§ 2. Что следует понимать под сменой парадигмы?

Итак, мы в общих чертах охарактеризовали, что представляет собой парадигма. Однако предметом нашего исследования являются не просто парадигмы в праве, а их смена, сдвиг.

Под "структурой научных революций" Кун подразумевал именно этот сдвиг, который он описывал с точки зрения философии, социологи и психологии. Если мы возьмем в качестве примера труды того же И. Лакатоса, А. Койре или Фейерабенда, то каждый из указанных авторов сосредоточен на вопросах конкуренции научных теорий, оставляя без внимания социальный контекст преобразований.

С точки зрения Куна, вопрос о смене парадигмы необходимо ставить тогда, когда можно констатировать ряд проблем, с которыми даже наиболее талантливые представители науки, основываясь на действующей научной парадигме, уже не могут справиться. Наличие таких проблем свидетельствует об "аномалии". Аномалия - новое явление, новый вид фактов, а также сопровождающие их открытые теоретические нововведения, которые не соответствуют ожиданиям, вытекающим из принятой парадигмы*(235). Выявление аномалий и невозможность с ними справиться вызывает определенную психологическую реакцию - "период резко выраженной профессиональной неуверенности"*(236).

Комментируя концепцию Куна применительно к праву, Гарольд Верман (Harold Berman)*(237) пишет следующее: "Взаимодействие революции и эволюции в западном праве демонстрирует впечатляющую параллель взаимодействию революции и эволюции в естествознании. В западном праве, как и в западных естественных науках, подразумевается, что будут происходить изменения в данных условиях, что эти изменения будут ассимилированы в существующую систему или парадигму, что если они не ассимилируются, то их примут как аномалии, но если слишком много изменений не смогут ассимилироваться, тогда в какой-то момент сама система потребует коренного изменения"*(238).

Очень важно, что кризис ни в коем случае не является следствием недостаточно эффективной работы, проводимой в научном сообществе, он также не является доказательством поражения традиционной парадигмы. Это в особенности справедливо в отношении юриспруденции, которой удается сохранить основные институты гражданского права, история которых насчитывает уже не одно тысячелетие. Если говорить о праве, то основную причину кризиса следует искать не в изъянах традиции или в упрямстве ее сторонников, а в воздействии внешних факторов. Исключительная зависимость права от развития человеческой культуры в целом, но, в первую очередь, от экономики, политики и технологий, сегодня никем не оспаривается. И в то же время в отсутствие кризиса такой зависимостью можно пренебречь, поскольку взаимное соответствие между социально-экономическими и юридическими константами подразумевается. Ситуация меняется, когда решения проблем, предложенные правом, исходя из общепринятой теории, перестают удовлетворять запросы общества.

Успешное разрешение кризисной ситуации зависит, в первую очередь, не от активности "проповедников" новой парадигмы. Новые теории не только могут, но довольно часто оказываются либо неудачными интерпретациями прежней, либо не оправдывающими себя на практике нововведениями. Ответственной инстанцией в фильтрации новых веяний и выделении тех, которые заслуживают дальнейшей проработки, выступает само научное сообщество. В свою очередь, восприимчивость сообщества непосредственно зависит от того, насколько развитой является действующая парадигма. Кун пишет: "Чем более точна и развита парадигма, тем более чувствительным индикатором она выступает для обнаружения аномалии, что тем самым приводит к изменению в парадигме"*(239).

Особое внимание заслуживает проблема сопротивления новым идеям, из которых в дальнейшем может вырасти новая парадигма, со стороны представителей научного сообщества. Первые и вполне закономерные попытки восстановить авторитет старой парадигмы заключаются в ее видоизменении с целью адаптации к решению нетрадиционных проблем. Однако, как полагает Кун, "исследование в нормальной науке направлено на разработку тех явлений и теорий, существование которых парадигма заведомо предполагает"*(240). Цель нормальной науки состоит в более глубокой разработке существующих теорий (отсюда так называемые "фундаментальные" исследования и многочисленные комментарии к ним в форме отдельных статей и даже диссертаций), а не в создании принципиально новых. Более того, универсум, который описывает наука, предполагает не только наличие определенных феноменов и отношений и, следовательно, постановку определенных вопросов, но и отсутствие прочих. Таким образом, часть проблем навязываются практикой, но не находят надлежащего места в принятой системе координат. Так можно объяснить максимально длительное игнорирование проблем со стороны членов сообщества. Сложность в постановке и решении непарадигмальных проблем, принцип парадигмальной детерминации обсуждает в своих работах доктор философских наук А.С. Майданов*(241).

Следующим моментом является сама революционная суть смены парадигмы. Подчеркнем, что речь идет не о модификации, а именно о смене парадигмы. Новая парадигма приносит с собой новый взгляд на вещи, т.е. вносит изменения в базовые представления об исследуемом предмете*(242). Речь идет о метафизическом смысле понятия "парадигма", который мы упоминали выше. Любая наука признает идеал рациональности, однако само понятие рациональности не является неизменным. Рациональность классической науки нацелена на постижение универсальных законов природы и общества на основании единого метода. Это в равной степени распространяется и на гуманитарные науки, включая право. Неклассическая наука ставит процесс познания в зависимость от наблюдателя и в целом от контекста. В сфере гуманитарного знания классическим примером такого подхода является социология А. Щюца, который устанавливает корреляцию между социальными процессами и личностными характеристиками и установками участвующих в них индивидов. Наконец, представлениям так называемой "постнеклассической" науки соответствует динамический образ науки как непрекращающегося поиска инноваций. Использование единой методологии такому образу не соответствует. Доктор философских наук А.П. Огурцов обращает внимание на "мультипарадигмальность наук и множественность способов описания изучаемых процессов и явлений", которые становятся неотъемлемой характеристикой современного этапа развития науки*(243). Право, одной из приоритетных функций которого является обеспечение порядка и стабильности общественных отношений, естественным образом стремится к единообразию в сфере теоретического поиска. Однако презумпция единообразия соблюдается только в сфере законотворчества и судебной практики. Правовая доктрина является более подвижной и восприимчивой к междисциплинарным, прежде всего методологическим, достижениям в сфере познания.

Наконец, следует добавить, что новая парадигма не является революционной в том смысле, что она возникает на пустом месте и затем вытесняет старую парадигму с ее законных позиций. Как правило, разрешение кризиса и, соответственно, основные черты новой парадигмы предвосхищаются в предшествующий период в работах творческой научной элиты. Итак, решение уже имеется, уже апробировано авторитетными учеными, но игнорируется, поскольку отсутствуют основания для кардинальной смены мировоззрения. Новой парадигме только предстоит доказать свою практическую значимость. Новые теории не обязательно ведут к новой парадигме, хотя новая парадигма требует новой теории. Профессиональное образование, которое делает из человека члена научного сообщества, консервативно, и от догматов, усвоенных из учебников и книг, отказываться крайне нелегко. В то же время сообщество в целом, согласно Куну, характеризуется широтой взглядов, что позволяет ему "переключаться от одной парадигмы к другой, когда это требуется"*(244).