Из «Войны и мира»

Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал полови­ны слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, открыл крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его круп­ным, длинным и сжатым почерком тетрадь.

— Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои за­ писки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет исто­ рию суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.

Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.

• Все исполню, батюшка, — сказал он.

• Ну, теперь прощай! — Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. — Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне, старику, больно будет... — Он неожиданно замолчал и вдруг крик­ ливым голосом продолжал: — А коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет... стыдно! — взвизгнул он.

• Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, — улыбаясь, сказал сын.

Старик замолчал.

• Еще я хотел просить вас, — продолжал князь Андрей, — ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас... пожалуйста.

• Жене не отдавать? — сказал старик и засмеялся.

Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика были устремлены в глаза сына. Что-то дрогнуло в нижней части лица старого князя.

— Простились... ступай! — вдруг сказал он. — Ступай! — закри­ чал он сердитым и громким голосом.

(Л.Н.Толстой, 1828-1910 гг.)

20. Личный дневник: общение с самим собой. Внутренний мир лич­ности.

Дневник, 29 января 1905 г., Ясная Поляна

Пропустил больше недели... Бывают разные состояния: то со­вестно, грустно, досадно, умиленно, а нынче состояние: все не­важно, неинтересно, не стоит.

Записать надо все-таки многое:

1. Слушал политические рассуждения, споры, осуждения и вышел в другую комнату, где с гитарой пели и смеялись. И ясно почувствовал святость веселья. Веселье, радость — одно из испол­нений воли Бога.

251

2. В последнее время я почувствовал, как я духовно опустился после той духовной, нравственной высоты, на которую меня под­ няло мое пребывание в общении с теми лучшими мудрейшими людьми, которых я читал и в мысли которых вдумывался для сво­ его «Круга чтения». Несомненно можно духовно поднимать и опус­ кать себя тем обществом присутствующих или отсутствующих людей, с которыми общаешься.

3. Мы так привыкли к болтовне об общем благе, что уже не удивляемся на то, как человек, не делая никакого дела, прямого труда для общего блага, не высказывая никакой новой мысли, го­ ворит о том, что, по его мнению, нужно делать, чтобы всем было хорошо. В сущности, ведь ни один человек не может знать хоро­ шенько, что ему самому нужно для его блага, а он с уверенностью говорит о том, что нужно для всех. Это — особенная черта только нашего времени. Платон, Солон, Конфуций, Сен-Симон, Фурье, Овен высказывают новые идеалы и новые законы; рядовые люди работают для себя, для своей семьи, своей общины, предлагая свои мнения о ближайших интересах; но что такое, какое значение всех этих разговоров и статей о всем известном и надоевшем.

Нынче 1 февраля 1905 года. Все пишу свое «Единое на потребу». Или плохо идет, или вовсе не идет, и продолжаю быть в состоя­нии «не стоит». Все яснее тщета и глупость политических интере­сов.

С Сережей было неприятно. Я был недобр. И страдаю за это...

(Л.Н.Толстой) 21. Речь директора Царскосельской гимназии. Позиция.

Из речи «Художественный идеализм Гоголя» (21 февраля 1902 г.)

Сегодня день смерти Гоголя... Говорить о значении Гоголя зна­чит говорить о Достоевском, Гончарове, Тургеневе, Островском, Писемском, Салтыкове, говорить о Гаршине, Чехове, Горьком и знать, что живые русские поэты прядут нити, которые свяжут с гоголевским творчеством и будущую русскую литературу; но это­го мало — это значит говорить и о русском актере, и о живопис­це, и о постоянно возрастающих запросах русского читателя, са­мосознание которого ярко отмечено впервые сыгранным «Реви­зором», впервые прочтенными «Мертвыми душами».

Я ограничусь более скромной попыткой — выяснить моей ауди­тории одну из главных причин непрестанного и вечно живого обаяния гоголевского творчества — его идеализма.

Нас окружают и, вероятно, составляют два мира: мир вещей и мир идей. Эти миры бесконечно далеки один от другого, и в творе­нии один только человек является их высоко-юмористическим (в философском смысле) и логически-непримиримым соединением.

252

В силу стремления, вложенного в нас Создателем, мы вечно ищем сближать в себе мир вещей с миром духовным, очищая, просветляя и возвышая свою бренную телесную жизнь Божествен­ным прикосновением к нему мира идеального, и в этом заключа­ется вся красота и весь смысл нашего существования: стремимся ли мы к совершенствованию или жертвуем собою для блага дру­гих — это творится веяние идей, это значит, что в нас созвучно затрепетала наша душа, атом бессмертного духа. Чувствуем ли мы радостный трепет, угадав иную вечную красоту в творческом под­боре звуков или красок, значит нам удалось на миг освободиться от ига вещей и созерцать вечное, или, как говорил Лермонтов, «видеть Бога».

Та область жизни, где вещи наиболее покорны идеям и где иде­альный мир захватывает нас всего полнее, благодаря тому, что он заключен лишь в обманчивую, символическую оболочку веществен­ности (она может быть хоть каменной: это все равно), называется искусством. Всего целостней, ясней, совершеннее и разумнее мир идей передается искусством слова или поэзией: ибо здесь самый материал — язык — есть, в свою очередь, искусство. Из всех ис­кусств поэзия является самым образовательным, и она тесней всех связана с умственной и нравственной жизнью человека...

(И.Ф.Анненский, 1855-1909 гг.)

22. Судебное красноречие. Психологический анализ.

Из речи «Федор Михайлович Достоевский»

Я просил нашего председателя разрешить мне выйти из преде­лов программы заседания Юридического общества, чтобы сказать несколько слов в память человека, перед гробом которого было пролито в эти последние дни столько искренних слез...

Три вопроса возникают перед человеком, который, познако-мясь в теории с уголовным правом, впервые касается на практике обширной и темной области, действий, называемых преступле­нием. Прежде всего является вопрос о живом содержании преступления, — не как отвлеченного понятия о нарушении норм, а как конкретного, осязательного действия. Теория дает общие положения, указывает руководящие начала, определяет состав каж­дого преступления, — но его сокровенное содержание не вмеща­ется в ее рамки. Совокупность влияний, порождающих преступле­ние, и та внутренняя борьба, которая должна проходить в челове­ке между волею и страстью, между совестью и влечением, прежде чем он решится на роковой шаг, — ускользают от теории. Она может наметить лишь стадии развития преступления... И вопрос о внутреннем содержании преступления, о том, каким образом порочная наклонность, ложная идея победили и страх наказания,

253

и привычку подчиняться условиям общественного быта, — оста­ется открытым перед юристом, в помощь которому является одна теория права. Она указывает ему на преступление как на проявле­ние вражды против общественного порядка и по большей части оставляет его с неизбежным жизненным вопросом о том, как до­шел враг до того, чтобы сделаться таковым...

Судьба благоволила к нашему развитию в этом отношении. Она нашла человека, который сумел дать именно такой ответ, она дала нам Федора Михайловича Достоевского.

(А. Ф. Кони, 1844 — 1927 гг.)

23. Юбилейная речь. Новизна взгляда. Тонкость анализа.

Из речи «Жребий Пушкина» (1937 г.)

Природный облик Пушкина отмечен не только исключитель­ной одаренностью, но и таковым же личным благородством, ду­ховным аристократизмом. Он родился баловнем судьбы, ибо уже по рождению принадлежал к высшему культурному слою старин­ного русского дворянства, что он сам в себе знал и так высоко ценил. Конечно, он наследовал и всю распущенность русского барства, которая еще усиливалась его личным «африканским» тем­пераментом. При желании в нем легко и естественно различается психология «класса» или сословия, как и обращенность к фран­цузской культуре, с ее утонченностью, но и с ее отравой. Вели­чайший русский поэт говорил и мыслил по-французски столь же легко, как и по-русски, хотя творил он только на русском языке. Даром и без труда дана была эта приобщенность к Европе, как и лучшая по тому времени школа, столь трогательно любимый им Лицей. Сразу же после школы он вступил на стезю жизни боль­шого света, с ее пустотой и распущенностью, и спасла его от духовной гибели или онегинского разложения его светлая муза. Пушкину от природы, может быть, как печать его гения, дано было исключительное личное благородство. Прежде всего и боль­ше всего оно выражается в его способности к верной и бескоры­стной дружбе: он был окружен друзьями в юности и до смерти, причем и сам он сохранил верность дружбе через всю жизнь.

(С.Н.Булгаков, 1871-1944 гг.)

24. Письмо жене и другу. «Мыслителя невозможно лишить свободы».

Письмо В. М. Лосевой (22 января 1932 г.)

(А. Ф. Лосев и В. М. Лосева были арестованы в 1930 г., он был осужден на 10 лет, она — на 5; он — в Свирлаге, она — в Сиблаге.)

Ясочка, радость моя, не могу оторваться от тебя мыслью. Все время хочется писать тебе, а писать и негде, и некогда, и нечем. Да

254

и как сядешь писать, — хочется сказать так много, мысли и чувства так глубоки и полны, что не знаешь, с чего и начать; и, вероятно, выходит что-нибудь вялое и глупое. Не хватает ни слов, ни звуков, чтобы выразить всю бездонную жизнь духа, где тихо колышется, на неизмеримой глубине, море любви и ласки, царство светлой тишины и мира в союзе наших душ. Начнешь писать — и как бы замолкают уста. Думается, что тишиной и безмолвием больше бы выразилось, если бы Бог благословил хотя бы оказаться на одно мгновение вместе. Очень хочется рассказать тебе, что я придумал в области диалектики теории функций комплексного переменного. Помнишь, когда-то, лет 7—8 назад, когда ты занималась теорией аналитических функций, ты обратила мое (и свое) внимание на ряд чрезвычайно загадочных и глубоких в философском отноше­нии учений в этой области. Теперь многие из этих учений (интегри­рование по контуру, теоремы Моавра, Грина, Спокса и мн. др.) я продумал философски и привел их в стройную диалектическую систему. Надо обязательно дать тебе их на проверку...

(А.Ф.Лосев, 1893-1988 гг.)

25. Размышления, заметки, записи. Диалог с самим собой. Поиск ис­тины.