Глава 7. Участие государственного

ОБВИНИТЕЛЯ В ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ ЭТАПАХ

СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА. ОБЖАЛОВАНИЕ

НЕ ВСТУПИВШИХ В ЗАКОННУЮ СИЛУ

ПРИГОВОРОВ И ПОСТАНОВЛЕНИЙ СУДА^*

§ 1. Участие государственного обвинителя в постановке

вопросов, подлежащих разрешению коллегией

присяжных заседателей

Давно известно, что на правильно сформулированный вопрос любой здравомыслящий человек способен найти адекватный ответ.

Однако даже достаточно информированный и сообразительный человек, способный дать точные ответы на правильно заданные ему вопросы, не всегда может их правильно поставить. Тем более трудно рассчитывать на то, что сложные вопросы о фактических обстоятельствах дела и виновности подсудимого в строгой логической и юридической форме одновременно зародятся у двенадцати присяжных заседателей. Для точной формулировки вопросов, по существу определяющих основные направления, пределы исследования и компетенцию коллегии присяжных заседателей, необходимы специальные знания.

Таким образом, по рассматриваемым с участием присяжных заседателей делам ответы на вопросы о доказанности события преступления и виновности вполне можно доверить «судьям факта», а вот правильная постановка вопросов — это очень сложное дело, чтобы его можно было возложить на не имеющих специальной юридической подготовки, соответствующих знаний и навыков непрофессиональных «однодневных судей» — присяжных заседателей.

И

Процедура постановки вопросов

Вопросы, подлежащие разрешению коллегией присяжных заседателей, председательствующий судья формулирует в письменном виде после окончания прений сторон с учетом результатов судебного следствия и приведенных сторонами в прениях доводов (ч.1 ст. 338 УПК РФ), т.е. тогда, когда уже исследованы все допустимые доказательства, прояснилась позиция сторон и когда уже можно поставить перед присяжными те вопросы, на которые должны дать ответы только они.

Текст сформулированных для присяжных заседателей вопросов председательствующий передает сторонам. Форма вопросного листа предусмотрена в Приложении 100 к УПК РФ.

Очевидно, что сторонам должно быть представлено время для изучения вопросного листа, после чего государственный обвинитель, потерпевший, его законный представитель и представитель, гражданский истец и его представитель, а также подсудимый, его законный представитель, защитник, гражданский ответчик, его законный представитель и представитель могут высказать свои замечания по содержанию и формулировке вопросов и внести предложения о постановке новых вопросов.

Умение прокурора своевременно подготовиться к постановке вопросов (понятно, что продумывать их надлежит заранее) и правильно реализовывать свои полномочия на этом этапе судопроизводства приобретает важное значение в связи с тем, что, к сожалению, при формулировании вопросов профессиональные судьи нередко допускают ошибки и просчеты, которые во многих случаях являются причиной искажения выводов присяжных заседателей, а следовательно, незаконных судебных постановлений.

Распространенность таких ошибок подтверждает тот факт, что практически в каждом втором деле, разрешенном судом присяжных и поступившем для рассмотрения в кассационном порядке, стороны ссылались на процессуальные нарушения, связанные с постановкой перед присяжными заседателями вопросов и ответами на них.

Влияние же формулировок вопросов, поставленных перед присяжными заседателями, на содержание самих ответов на эти вопросы, на решение присяжных о виновности либо невиновности подсудимого, а потому и на результаты рассмотрения дела в целом чрезвычайно велико. Об этом свидетельствует и положение ч.2 ст. 385 УПК РФ, в соответствии с которым в качестве одного из двух (всего двух!) возможных оснований отмены оправдательного приговора, постановленного в связи с оправдательным вердиктом присяжных заседателей, названы нарушения уголовно-процессуального закона, повлиявшие на содержание поставленных перед присяжными заседателями вопросов и ответов на них.

Для эффективной реализации своих полномочий при постановке вопросов прокурор должен прежде всего основательно разобраться в сформулированных в ст. 339 УПК РФ общих положениях о типе и содержании вопросов, которые могут быть поставлены коллегии присяжных заседателей, а также в требованиях, предъявляемых к постановке любого вопроса и формулировке его в вопросном листе.

Т

Общие требования к постановке вопросов

1. Не могут ставиться отдельно либо в составе других вопросы, требующие от присяжных заседателей юридической квалификации статуса подсудимого (о его судимости), а также другие вопросы, требующие собственно юридической оценки при вынесении присяжными заседателями своего вердикта (ч. 5 ст. 339 УПК РФ).

Если запрет упоминать о судимостях однозначен и понятен, то вторая часть этой правовой нормы, бесспорно, нуждается в комментарии, так как именно это положение на практике оказывается трудновыполнимым.

Действительно, закон запрещает ставить вопросы, требующие собственно юридической оценки при вынесении присяжными своего вердикта (например, о наличии юридических оснований оправдания подсудимого – ч. 2 ст. 302 УПК РФ), а также использовать юридические термины («крайняя необходимость», «убийство с особой жестокостью», «неосторожное убийство», «изнасилование» и т.д.). Однако при таких составах преступлений, как бандитизм, разбой, изнасилование, насильственные действия сексуального характера бывает непросто заменять формулировки закона неюридическими терминами, что, конечно, вызывает особую сложность при постановке вопросов для присяжных. Но сделать так, чтобы присяжные заседатели вообще были отстранены от понимания юридической значимости вопросов, на которые они отвечают, невозможно, да и не этого требует закон. Ведь присяжные признают доказанными (либо недоказанными) события, которые находятся в рамках права, являются признаками преступления, те деяния, за которые установлена ответственность Уголовным кодексом. Выводы присяжных заседателей являются основанием для последующего постановления приговора председательствующим, т.е. вердикт предрешает юридическую оценку фактических обстоятельств, признанных коллегией присяжных заседателей доказанными, и является непременным условием последующего строго юридического решения.

Поэтому очень важно, чтобы еще до удаления присяжных заседателей в совещательную комнату им были разъяснены смысл и суть правовых норм, лежащих в основе предъявленного подсудимому обвинения и тех вопросов, на которые им придется отвечать, и чтобы сами эти вопросы не состояли из непонятных присяжным юридических терминов и не вынуждали их давать собственно юридическую оценку тем фактам, которые они признают доказанными либо недоказанными.

Выполнить эту очень ответственную «разъяснительную работу» призваны стороны (в прениях) и председательствующий судья (в напутственном слове).

Как показывают результаты проводившихся в Генеральной прокуратуре Российской Федерации обобщений, судьи в вопросных листах все-таки нередко употребляют юридические термины из-за сложности замены их близкими неюридическими понятиями.

Так, например, по делу Р. (Ульяновская обл.) для коллегии присяжных заседателей был поставлен вопрос о доказанности совершения подсудимым в отношении потерпевшей Ш. «насильственных действий сексуального характера (половой акт в извращенной форме)», т.е. вопрос состоял по существу только из юридических терминов.

В то же время по делу С. и других (Московская обл.) судья поставил вопросы о доказанности совершения разбойного нападения, не употребляя юридические термины: «Доказано ли, что в ночь на 12 августа 1993 г., в автомашину под управлением водителя Ш. сели под видом пассажиров двое лиц и попросили отвезти их в г. Видное; проехав деревню Лопатино, один из них накинул на шею Ш. «удавку», сдавил горло, а другой приставил к потерпевшему отвертку и обыскал его, затем они вытащили Ш. из машины, оттащили в лес и привязали к дереву, а сами уехали в деревню Боброво, где распорядились машиной?».

В качестве удачного примера можно также привести вопросный лист по делу Х. и др. (Ульяновская обл.). Председательствующий по этому делу судья вопрос о доказанности создания банды поставил в следующей редакции: «Доказано ли, что с 20 ноября 1997 г. по инициативе Х. подсудимые (всего 5 человек) поддерживали между собой тесные отношения, собирались вместе, разрабатывали планы совместных незаконных действий, распределяли роли и обязанности при их совершении, подыскивали материально обеспеченных граждан и отбирали у них деньги и ценное имущество; для достижения задуманного у них имелся обрез охотничьего ружья, газовый пистолет, а также ножи и топоры, которыми Х. и К. обеспечивали остальных указанных лиц, при этом Х. и К. координировали действия членов группы, обеспечивали их жильем, а С. и М. собирали информацию о материально обеспеченных гражданах, организовывали реализацию отобранного у потерпевших имущества?».

Очевидно, что во всех случаях, насколько это возможно, вопросы для присяжных заседателей должны ставиться не в формулировках уголовного закона, не с использованием юридических терминов, а в соответствии с конкретными фактическими обстоятельствами вмененного в вину подсудимому преступления.

Например: «Доказано ли, что 10 июня 1999 г. в квартире 1 дома 4 на ул. Мира г. Видное Московской области подсудимый Н. неоднократно прикасался руками к половым органам десятилетней М.?».

2. Формулировки вопросов не должны допускать при каком-либо ответе на них признание подсудимого виновным в совершении деяния, по которому государственный обвинитель не предъявлял ему обвинение либо не поддерживает обвинение к моменту постановки вопросов (ч. 6 ст. 339 УПК РФ). Если государственный обвинитель не изменил обвинение и полностью его поддерживает, то основанием для вопросов служит обвинительное заключение; в случае изменения государственным обвинителем обвинения в сторону смягчения вопросы для коллегии присяжных заседателей формулируются в пределах измененного обвинения.

В ч.6 ст. 339 УПК РФ применительно к суду с участием присяжных заседателей конкретизировано общее требование, содержащееся в ст. 252 УПК РФ, согласно которому судебное разбирательство проводится лишь по предъявленному подсудимому обвинению. Такое же правило содержалось и в ст. 449 УПК РСФСР, однако на практике это положение подчас нарушалось, а ошибки исправлялись уже в кассационном либо в надзорном порядке.

Так, С. и другим подсудимым вменялось в вину совершение группой лиц по предварительному сговору умышленного убийства потерпевшего с особой жестокостью с целью скрыть другое преступление. Это обвинение было поддержано и прокурором в судебном заседании. Однако вопрос о доказанности насильственного лишения жизни потерпевшего судья сформулировал как вопрос о доказанности совершения подсудимыми убийства группой лиц совместно, но без предварительного сговора, а квалифицировал действия подсудимого в приговоре, тем не менее, как совершенные группой лиц по предварительному сговору. Исправляя ошибку, Президиум Верховного Суда Российской Федерации исключил из осуждения С. и других этот квалифицирующий признак.

Выступая по делу Т. и Б. (Саратовская обл.), прокурор в судебном заседании отказался от обвинения Б. в разбое и убийстве, поскольку полагал, что Б. виновен в краже и нанесении побоев потерпевшему, а убийство совершено одним Т. Однако судья вопреки требованиям закона поставил перед присяжными вопрос в отношении Б. не в соответствии с позицией прокурора, а на основе ранее предъявленного ему обвинения. На поставленный вопрос о доказанности деяния, фактически содержащего признаки разбоя, присяжные дали положительный ответ. Судья же квалифицировал действия Б. как нанесение побоев, причинивших физическую боль, и как заранее не обещанное приобретение имущества, заведомо добытого преступным путем. В связи с допущенными ошибками Кассационная палата Верховного Суда Российской Федерации приговор суда присяжных отменила, а дело направила на новое судебное рассмотрение.

3. Вопросы, подлежащие разрешению присяжными заседателями, ставятся в отношении каждого подсудимого отдельно (ч. 7 ст. 339 УПК РФ). Если по делу обвиняется несколько лиц, вопросы, поставленные перед коллегией присяжных заседателей, могут быть изложены на нескольких вопросных листах (по числу подсудимых) либо на одном вопросном листе, но в отношении каждого подсудимого отдельно и в таких формулировках, чтобы ответы на них не предрешали признание виновным либо невиновным другого подсудимого.

В то же время из результатов обобщений Генеральной прокуратуры РФ видно, что имели место случаи, когда вопросы формулировались таким образом, что при положительном ответе в отношении одного подсудимого, участвовавшего в совершении преступления группой лиц, фактически признавался виновным и другой подсудимый, поскольку вопрос ставился не о доказанности совершения деяния подсудимым совместно «с другим лицом», а конкретно указывалась фамилия другого подсудимого. Если в таком случае на вопрос о виновности второго подсудимого присяжные заседатели отвечали отрицательно, то это сразу делало вердикт противоречивым.

Так это случилось, например, по делу государственных налоговых инспекторов П. и М.: присяжные заседатели, отвечая на поставленные перед ними вопросы, признали П. виновным в вымогательстве совместно с М. взятки, а М., обвинявшегося в совершении этого же преступления, они оправдали.

4. Вопросы ставятся в понятных присяжным заседателям формулировках (ч. 8 ст. 339 УПК РФ), смысл которых должен быть ясен каждому присяжному заседателю.

Однако на практике это, казалось бы, очевидное правило соблюдается не всегда. Наиболее распространенными ошибками являются: использование специальных (медицинских и др.) терминов либо формулирование громоздких вопросов, уловить содержание которых для присяжных заседателей сложно; включение в один вопрос нескольких «самостоятельных» обстоятельств, требующих оценки присяжных.

По делу П. и других (Ульяновская обл.), обвинявшихся в совершении организованной группой ряда преступлений, в том числе вымогательства денежных сумм и имущества у предпринимателей, вопрос о доказанности участия в преступлениях подсудимого П. (а также других подсудимых) был поставлен в следующей редакции: «Доказано ли, что П. 16 июня 1997 г. в р.п. Старая Майна Ульяновской обл. в магазине «Радуга», расположенном на ул. Гоголя, высказывал М. угрозы применить силу и требование продолжить ежемесячные выплаты в размере 1 млн. руб.; М. в присутствии П., опасаясь высказанных угроз, передал требуемые у него продукты питания и сигареты на сумму 150 тыс. руб.; П. назначил срок выплаты денег на 20 июня 1997 г.; около 12 час. этого же дня П. в магазине Т., расположенном в р.п. Старая Майна на ул. Волжской, присутствовал при высказывании в адрес Т. угроз и требований продолжить ежемесячные выплаты в размере 1 млн. руб.; 23 июня 1997 г. в помещении магазина «Радуга» в адрес М. в присутствии П. были высказаны угрозы физической расправой, уничтожением имущества, требования передачи автомашины, принадлежащей М., стоимостью 25 млн. руб.; в тот же день около 12 час. Т. в своем магазине в присутствии П. передал 1 млн. руб.; около 14 ч. 23 июня 1997 г. в р.п. Старая Майна П. остановил автомашину под управлением М., требовал у него передачи 1 млн. руб., а получив отказ, угрожая при этом применить насилие, потребовал от М. отдать ему ключи от автомашины?». Очевидно, что ответить на такой вопрос однозначно (доказано, не доказано) трудно.

С учетом общих требований ч. 5 – 8 ст. 339 УПК РФ формулируются основные, а также частные (альтернативные, вспомогательные, дополнительные) вопросы, подлежащие разрешению коллегией присяжных заседателей.

С

Основные вопросы

1) доказано ли, что деяние имело место;

2) доказано ли, что это деяние совершил подсудимый;

3) виновен ли подсудимый в совершении этого деяния.

Поскольку выводы суда не могут основываться на предположениях, перед присяжными заседателями не могут ставиться вопросы о вероятности виновности подсудимого в совершении деяния. В вопросном листе недопустима и постановка вопросов о виновности иных, кроме подсудимых, лиц.

Следует учитывать, что при заполнении вопросного листа вопросы о доказанности фактических обстоятельств, отражающих существенные признаки состава преступления, в совершении которого обвиняется подсудимый, должны формулироваться в сжатой форме и в то же время достаточно развернуто, чтобы в нем нашли отражение подлежащие доказыванию обстоятельства (время, место, способ совершения преступления и др.), поэтому уже в первом вопросе о доказанности самого деяния в понятных для присяжных заседателей формулировках должны быть указаны эти существенные обстоятельства, как они изложены в предъявленном подсудимому и поддерживаемом государственным обвинителем обвинении.

Например, по делу об убийстве из хулиганских побуждений первый основной вопрос можно сформулировать так: «Доказано ли, что 13 июня 2001 г. в г. Москве на ул. Волочаевской около входа в дом культуры «Серп и молот» потерпевшему Д. после того, как он отказал незнакомому ему мужчине дать сигарету, был нанесен удар ножом в грудь, от которого Д. скончался на месте?».

В последующих основных вопросах формулировки фактических обстоятельств дела могут не повторяться либо формулироваться короче со ссылкой на то, что присяжные заседатели уже дали ответ на вопрос о доказанности деяния: «Если на первый вопрос дан утвердительный ответ, то доказано ли, что это деяние совершил подсудимый М.?».

Однако если в совершении преступления обвиняются несколько лиц (например, в процессе совместного лишения жизни потерпевшего Д. подсудимый М. нанес ему удар ножом в живот, а подсудимый Н. в это время накинул на шею потерпевшего веревку и сдавливал органы шеи), то в вопросах о доказанности действий каждого из подсудимых должны быть повторены те фактические обстоятельства, которые имеют непосредственное отношение к предъявленному этому подсудимому обвинению.

Например: «Если на первый вопрос (в котором шла речь о доказанности события преступления – смерти потерпевшего в результате колото-резаного проникающего ножевого ранения брюшной полости с повреждением печени и перелома подъязычной кости и щитовидного хряща) дан утвердительный ответ, то доказано ли, что в совершении указанного деяния участвовал подсудимый М., который нанес Д. удар ножом в живот?». В содержании вопроса о доказанности действий подсудимого Н. соответственно должны найти отражение те действия, которые вменяются в вину Н.: «Если на первый вопрос дан утвердительный ответ, то доказано ли, что в совершении указанных в нем действий участвовал Н., который накинул Д. на шею веревку и сдавил органы шеи?».

По делу о разбойном нападении, совершенном несколькими подсудимыми, удачным можно признать такой вопрос: «При утвердительном ответе на первый вопрос: доказано ли, что описанные в нем действия совершил Б. совместно с другими лицами, заранее договорившись с ними о нападении на случайного прохожего, при этом его конкретные действия выразились в том, что он первым, подойдя к Н., потребовал у него деньги, нанес ему удар кулаком в лицо, сбил с ног, а когда тот лежал на земле, обыскивал его карманы, снял с его руки часы?».

В соответствии с ч.2 ст. 339 УПК РФ в вопросном листе возможна (если обстоятельства дела позволяют это сделать) также постановка одного основного вопроса о виновности подсудимого, являющегося соединением всех трех основных вопросов, указанных в ч. 1 ст. 339 УПК РФ. Однако следует помнить, что в сформулированном по правилам ч.2 ст. 339 УПК РФ вопросе должны найти отражение все три основных вопроса (и о доказанности события преступления, и о причастности к нему подсудимого, и о его виновности), иначе окажется, что присяжные заседатели не высказали своего мнения по одному из основных вопросов. В данном случае постановленный в соответствии с таким вердиктом приговор не может быть признан законным и обоснованным.