9. Плоды

От состава и принадлежности вещи нужно строго отличать ее плоды. Это название заимствовано из латинского обозначения соответствующего ему понятия словом fructus. Самое же понятие плода отвечает потребности различать вещи по способу пользования ими и согласовать с этим различием то или иное содержание права.

Вещам, которыми мы пользуемся непосредственно или путем потребления, противополагаются вещи, которые сохраняют свою целость в течение более или менее продолжительного времени, захватывающего иногда несколько поколений, и которые служат нам не столько сами по себе, сколько своей продуктивной силой или производными от нее выгодами. Эти вещи, которые называют плодоприносящими, дают постоянный, т. е. правильно возвращающийся доход, не терпя заметного ущерба в своем существе, и это обстоятельство делает возможным передачу пользования ими от одного лица другому. Извлекаемый этим путем постоянный доход называют плодом, понятие которого обнимает поэтому все те случаи, когда мы имеем пользование постоянным доходом вещи без ущерба для ее существа. И этому понятию принадлежит, несомненно, общее значение, так как им определяется вопрос, на какие вещи, производные от другой, имеет право лицо, пользующееся в данный момент этой другой вещью. Извлечение из нее новых вещей составляет цель пользования этой вещью, и насколько ее плоды суть новые вещи, предназначенные по своем отделении от нее к самостоятельному существованию, настолько они отличаются от ее составных частей. Эти последние могут получить такую же самостоятельность, но могут и не получить ее, не предполагая и не заключая такой самостоятельности в своем понятии. Отсюда и другое важное различие плодов от состава вещи: юридические отношения в целой вещи всегда распространяются на ее части и продолжаются в них, тогда как плоды обнимаются этими юридическими отношениями только до своего отделения от плодоприносящей вещи. После этого отделения они подвергаются лишь известному влиянию тех же юридических отношений, но не определяются ими и могут следовать своей собственной судьбе, отличной от судьбы плодоприносящей вещи *(491). В этом смысле плоды стоят ближе к принадлежностям вещи, различаясь, однако, и от них, с одной стороны, своей постоянной связью с плодоприносящей вещью, вовсе не необходимой для понятия принадлежности, и с другой - своим также чуждым этому последнему качеством составной части плодоприносящей вещи до отделения от нее.

Важнейший вопрос в учении о плодах есть вопрос о том, какие вещи считать плодами, и какие - нет. Господствующее в прежней юриспруденции мнение, удерживаемое еще многими законодательствами, и особенно французским, различает "естественные плоды от "гражданских" и понимает под первыми только органические произведения плодоприносящей вещи (Code civ., art. 583). Сюда подойдут, напр., приплод домашних животных, их молоко, шерсть и т. д. Но можно ли считать и навоз этих животных их органическим произведением? И будут ли пшеница, картофель, фруктовые деревья, лес и т. д. продуктами земли? Пшеница выходит из семян, и вся органическая жизнь требует для своего роста не только земли, но также воды, воздуха, солнца. Поэтому все, что растет на земле, не есть ее исключительный продукт, но это - ее плод. Еще менее можно называть органическими произведениями земли добываемые в ней торф, глину, песок, камни и т. д., хотя все это - ее плоды, представляющие собой такой же постоянный доход, как и сельскохозяйственные продукты.

Таким образом, плод в юридическом смысле есть не то, что плод в естественном смысле, и квалификация первого из этих понятий признаком органической связи с плодоприносящей вещью *(492) не может быть правильна уже потому, что юридическое понятие плода опирается не на биологические, а на хозяйственные факты. В хозяйственной же жизни различают капитал и приносимый им постоянный доход. Капитал служит основой производства и не составляет по своей цели предмета потребления. Напротив, доход предназначен к тому, чтобы доставлять средства для удовлетворения текущих потребностей жизни и идет, преимущественно, на потребление. Этот постоянно возвращающийся доход и составляет содержание юридического понятия плода, отличного в этом отношении от дохода, доставляемого физическим трудом и различными видами духовной деятельности, не представляющими собой имущества и имеющими дело с вещью как сырым материалом, а не как производящим фактором новых вещей *(493).

На хозяйственную основу понятия плода указывает и распространение этого понятия от телесных вещей на права, плоды которых называют "гражданскими" или "юридическими" (fructus civiles) и определяют как постоянный доход, приносимый вещью через посредство какого-либо юридического отношения или юридической сделки, напр., владения, отношения между родителями и детьми, договоров найма, аренды, займа и т. д. Арендная плата и % от займа считаются плодами устанавливаемых арендным и заемным договорами прав, которые принимаются, в свою очередь, за плодоприносящие вещи. Очевидно, здесь дело не в физическом извлечении одной вещи из другой, а только в аналогичном такому извлечению процессе, принадлежащем хозяйственной жизни. Как телесные вещи служат целям своих управомоченных и тем, что, сохраняя, в общем свою целость, они доставляют им известные телесные плоды, так и бестелесные права служат хозяйственным целям своих субъектов тем, что, оставаясь неизменными, и они в известных условиях дают определенный доход, идущий на удовлетворение текущих потребностей. И хозяйственная точка зрения на плоды последнего рода оттеняется особенно тем, что к ним относят не всякий доход, а лишь тот, который соответствует назначению лежащего в его основании права, так что % по займу, превышающие принятую в данном месте норму %, или рубка леса за тем пределом, который установлен правилами лесного хозяйства, не будут плодами ни займа, ни пользования лесом. Эта точка зрения переносится и на телесные плоды, которыми считают не все, что извлекается из вещи, а лишь то, что составляет ее постоянный и правильно возвращающийся доход: таковым будет, напр., жатва посеянного зерна или рубка леса по участкам в условиях правильного лесного хозяйства, но не случайные выгоды от сваленного на землю бурей дерева в лесу. Поэтому же и такие составные части земельного участка, как его каменный уголь, торф, глина, песок и т. д., делаются плодами только тогда, когда разработка этих продуктов соответствует их назначению в данном хозяйстве *(494).

Но если естественные и гражданские плоды сходятся в том, что они одинаково предполагают продуктивное имущество и правильно поступающий от него доход в соответствии с хозяйственным назначением этого имущества, то за этим сходством выступают и существенные различия. Во-первых, гражданские плоды, в отличие от естественных, даются не плодоприносящей вещью, а устанавливаемым в ней юридическим отношением, и они сами представляют собой не вещь, а требование вещи: наемная плата не извлекается из отданной внаймы вещи, а только заступает пользование ею. Во-вторых, гражданские плоды с самого начала самостоятельны и квалифицируются как плоды только потому, что они состоят в известном юридическом отношении, тогда как естественные плоды представляются сначала только составными частями плодоприносящей вещи и получают самостоятельность не ранее, как по отделении от этой последней. Поэтому к естественным плодам и применяются нормы, рассчитанные не только на плоды, но и на составные части вещи. К гражданским плодам нормы о составе вещи не имеют никакого отношения *(495). Наконец, в-третьих, большинство европейских законодательств, и в их числе французский и следующие за ним кодексы, различают естественные и гражданские плоды более всего в отношении к способам их приобретения при так наз. узуфрукте, т. е. вещном праве пользования какой-либо вещью, отделенном от собственности на нее. Естественные плоды приобретаются так наз. перцепцией, или овладением, т. е. они делаются собственностью управомоченного на них лица (узуфруктуария) с того момента, в который этот последний собирает их лично или через своих людей (Code civ., art. 604). Напротив, гражданские плоды приобретаются изо дня в день (jour par jour), т. е., путем разделения годового дохода на 365 или 366 равных частей и предоставления узуфруктуарию только такого числа этих частей, которое соответствует продолжительности его права пользования; остальные части дохода поступают к собственнику. Но такое распределение дохода между узуфруктуарием и собственником происходит только в годы открытия и прекращения узуфрукта, тогда как доходы промежуточных лет поступают к узуфруктуарию полностью (art. 586).

Стоит еще отметить, что точка зрения постоянного дохода с вещи или права, как определяющая для понятия плода, проводится с особенной силой именно французской юриспруденцией, несмотря на приведенное выше законодательное определение естественных плодов как органических продуктов плодоприносящей вещи. Продукты вещи, не представляющие свойства периодичности, не дают понятия дохода в экономическом смысле: они не дают и понятия плода в юридическом смысле. Поэтому плодами не считаются ни оставшиеся после разрушенного дома материалы, ни деревья, идущие на сруб не в очередь при правильном лесном хозяйстве, ни камни из каменоломни, открытой после установления узуфрукта на содержащее ее имение, ни клад, найденный в земле собственника. Все это - не постоянный доход, а потому и не плод *(496).

Немецкая юриспруденция имеет возможность опереть чисто хозяйственную точку зрения на плоды и на законодательные определения. Прусский Landrecht (§ 220 I, 9) называет плодами все виды пользования, лежащие в естественном порядке вещей, а новое уложение сливает органическую точку зрения с хозяйственной и приходит к очень широкому понятию плода. В него включены: во-первых, органические продукты вещи, даже без отношения к своему хозяйственному назначению; во-вторых, все другие (неорганические) продукты, получаемые из вещи согласно ее назначению и даже с повреждением ее существа; в-третьих, плоды права, обнимающего и естественные плоды его предмета; и, в-четвертых, гражданские плоды, доставляемые вещью или правом в силу какой-нибудь юридической сделки (§ 99) *(497). Это слишком широкое понятие плода смягчается специальными постановлениями на случаи, когда кто-либо иной, чем собственник вещи, пользуется ее плодами, или обязанность к возврату плодов основана не на юридическом отношении: в этих случаях плоды возвращаются в виде одного чистого дохода, т. е. за вычетом издержек производства и других расходов (§ 103, 581, 993 и др.), так что Немецкое уложение принимает во многих случаях понятие плода и в тесном смысле чистого дохода *(498).

Вопрос о распределении плодов между различными и в различное время управомоченными на них лицами - Немецкое уложение разрешает, в общем, по образцу римского и следующего этому последнему французского права в приведенной выше ст. 586 Code civ. Этот вопрос представляет особую важность ввиду того, что большинство плодов возникает, как мы это уже видели, периодически и притом в различные сроки: пшеница зреет летом, виноград осенью, лес при правильном лесном хозяйстве дает плоды через еще более значительные промежутки времени, наемная и арендная плата поступает то за год, то за полгода и т. д. Так же стоит дело и с расходами по хозяйству. налогами и т. п. За кем признать право на плоды и обязанность нести расходы, если происходит смена управомоченных на эти плоды или обязанных к этим расходам лиц в тот период времени, когда эти плоды должны поступить в хозяйство, и эти расходы быть оплачены? Например, собственник продает имение, состоящее в арендном содержании. Купля-продажа по римскому праву и некоторым европейским законодательствам уничтожает арендный договор (Kauf hriecht Miethe), и между новым собственником и старым арендатором возникает спор о принадлежности плодов и оплате расходов за данный хозяйственный период. Такие же споры могут возникать при окончании найма, добросовестного владения и т. д.

Средневековое германское право решало подымающееся здесь споры в пользу лиц, затрачивающих свой труд на извлечение плодов, и следовало поговорке: кто посеет, тот и пожнет (Wer sдet, der mдht) *(499). Прусский Landrecht стоит на той же точке зрения, предписывая делить плоды последнего года между собственником и узуфруктуарием в зависимости от времени, в течение которого каждый из них имел право на пользование плодами, и расходов, которых стоило их извлечение (I, 7, § 189б 197 и др.). Это решение кажется справедливым, но представляет большие практические неудобства. Оно предполагает существование для всех плодов одного нормального хозяйственного года, в пределах которого они могут быть распределены между несколькими имеющими на них право лицами, смотря по времени своего возникновения. Но однообразное установление для всех плодов такого года невозможно уже потому, что различные плоды созревают в различные времена года, и соображения об обеспеченности права требуют более внешнего и верного критерия, чем тот, который дается продолжительностью права безотносительно к его предмету. Вот почему новое Немецкое уложение и возвращается к римскому принципу, по которому плоды принадлежат тому, кто имеет на них право в тот момент, когда они отделяются от плодоприносящей вещи. Все решается моментом отделения плодов от производящей их вещи. Отдельные плоды остаются за управомоченным в этот момент лицом; неотделенные плоды идут к новому владельцу.

Об этом правиле можно сказать, что оно имеет удобство легкости применения, но и неудобство случайности. Право на плоды в течение 3-х месяцев может доставить несравненно более выгод, чем то же право в течение остальных 9 месяцев. Кроме того, здесь владелец плодоприносящей вещи особенно заинтересован в преждевременном отделении плодов от производящей их вещи, и это не может не вредить народному хозяйству. Поэтому Немецкое уложение, подобно Французскому кодексу, и отступает от римского принципа - по крайней мере, в отношении к "гражданским плодам", - устанавливая их распределение тоже в соответствии со временем, в течение которого они составляют право того или другого из последовательно управомоченных в них лиц (§ 101). Наконец, шаблонность римского принципа смягчается и здесь специальными постановлениями о вознаграждении ранее управомоченных в пользовании плодами лиц за произведенные ими издержки, насколько эти последние соответствуют правильному хозяйству, и в пределах ценности действительно приобретенных плодов (§ 592, 998, 1055 и др.). Тем же правилам следует и распределение долгов и других тягостей, лежащих на хозяйстве (§ 103) *(500).

Из сказанного можно заключить, что в понятии плода есть как субъективный, так и объективный момент. Первый лежит в пользовании доходом плодоприносящей вещи и в зависимости этого пользования от того юридического отношения, в котором стоит пользующееся им лицо. Одна и та же вещь может быть при одном юридическом отношении плодоприносящей вещью, а при другом - плодом. Фруктовые деревья будут плодом поземельного участка для его собственника и плодоприносящей вещью для того, кто получит их в свое пользование. И если первый может обратить эти деревья и на топливо, то второй ограничен пользованием одними фруктами, не имея права ни на сруб этих деревьев, ни на какой-либо иной род пользования ими. В этом смысле понятие "плоды" субъективно и относительно *(501). Но в нем есть, несомненно, и объективная сторона, так как извлечение из одной вещи другой, которая получает самостоятельность, переставая быть составной частью первой и не делаясь eo ipso предметом особого права, требует соответственной регламентации. Эта регламентация хотя и относится к временному состоянию, не может обойтись без объективного понятия плода, подобно тому, как и состояние малолетнего или главной вещи и ее принадлежности, несмотря на свой так же временный характер, не может обойтись без соответствующих этим состояниям норм объективного права.

Обращаясь теперь к нашему праву, мы спросим, чем оно считает плоды: частью плодоприносящей вещи или новой вещью? Называя плоды принадлежностью, наши законы выдерживают принятое ими в основу и уже отмеченное нами понятие "существа и пространства прав на имущество". Этому пространству они подчиняют безразлично и плоды вещи, и сокрытые в земле минералы, и обнажившееся русло реки, и вновь образующиеся острова (ст. 424-428). Все это входит в "пространство прав" и посему принадлежит хозяину земли или иной плодоприносящей вещи. Это - по верному замечанию Дювернуа - чисто статическая точка зрения в применении к обладанию вещами. Но эта точка зрения оказывается недостаточной даже для нашего Свода, и как только он переходит от нее на точку зрения развития труда, производства, иначе - на точку динамическую, плод делается тотчас новой вещью, судьба которой определяется иначе, чем судьба части или принадлежности вещи.

"Обезразличение состава, принадлежности, плода, - читаем мы у Дювернуа, - свойственно неразвитому обмену, эпохе застоя, неподвижности. В истории нашего права эта точка зрения обращена к прошлому. Где речь только о пространстве - там господствует недвижимость. С эпохи Петра начинаются другая фаза развития и другая точка зрения на правообразование. И обе точки зрения ясны в составе Свода. За вопросами пространства идут, медленно преуспевая, задачи производства. С этим вместе наступают новые условия и новая точка зрения на плоды и доходы, где пространство прав собственности не решает вопроса, а встречается с вопросом труда, производства, движения *(502). Первая точка зрения выступает в отделе "о существе и пространстве разных прав на имущество" (ст. 420-431). Но уже в старом Своде, рядом с положением, что принадлежности земли суть произведения на ее поверхности обретающиеся, сокровенные в недрах его металлы и т. д. (ст. 387), мы читаем признание, что хлеб сжатый и смолоченный перестает быть составом или принадлежностью недвижимости. Это - особая вещь, и притом движимая (ст. 401).

Точка зрения на плод как на вещь отдельную, судьба которой не связана необходимо с плодоприносящей вещью, развивается с дальнейшим движением нашего права. Она оттесняет старую точку зрения состава, принадлежности, пространства, и делается торжествующей, знаменуя собой эмансипацию движимостей. Установление ее совпадает с изданием Свода 1857 г. (т. Х, ч. I, ст. 609 и след.), куда введен закон 21 марта 1851 г., вызвавший этот поворот в нашем праве и рассматривающий плоды уже не как принадлежности, а как постоянные хозяйственные выгоды, даваемые производительным употреблением вещи в гражданском обмене. Поэтому в качестве плодов мы находим здесь доходы имуществ в смысле непосредственно поступающих к хозяину продуктов хозяйства и сдаваемых им за деньги отдельных доходных статей для непосредственной эксплуатации их третьими лицами. От поступлений всякого рода без вычета трат на экономическую эксплуатацию (валовой доход) закон отличает понятие чистого дохода, т. е. всего того, что остается в руках хозяина за вычетом расходов (ст. 620, 623, 630). при этом в составе закона легко различить плоды, еще связанные с вещью, от тех, которые уже отделены от нее. Первые не составляют самостоятельных вещей, это - так наз. fructus pendentes, висячие плоды, по отношению к которым возможны юридические сделки только в смысле вещей, имеющих возникнуть в будущем (res futurae). Последние суть, напротив, самостоятельные вещи, которыми можно распорядиться и в настоящем. Раз полученные, они подлежат возврату собственнику только от недобросовестного владельца чужого имущества, тогда как добросовестный владелец освобожден от этой обязанности до дня объявления ему в установленном порядке об открытии спора против его владения или - по крайней мере, до того времени, когда неправость его владения станет ему достоверно известной (ст. 626 и реш. 92/96). Кроме того, наш закон, по примеру римского и европейских законодательств, различает теперь от неотделенных и те плоды, которые имели поступить, но не поступили по небрежности владельца: он обязывает недобросовестного владельца к возврату и этих плодов (ст. 624). Вообще же все учение о плодах как о полученном доходе приурочено в нашем законодательстве со времени закона 1851 г. к вопросу об ответственности незаконного владельца чужим имуществом перед собственником или иным законным владельцем этого имущества. Оно подлежит возврату вместе с вознаграждением за убытки (ст. 609), одинаково при добросовестном и недобросовестном владении, но с различными в том и другом случае последствиями в отношении к ответственности за доходы. Это различие, с которым мы ознакомимся ближе в учениях вещного права, послужило occasio legis, т. е. законодательным поводом к разграничению плодов вещи от ее состава и принадлежностей и в нашем праве, взявшем себе за образец в этом случае, как и во многих других, Французский кодекс.

Изложение других, более частных различий вещей, как, напр., различие между родовыми и благоприобретенными имуществами, мы также отлагаем до изучения вещного права и переходим теперь к последнему отделу общей части, имеющему своим главным предметом учение о юридических фактах.