суде. В этом – первая задача обвинителя.

Вторая задача его – привести доказательства обвинения в систему так, чтобы одно доказательство дополнилось вторым, второе – третьим и так далее, не повторяясь и не противореча одно другому.

Третья задача – правильно истолковать каждое доказательство, правильно увязать его с остальными.

Четвертая задача – правильно решить, должно ли изложение и оценка доказательства идти от слабых к сильным, наращивая психологическое влияние на сознание судей и слушателей. Это достигается, в частности, изложением косвенных доказательств, которое завершается переходом к прямым доказательствам. Возможно и иное решение: с самого начала использовать прямые доказательства, сразу же убедив судей и слушателей в своей бесспорной правоте, а затем, как бы подкрепляя прямые доказательства, проанализировать косвенные или более слабые, не расходящиеся с первоначальными рассуждениями обвинителя.

Надо наотрез отказаться от сомнительных доказательств, может быть, даже заявив об этом гласно. Такой переход вызывает доверие у слушающих: во-первых, потому, что они видят в обвинителе судебного оратора, не собирающегося пользоваться передержками и натяжками, а во-вторых, уверенного в том, что при помощи других имеющихся доказательств он сможет надлежащим образом поддержать обвинение, оставаясь на позициях добросовестности и справедливости. Если этого не сделать, защита, не располагая достаточно сильной противоположной аргументацией, сосредоточит огонь своей критики именно на подробном разборе сомнительных доказательств, создавая тем самым впечатление, что все обвинение – это «карточный домик». Эти слабые стороны обвинения, использованные сильной защитой, сплошь и рядом в подобных случаях вынуждают обвинителя пользоваться репликой, повторяя на этот раз только изложение доказательств, не вызывающих сомнение.

Начинать анализ и оценку доказательств почти во всех случаях полезно с анализа и оценки отношения подсудимого к обвинению, т.е. с его показаний. Если показания подсудимого в суде разошлись с его же показаниями, данными в ходе предварительного следствия, обвинитель плавно переходит к объяснению причин этого или к соответствующему опровержению, излагая показания потерпевшего, свидетелей, заключения экспертов и другие материалы, исследованные в стадии судебного разбирательства.

Оценивая показания подсудимого, А.Ф. Кони рекомендует показать его «внутренний мир», его характер, его способность к тем или иным действиям. Тот же самый прием может быть использован и в отношении потерпевшего. Такой подход позволяет выявить, совместима ли натура подсудимого (или потерпевшего, на которого подсудимый перекладывает вину или часть вины) с действиями, о которых шла речь, высказать суждение о вероятности событий и причастности к ним лиц¹.

В этой части обвинительной речи большое значение имеет умелое сопоставление показаний и других доказательств: письменных, вещественных, заключений экспертов. Только на основе этих сопоставлений допустима оценка каждого доказательства и факта.

Весьма не простой вопрос, как сгруппировать доказательства по делам многоэпизодным или с многочисленными подсудимыми. Обвинитель, который пренебрег развернутой письменной подготовкой этой части речи, рискует внести путаницу в свое выступление, он вновь и вновь возвращается к одним и тем же доказательствам, без всякой необходимости повторяя одно и то же. Если подсудимый обвиняется в нескольких эпизодах, доказательства группируются поэпизодно. Если преступления совершены группами разной численности и неодинакового состава участников, доказательства целесообразно группировать по группам участников конкретного преступного деяния.

Такое расположение позже позволит обвинителю легче определить объем обвинения в отношении каждого из подсудимых.

Чем доказательство важнее или, напротив, слабее, тем обстоятельнее должен быть проведен его анализ. Пожалуй, нет ничего более раздражающего, чем обвинитель, путающийся в представлении анализа и оценке доказательств.

На наш взгляд, не заслуживают внимания суждения по поводу того, что заранее написанный анализ и оценка доказательств могут не соответствовать результатам судебного следствия. Перед началом судебных прений, уловив необходимость внесения коррективов в подготовленное выступление, обвинитель вправе попросить перерыв такой продолжительности, которая ему необходима для полноценного участия в этих прениях. Ограничивать его в этом суд не вправе.

Необходимо принимать во внимание субъективную сторону показаний свидетелей: их зависимое положение от подсудимого или потерпевшего, их родственные и иные связи – все это может влиять на честность и искренность показаний, снижать цену доказательства. Конечно, из этого нельзя делать какую-то аксиому: родственнику верить нельзя, разведенной жене — полная вера, подчиненного нельзя, как говорится, от порога считать прислужником, судимого раньше – не заслуживающим никакого доверия. Но «объективизм» (все люди равны, и нельзя подвергать сомнению их показания), безусловно, не на пользу истине. Критически обвинитель может подходить и к показаниям, противоречащим друг другу, и к слишком согласным показаниям, например, группы свидетелей, которые, чтобы не путаться в своих утверждениях, в показаниях касаются лишь общих мест и стараются избегать уточняющих ответов.

Особенное внимание требуется при изложении результатов перекрестного допроса ввиду обнаружившихся противоречий в показаниях. Независимо от исхода такого допроса, нужно показать, что суд и стороны пытались устранить имеющиеся противоречия, и высказать мнение, какому из таких показаний и почему следует доверять больше, чем иному.

Умения и изобретательности требуют дела, по которым в распоряжении предварительного следствия и обвинителя имеются лишь косвенные доказательства — и ни одного прямого. В одной из монографий было приведено выступление обвинителя по такому делу.

Был убит начальник цеха Николаев – ударом финского ножа в затылок. Вечером того же дня нож был обнаружен в кустах прилегающего городского парка. Сообщив об обстоятельствах обнаружения трупа и ножа, обвинитель сказал, что среди выдвинутых версий сразу же свое развитие получило подозрение, что убийство совершил Петров, уволенный перед этим по требованию Николаева за постоянное пьянство на работе. Ни в ходе предварительного следствия, ни в судебном заседании Петров виновным себя не признал.

Тем не менее государственный обвинитель считал убийство Николаева подсудимым Петровым доказанным. Вот как он говорил об этом:

«Какие же из имеющихся доказательств могут быть положены в основу приговора по данному делу?

В суде были допрошены многочисленные свидетели, и их показания дополняют друг друга. Одной из первых в суде давала показания свидетель Комарова. Она сообщила, что Николаев ей не один раз с тревогой рассказывал, что при каждой встрече его с Петровым последний грозит ему местью. Николаев говорил ей и о том, что последнее время он особенно часто встречает Петрова по пути с работы, чего никогда не было ранее.

Свидетель Розанов и Кириллов показали, что однажды, незадолго до убийства, они по просьбе Николаева провожали его домой с завода, и им также встретился Петров, хотя тот жил в другом районе. Увидев их, Петров резко свернул в сторону и скрылся в кустах.

Мы допросили здесь в суде подсудимого по поводу этих встреч. Петров заявил, что Николаева он встречал случайно, смертью ему никогда не грозил, а ходил в гости к приятелю Тихонову, который проживает недалеко от дома Николаева. Тихонов был приглашен в суд и допрошен. Он заявил, что с тех пор как Петров стал часто выпивать, он перестал с ним встречаться. Кроме того, объяснил Тихонов, он уже несколько лет живет в противоположной стороне от завода, так как получил новую квартиру. Следовательно, показания Петрова о посещениях Тихонова нужно считать ложными.

Хочу напомнить к тому же, что на начальном этапе расследования Петров вообще в своем объяснении и на допросе отрицал встречи с Николаевым и заявил, что в парке никогда не был и Николаева с момента увольнения с завода ни разу не встречал. Изменил свои показания и признал встречи с Николаевым Петров лишь после очных ставок, проведенных с названными свидетелями во время предварительного следствия. Здесь же в суде он от этого признания отказался, ничем этого не объяснив.

На вашем столе, уважаемые судьи, лежит финский нож, найденный при осмотре места происшествия в кустах, недалеко от убитого Николаева. На предварительном следствии в разное время этот нож был предъявлен нескольким лицам из окружения Петрова. И тогда, и здесь свидетели Кузнецов и Литовский опознали этот нож как принадлежащий Петрову, у которого они в руках не раз его видели. Тогда еще они обратили внимание на то, что на лезвии ножа выгравированы какие-то письмена. При первом предъявлении ножа на опознании Петрову он отрицал принадлежность финки ему. Позднее он признал, что этот нож похож на тот, которым он владел, но заявил, что полгода тому назад продал нож на базаре какому-то парню, которого не знает. Мы допросили здесь в суде Каргополова, соседа Петрова по квартире, и он сообщил, что 9 декабря, то есть за день до убийства Николаева, видел, как Петров колол этим ножом щепки для самовара во дворе дома. Значит, и это отрицание Петрова является ложным. Среди вещественных доказательств, предъявленных вам, уважаемые судьи, есть шапка и куртка, принадлежащие Петрову. На шапке и рукаве куртки были обнаружены пятна, похожие на кровь. Биологическими исследованиями было установлено, что это кровь, по группе и агглютиногенам совпадающая с кровью Николаева. Заключением экспертизы, имеющимся в деле и оглашенном здесь, в суде, не подтвердилось утверждение Петрова, что якобы кровь оттого, что он в деревне у родных резал кур. Было установлено, что кровь — человеческая.

Кроме того, допрошенные во время предварительного следствия и здесь, в суде, председатель профкома завода и его заместитель подтвердили, что куртка и шапка были проданы Петрову по ордерам профкома после того, как он возвратился из деревни.

Петров утверждал, что в то время, как Николаев был убит – в 17 ч 30 мин вечера, он, Петров, был в кинотеатре «Восход». Вы, уважаемые судьи, затребовали справку из кинотеатра, и из нее выяснилось, что сеансы в нем начинаются в 19 ч вечера. Какую картину он смотрел, Петров вспомнить не смог.

Таким образом, все показания, данные Петровым после возбуждения уголовного дела, были тщательно проверены, и ни одно из них не подтвердилось. Все их следует признать ложными.

Они не могут быть положены в основу приговора. Петров явно надеялся на то, что против него нет прямых улик, а есть только косвенные и бояться нечего.

Уголовно-процессуальный закон устанавливает, что все доказательства – и прямые, и косвенные – имеют равную силу. Все перечисленные государственным обвинением доказательства объективно и неопровержимо свидетельствуют, что убийство Николаева совершено подсудимым Петровым. Он обоснованно занимает скамью подсудимых и не может не понимать, что Ваш приговор не будет мягким, а тем более – оправдательным».

Нельзя не обратить внимание на концовку этой части обвинительной речи. В ней содержится итоговая констатация, подводящая черту под анализом и оценкой доказательств, показывающая неоспоримость государственного обвинения.

Иногда подсудимый рассчитывает, что если он не будет признавать себя виновным, то сумеет избежать тяжелого и сурового приговора. И иногда достаточно одного-единственного доказательства, подчас полученного неожиданно для всех, в том числе и для подсудимого, чтобы он отказался от такой формы защиты.

Приведем пример. В выездном заседании областного суда рассматривалось дело об убийстве Гуськова. Подсудимый А. избрал нехитрую форму защиты: был пьян; что делал, не помню; из леса, с Кумысной поляны (под Саратовом) меня ребята (соучастники ограблений отдыхавших в лесу жителей города) вели домой под руки; очнулся я утром следующего дня и только после этого узнал, что убил какого-то парня.

Этой версии он стойко держался и во время предварительного следствия, и в суде. В день последнего судебного заседания защитник заявил дополнительное ходатайство: допросить С., подружку А. В то время, когда она давала показания, характеризующие А. положительно («не пьет, не курит, не выражается нехорошими словами, внимателен ко мне, вежлив» и т.д.), меня осенила одна мысль. Убийство было совершено днем в воскресенье, и я попросил у суда разрешения задать свидетельнице несколько вопросов. На вопрос, когда она последний раз встречалась с А., подружка его ответила: «Вечером в то же самое воскресенье». (А. был арестован днем в понедельник).

Я спросил: «В каком он был в состоянии?»

«В нормальном?»

«Был пьян?»

«Чуть-чуть пахло?»

«Где вы его видели?» – «В клубе завода, на танцах».

«Как он себя вел?» – «Мы с ним танцевали, он шутил, смеялся».

«Ах, смеялся!» – вырвалось у меня. Поняв, что он разоблачен, А. вскочил со скамьи и закричал: «Молчи!», – с прибавлением разных слов. Но «птичка вылетела», вернуть вырвавшиеся слова было нельзя, и в последнем слове А. полностью признал себя виновным и рассказал о случившемся.

Выступая в роли государственного обвинителя, можно добиться успехов в разоблачении преступников именно за счет неожиданности и благодаря гласности процесса. Неосторожное слово сказано, и стало достоянием судей и публики – круто меняется весь ход судебного следствия.

В кабинете следователя, наедине с допрашиваемым этого результата нелегко добиться.

И последнее. Поведение подсудимого в суде не может использоваться как доказательство – положительное или отрицательное. Если в зале суда сидят дружки подсудимого, он иногда бравирует тем, что не боится суда, ведет себя вызывающе. Это надо относить к недостаткам воспитания, к некультурности.

Поведение подсудимого может быть вызвано в равной степени и его застенчивостью, и неверием в справедливость суда. Поведение подсудимого, если под этим понимается его манера держаться в суде, никакого доказательственного значения не имеет.

Д

Установление объема

обвинения в отношении каждого из подсудимых

При этом должна быть проведена четкая градация, установленная ст. 33 УК РФ: кто из соучастников является исполнителем, непосредственно совершившим преступление, организатором, подстрекателем, пособником. Должны быть раскрыты все стороны деятельности каждого из них по каждому преступлению или по каждому из видов преступлений. Может оказаться так, что роль соучастника будет меняться в каждом преступлении. Из подстрекателя в одном преступлении он может оказаться организатором или исполнителем – в другом. И так далее. Труднее всего выявить организатора. Члены преступного сообщества могут заранее сговариваться, кого они назовут организатором, каким образом скроют действительного организатора. В группе взрослых и несовершеннолетних стремятся указать на несовершеннолетнего как на организатора, представить им подростка или человека, ранее не судимого. Нередко уговорами, угрозами или иным способом заставляют одного из членов группировки взять на себя большую ответственность в совершении и организации совершения преступления.

Задача обвинителя состоит в том, чтобы помочь присяжным заседателям и председательствующему судье правильно разобраться в степени вовлеченности каждого из подсудимых в преступную деятельность.

Х

Характеристика личности подсудимого

Более подробно значение характеристики личности подсудимого в речи государственного обвинителя будет рассмотрено в разделе «Значение использования психологического анализа для построения убедительной обвинительной речи».