Динамика учтенной преступности в армии и на флоте за 1965-1991 гг.

Окончание таблицы 2

Доминирование общеуголовных преступлений в структуре преступности в войсках, обозначившееся в 1966 г., увеличивалось до 1984 г., до перевода «дедовщины» из общеуголовных преступлений в воинские. После 1984 г. удельный вес общеуголовных преступлений превышал долю воинских незначительно. В 1990 г. их доли сравнялись, а затем воинские преступления намного превысили уровень общеуголовных деяний. Причины очевидны: началось новое сокращение Вооруженных Сил, которое в первую очередь сказалось на воинских правоотношениях, как и во время сокращения войск в 1956 и 1961 гг.

Относительно высокий уровень преступности среди военнослужащих и ее рост характерны не только для СССР. Аналогичные проблемы существуют и в США. С 1960 по 1971 г. число тяжких преступлений в вооруженных силах США увеличилось почти вдвое. Особо высокий уровень преступности американских военнослужащих отмечался во время вьетнамской войны. В 1968 г., например, было учтено 53 357 дезертирств, 155536 самовольных отлучек. В разные страны дезертировали более 100 тыс. солдат⁶³¹. В 1972 г. только в сухопутных войсках было совершено 40 610 различных преступлений.

С переходом на контрактную систему комплектования войск в 1973 г. преступность в них несколько снизилась. В 1986 г. во всех вооруженных силах США было проведено 38 927 уголовных расследований, а в 1990 г. — 35 435⁶³², т.е. примерно на 8 тыс. больше того, что регистрировалось в этом же году в армии и на флоте в СССР. Причем численность войск в США была намного меньше, а следовательно, преступность военнослужащих в расчете на 100 тыс. была почти вдвое большей. Сказанное позволяет предположить, что переход наших Вооруженных Сил на смешанную и контрактную систему комплектования может улучшить правопорядок в воинских частях и подразделениях, но проблема эта всегда будет острой.

Удельный вес преступлений военнослужащих в структуре преступности в стране не был постоянным. В 1949 г. он равнялся 3,7 % . В последующие годы он снижался до 1% и меньше. Соотношение воинских и общеуголовных преступлений в структуре преступности в войсках менялось в зависимости от объективных и субъективных условий. (Рис. 4).

Воинские преступления, как правило, доминируют в условиях организационной неопределенности, сокращения Вооруженных Сил, снижения престижа военной службы и других экстраординарных условиях, тогда как в обычной обстановке командование легко «управляет» их уровнем в собственных целях.

Как было показано при анализе «дедовщины», механизм регулирования уровня преступности в войсках достиг особого совершенства в период застоя. Начальник крупного политотдела тогда рассказывал: «Я могу «сократить» преступность, особенно воинскую, хоть вдвое за год. Но что я буду делать, если в следующем году будет большой скачок тяжких преступлений, скрыть которые не удастся? На фоне предшествующего года будет сильный всплеск, за что не похвалят. Поэтому я «сокращаю» преступность медленно, удерживая ее примерно на одном уровне. За это не хвалят, но и не наказывают». Подобная «философия выживания» подтверждается статистикой последних нескольких десятилетий.

При всей неполноте статистики преступности в Вооруженных Силах ее тенденции не могут быть диаметрально противоположными общей направленности развития преступности в стране. Общеуголовные преступления, несмотря на свой малый удельный вес (около 0,5% в структуре преступности в стране), изменялись практически сообразно криминологической обстановке в государстве. Коэффициент парной корреляции колебался в пределах +0,8. Уровень воинских преступлений особо командно управляем. В связи с этим между динамическими рядами этих деяний и преступности в стране нередко образовывались ножницы, и коэффициент корреляции между ними не превышает +0,6.

Итак, несмотря на наличие в Вооруженных Силах объективных и субъективных, временных и постоянно действующих особенностей, оказывающих существенное влияние на уровень, динамику и структуру преступности военнослужащих, между преступностью в стране и в Вооруженных Силах существует сильная корреляционная взаимосвязь. Она объясняется действием в стране и армии единых основных тенденций и закономерностей. Военнослужащие, составляя около 1,5% в структуре населения страны, но призванные со всей ее территории, из различных социальных слоев и групп населения (так было в СССР), достаточно репрезентативно представляют территориальное, социально-экономическое, культурное многообразие страны, общества, народа. Еще более сильная связь существует между преступностью несовершеннолетних и их общим нравственно-правовым уровнем поведения и преступностью военнослужащих⁶³³. Слова К. Маркса, сказанные много лет назад, о том, что в «истории армии с поразительной ясностью резюмируется вся история гражданского общества»⁶³⁴, справедливы и для анализа криминальных явлений среди военнослужащих.

Этот вывод является ключевым в понимании основных закономерностей и тенденций преступности в Вооруженных Силах, ее важнейших и определяющих причин. Все военно-криминологические проблемы могут успешно анализироваться и решаться в тесной связи с общими криминологическими проблемами в стране. Попытки радикально решить криминологические проблемы военнослужащих внутри советских Вооруженных Сил, предпринимавшиеся неоднократно, терпели провал.

В то же время анализ преступности военнослужащих в связи с той или иной обстановкой в Вооруженных Силах показывает, что возможности воинских должностных лиц в деле борьбы с отклоняющимся поведением военнослужащих значительны. Ослабление этой работы во время неоднократных сокращений Вооруженных Сил, что в первую очередь сказывается на снижении требовательности командования в связи с потерей перспективы службы, вызывало резкие всплески преступности военнослужащих, особенно воинской. Реалистический подход к преступности в войсках позволит находить соотношение общегосударственных и сугубо военных мер по удержанию преступности военнослужащих на социально терпимом уровне.