logo
Kurs_ugolovnogo_protsessa__pod_red_L_V_Golovko__Statut

§ 3. Цель доказывания

и учение о материальной (объективной) истине

С одной стороны, стремление человека к правде, установлению подлинной картины происшедшего является универсальным, оно существовало с древних времен и характерно для любого общества и любой уголовно-процессуальной системы. Без максимально точного установления фактических обстоятельств уголовного дела невозможно его справедливое и обоснованное разрешение. Поэтому целью доказывания в любой уголовно-процессуальной системе в конечном итоге является собирание максимально возможного количества относящихся к делу фактических данных и их взвешенная оценка с тем, чтобы установить истину по поводу произошедших событий реальной действительности и уже на этом основании юридически корректно квалифицировать данные события и сделать вывод о виновности или невиновности лица в совершении преступления. Этой цели не всегда удается достичь в конкретном деле в силу объективных или субъективных причин, но рассматривать ее в качестве императива (должного) обязан уголовный процесс любого государства.

С другой стороны, с сугубо процессуально-технической точки зрения, именно понятие материальной (объективной истины) стало той терминологической конструкцией, которая служит номинативным критерием разграничения между собой не только различных теорий доказательств (наряду с понятием внутреннего убеждения) <1>, но и моделей уголовного процесса в целом. Иначе говоря, во-первых, различные теории доказательств, а во-вторых, неразрывно связанные с ними различные модели уголовного процесса можно разграничить в зависимости от их отношения к понятию материальной (объективной) истины. Более того, при разграничении различных моделей уголовного процесса данное понятие стало сегодня ключевым - своего рода символом сравнительно-правовой конкуренции этих моделей <2>.

--------------------------------

<1> См. предыдущий параграф настоящей главы.

<2> См. также гл. 3 и гл. 5 настоящего курса.

Отношение теорий доказательств к понятию материальной (объективной) истины проявляется в следующем:

- англосаксонская теория доказательств вовсе никогда не занималась концептуализацией понятия "истина" - оно здесь иногда используется в законодательных и судебных актах, но скорее в своем повседневном значении и без придания ему специальной юридической нагрузки (по аналогии с понятиями "доброкачественный приговор" или "надлежащее поведение стороны" и т.п.);

- теория формальных доказательств концептуализировала в юридическом смысле понятие "истина", но оперировала понятием не материальной (объективной), а формальной истины, поскольку методологически опиралась на формализацию доказывания и исходила из того, что обстоятельство считается установленным после подтверждения его определенной совокупностью предустановленных законом доказательств (апофеоз - тезис о "признании как царице доказательств" и т.п.);

- теория свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению сохранила концептуализацию понятия "истина", но сняла с доказывания формальные барьеры, в связи с чем вместо "формальной истины" была выдвинута идея материальной истины, т.е. обязанности устанавливать обстоятельства дела не по формально заданным законодателем лекалам, а до тех пор, пока они не станут до конца ясны по существу лицу, ведущему производство по делу.

Таким образом, придание понятию "истина" строго юридического смысла характерно только для континентальной уголовно-процессуальной традиции <1>. Она же провела в теоретическом смысле разграничение между формальной и материальной истинами. Первая была вписана в доктринальные построения теории формальных доказательств, вторая - теории свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению. После произошедшего в континентальной Европе радикального "доказательственного перелома", связанного с заменой теории формальных доказательств теорией свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению, господствующей стала доктрина материальной истины (фр. ; нем.materielle Wahrheit). Именно на нее опираются все современные континентальные правопорядки при построении не только доказательственного права, но и уголовного процесса в целом. Понятие же формальной истины исчезло из континентального процессуального обихода вместе с теорией формальных доказательств.

--------------------------------

<1> См. также об этом п. 3 § 10 гл. 7 настоящего курса, где речь идет о принципах уголовного процесса.

Поскольку англосаксонский уголовный процесс вовсе не оперирует на серьезном уровне понятием "истина", а в рамках континентальной традиции формальная истина уступила место материальной, то сегодня именно понятие материальной истины является своего рода терминологическим символом, позволяющим кратко разграничить англосаксонскую и континентальную модели уголовного процесса. Поэтому данное понятие нередко вызывает острые научно-юридические дискуссии. Как правило, так называемые "сторонники" и "противники" принципа материальной истины на самом деле являются сторонниками и противниками соответственно континентальной и англосаксонской уголовно-процессуальных моделей. Кроме того, следует иметь в виду, что понятие формальной истины, исчезнув вместе с теорией формальных доказательств из континентальной традиции, сегодня в какой-то мере возродилось в рамках традиции англосаксонской, поскольку совсем отделиться от дискуссий по поводу "истины" англосаксонский уголовный процесс ныне уже не может, особенно с учетом его обострившейся конкуренции с континентальным уголовным процессом. При этом сама формализация доказывания, как было показано выше, англосаксонскому уголовному процессу не столь и чужда и никакого исторически обусловленного негативного отношения к теории формальных доказательств он не испытывает. В силу данных обстоятельств полемика между сторонниками и противниками "принципа материальной истины" нередко ныне превращается в полемику между сторонниками принципов материальной и формальной истины, хотя на самом деле речь идет о все том же споре между разными моделями уголовного процесса (континентальной и англосаксонской). Иначе говоря, понятие формальной истины если сегодня и используется, то не в качестве непременного атрибута теории формальных доказательств, как было раньше, а для противопоставления истине материальной, т.е. для противопоставления англосаксонского уголовного процесса континентальному.

Что касается понятия объективная истина, то оно появилось в советской уголовно-процессуальной науке в качестве полного аналога понятия "материальная истина", начиная примерно с конца 1950-х годов. Если до того советские процессуалисты оперировали понятием "материальная истина", как и их немецкие, французские и др. коллеги, то после стали предпочитать использовать понятие "объективная истина", ставшее для отечественной доктрины традиционным. Но, как отмечалось в литературе даже того времени, "этот вопрос, не имеет принципиального значения и сводится главным образом к терминологии" <1>. Другими словами, в процессуальном смысле между понятиями материальной и объективной истины никакой разницы нет, они являются синонимами.

--------------------------------

<1> Мухин И.И. Объективная истина и некоторые вопросы оценки судебных доказательств при осуществлении правосудия. Л., 1971. С. 19 (причины данных терминологических изменений сегодня не принципиальны: они связаны с идеологической догматикой той эпохи, вынужденной опираться на труды В.И. Ленина, который писал в некоторых своих работах, не имевших отношения к уголовному процессу, об "объективной истине", и т.п.).

Российское доказательственное право, начиная с Судебной реформы 1864 г. и замены теории формальных доказательств теорией свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению, неизменно придерживалось принципа материальной (объективной) истины как в дореволюционный, так и в советский периоды. Скажем, в УПК РСФСР этот принцип был закреплен в ст. 20 ("Всестороннее, полное и объективное исследование обстоятельств дела"), которая гласила: "Суд, прокурор, следователь и лицо, производящее дознание, обязаны принять все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, выявить как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, а также смягчающие и отягчающие его ответственность обстоятельства". Надо признать, что это хрестоматийная для континентального уголовного процесса формула, отражающая суть принципа материальной (объективной) истины.

В то же время в действующем УПК РФ мы подобной формулы не увидим. Значит ли это, что законодатель отказался от принципа материальной (объективной) истины, сменив доказательственную парадигму, существовавшую с 1864 г.? Ответ на этот вопрос неоднозначен.

С одной стороны, отсутствие в действующем УПК РФ нормы об обязанности всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела нельзя признать случайным. Оно отражает острую полемику, которая велась и продолжает вестись в российской уголовно-процессуальной доктрине вокруг принципа материальной (объективной) истины и которая на самом деле связана с вектором развития отечественного уголовного процесса: будет он направлен в сторону сохранения континентальных традиций или в сторону движения к англосаксонской модели. Отсутствие прямого закрепления указанного принципа не только означает наличие у законодателя колебаний по данному вопросу, но и свидетельствует об очевидном англо-американском влиянии, которое испытали составители УПК РФ <1>. Понятно, что в концептуальном смысле они попытались принести принцип материальной (объективной) истины в жертву другим концепциям, с которыми он мало совместим, таким как полная состязательность, где следователь и прокурор только обвиняют, защита только защищает, а суд разрешает дело (ст. 15 УПК РФ), или "пассивный судья", только оценивающий доказательства сторон, но не обязанный установить все обстоятельства дела по собственной инициативе.

--------------------------------

<1> См. об этом § 3 гл. 4 настоящего курса.

С другой стороны, действующий российский уголовный процесс по-прежнему пропитан принципом материальной (объективной) истины, пусть прямо и не сформулированным в законе. Иными словами, отказаться от него так и не удалось. Во-первых, это невозможно сделать с учетом самой структуры российского уголовного процесса (системы его стадий) и сохранившегося в нем процессуального инструментария континентального типа, построенного на концепции следствия ("следователь", "следственное действие", "предварительное следствие", "судебное следствие" и т.п.). Во-вторых, неизменными остались основные категории доказательственного права, неразрывно связанные с принципом материальной (объективной) истины (предмет доказывания, субъекты доказывания, собирание доказательств и др.). Более того, систематический анализ, допустим, ст. ст. 73, 85 и 86 УПК РФ позволяет утверждать, что следователь, дознаватель, суд по-прежнему обязаны собирать доказательства по собственной инициативе (ex officio), причем всесторонне, полно и объективно, до окончательного установления всех обстоятельств дела, другими словами, они должны действовать в соответствии с принципом материальной (объективной) истины. Те или иные исключения из этого правила если и встречаются (скажем, разного рода сокращенные и особые производства), то имеют в концептуальном смысле лишь локальный характер, не меняя базовых основ уголовно-процессуального доказывания.

Тем самым, невзирая на все колебания последних лет отечественного законодательства и доктрины, целью доказывания в уголовном процессе остается установление истины, т.е. всестороннее, полное и объективное выяснение всех обстоятельств уголовного дела процессуальными способами и средствами, предусмотренными законом.