Б. Договорные отношения обиходной жизни

При найме прислуги заключают часто условие, что нанявшийся имеет право на свободный день через одну или две недели. Снимая квартиру, уговариваются нередко о том, чтобы в соседнее помещение не пускали жильцов, производящих шум или играющих на каком-либо музыкальном инструменте. Как первое, так и второе из приведенных для примера условий не имеют ни малейшего имущественного значения, но могут служить выражением серьезных, хотя и неимущественных интересов. Квартирант может быть нервным субъектом, не выносящим шума и звуков музыки, которые отравят его жизнь. Прислуга может желать не изнурять себя непосильным трудом или пользоваться свободным днем для свидания с родными или удовлетворения каких-либо других нравственных интересов.

Но как быть в случае неисполнения нанимателем или домохозяином принятых ими на себя обязательств? Представляется два выхода. 1) Нанявшееся лицо и квартирант могут отказаться от договора. Этот выход нельзя считать удовлетворительным, так как, наказывая нанимателя или домохозяина, он причиняет в то же время ущерб и напрасные хлопоты как нанимающемуся, так и квартиранту, вынуждая того и другого терять время на приискание нового места, новой квартиры и т. д. 2) Лицо, нанявшееся, и квартирант могут прибегнуть к суду с целью принудить своих соконтрагентов к исполнению заключенных с ними договоров. Но, держась господствующей точки зрения, по которой предметом гражданской защиты могут быть только имущественные интересы, судья должен отказать истцам в удовлетворении их справедливых требований, предоставляя их соконтрагентам злоупотреблять, сколько им вздумается, преимуществами своего социального положения. Побудить их угрозой или наложением денежного взыскания к исполнению неденежных обязательств можно только при противоположной точке зрения, на которую и становятся теперь лучшие юристы и судьи.

Неосновательность господствующей теории, ограничивающей гражданское право защитой имущественных интересов, можно доказать, ставши даже на ее собственную точку зрения. Допустим на минуту, что гражданское право имеет дело только с имущественными интересами. Но разве интерес прислуги, выговаривающей себе свободный день в неделю, и интерес квартиранта, дорожащего спокойствием своих нервов, нельзя свести на деньги? Возможно, что, выговаривая себе свободный день, прислуга обязывается перед хозяином платить за наем своего заместителя на этот день, или соглашается на меньшее вознаграждение за свой труд, чем то, которое она получала бы в том случае, если бы не выговорила себе свободного дня. Точно так же квартирант, не терпящий музыки или пользующийся для прогулки садом при нанятом помещении, платит домохозяину более того, что он платил бы ему в том случае, если бы не имел в виду спокойствия своего слуха или прогулок в саду. Очевидно, что как прислуга, так и квартирант оплачивают тут косвенно те блага, в которых нуждаются и которые имеют для них, следовательно, действительную, хотя и неоттененную денежную стоимость. Почему же господствующая теория не дает им защиты права, предоставляя ее в то же время содержателю гостиницы в том случае, если ему застраивают красивый вид, привлекающий в гостиницу публику? В последнем случае признается право на вознаграждение, потому что хозяин гостиницы терпит денежные убытки в своем деле от застроенного вида и защищается, таким образом, имущественное производство, тогда как столь же заслуживающие защиты интересы потребления, выступающие в приведенных выше примерах прислуги и квартиранта, остаются вне защиты и без серьезного на это основания.

Отсюда ясно, что господствующее учение не выдерживает поверки, исходящей из ее же точки зрения; оно страдает внутренним противоречием, защищая имущество в одном случае и оставляя его в другом без ограждения, когда оно сбрасывает свою осязательную форму и облекается в другие блага, как, напр., развлечение, здоровье и пр. Эта беззащитность неимущественных интересов выступает особенно ясно на следующем примере, приводившемся Иерингом, когда он еще жил, в своих лекциях. Кто-нибудь заказывает себе посредством письма или телеграммы номер в гостинице на время приготовляющихся в городе празднеств, к которым ожидается большое стечение народа. Хозяин гостиницы принимает предложенный договор, который вступает, таким образом, в силу, но позднее находит для себя выгоднее сдать нанятое уже помещение другому лицу, предложившему за него более крупное вознаграждение. Первоначальный наниматель приезжает в город ночью с детьми, не находит себе ни в одной гостинице приличного помещения и скитается всю ночь по улицам неизвестного ему города. Признает ли судья за ним право на вознаграждение за наем извозчика во время его ночных странствований? Да, если он найдет извозчика; но немецкий судья не предоставит ему никакого вознаграждения, если он останется ночью без извозчика, и в кармане у него окажутся наутро те же деньги, какие были на лицо в начале его скитаний; в этом случае, скажет судья, он не потерпел никакого ущерба в своем имуществе. "И такой результат, нагло попирающий всякое здоровое чувство, - восклицал Иеринг, - находит себе защитников. Да я пойду скорее, - продолжал он, - искать защиты своего права у турецкого паши, нежели у высокоразвитого правоведения, не дающего мне здесь охраны; я готов первый выкинуть за борт все правоведение, если такая нелепость должна быть признана за право". Вот еще примеры защиты неимущественных интересов в праве при договоре личного найма. Кухарка до срока оставляет свое место, нанятая нянька вовсе не является. Хозяева в затруднительном положении: один из супругов должен взять на себя роль кухарки, другой - няньки. Оказывает ли им какую-нибудь помощь господствующее учение о защите гражданских прав? Нет, так как последствия переносимых здесь неприятностей не имеют денежной ценности. Более важные случаи защиты неимущественных интересов в гражданском праве представляют договоры о помещении детей и учеников в воспитательные заведения, умалишенных в лечебницы для психических больных, соглашения о врачебной помощи и т. д. Сюда же принадлежат договоры, имеющие в виду интересы наук и искусств. Прежде всего: а) издательский договор, по которому автор, выговорил ли он себе вознаграждение или нет, имеет часто в виду не деньги, но обнародование своего произведения в интересах науки или, быть может, честолюбия. Сводить такой договор на точку зрения денежного интереса значило бы не понимать духовного назначения литературы и низводить ее на степень ремесла; б) договор живописца о выставке его картин в магазине художественных предметов или на выставке; в) договор драматического писателя или композитора о постановке его драмы или оперы; г) договор актера о предоставлении ему права на исключительное исполнение известных ролей; и т. д. Наконец, сюда же могут быть причислены договоры, заключаемые в виду общественной пользы, общественных предприятий, и масса договоров, в которых участвующие лица преследуют свои жизненные интересы без возможности, однако, в случае неисполнения договора вычислить какой бы то ни было денежный интерес. Надо поэтому сознаться, что, основываясь на принципе денежного интереса, право не может удовлетворить запросам современной жизни, наталкивающей нас ежеминутно на разнообразнейшие неимущественные интересы.

Переходя теперь к существеннейшему в практическом отношении вопросу о возможности защитить такие интересы средствами, которые находятся в распоряжении гражданского права, мы должны опять сказать, что возможность такой защиты доказывается, во-первых, примером европейской судебной практики, проводящей эту защиту вполне последовательно, и, во-вторых, употреблением, которое гражданское правосудие может делать из денег. Почему, в самом деле, полиция и уголовный суд охраняют не одно имущество, простирая свою ограждающую руку на все человеческие блага, и почему гражданское право не может делать того же самого? Ценность, благ, охраняемых полицией и уголовным судом, должна быть обязательна и для гражданского правосудия. Если существует потребность в охране, то какое может иметь значение то, на чем основано право на данное благо: на публичном или гражданском праве, на законе или договоре? На это возражают обыкновенно указанием, что полиции и уголовному суду даны иные средства защиты, нежели суду гражданскому: первые могут охранять неимущественные интересы, а последний - нет, так как он не имеет в своем распоряжении ни меча, ни тюрьмы, располагая только приговором, выражаемым в деньгах. На это возражение Иеринг основательно отвечает, что пусть гражданский суд пользуется правильно приговором, выражаемым в деньгах, и он убедится, что в большинстве случаев его будет вполне достаточно и для целей гражданского правосудия.

Дело в том, что возможность пользоваться денежными приговорами вовсе не ограничивается той функцией денег, которую господствующее учение имеет исключительно в виду и которая заключается в непосредственном выражении ими ценности или денежного эквивалента каждого отдельного действия. Кроме этой функции - выражать эквивалент, деньги способны исполнять еще две другие функции, которые можно называть карательной и возмездной. Под первой следует понимать не присуждение гражданской пени в пользу истца, как это бывает при так называемых штрафных или уголовных исках, а угрозу произвести денежное взыскание как средство оказать давление на ответчика в случае уклонения его от исполнения судебного приговора. Следуя римской терминологии, это будет multa, а не poena. Но такая угроза взысканием не всегда помогает лицу, отыскивающему свое право. Во-первых, и в том случае, когда эта угроза обращается в самое взыскание, это последнее идет не в пользу истца, а в пользу казны. Во-вторых, угроза взыскания направлена на будущее и не всегда охраняет настоящее: ответчик может затянуть процесс всевозможными ничтожными возражениями, и пока судья дойдет до того, что постановит угрозу взыскания, а эта угроза будет осуществлена, исполнение договора для истца может потерять всякое значение. Он лишится уже своего права и останется практически без защиты, так как ему может быть дорого самое исполнение договора, а не предлагаемое вместо него денежное взыскание. Вот почему для большего ограждения интересов истца судья должен иметь возможность пользоваться денежным приговором, направленным не только на будущее, но и на прошлое время, т. е. присуждать ответчика к непосредственной уплате в пользу истца вознаграждения за нарушение его неимущественного интереса в прошлом. Такое вознаграждение и составляет возмездную функцию денег, прекрасно дополняющую их карательную функцию. Она так же необходима для покрытия происшедшего уже нарушения и крепости договорного права, как угроза денежной кары необходима для предотвращения ожидаемого нарушения. Отказать судье в праве пользоваться этой функцией денег значило бы обречь его на бездействие и оставить законные интересы истца, как это было уже показано, без действительной защиты.

Но где мерило, по которому судья мог бы в деньгах выражать ущерб от правонарушения, направленного не на вещь, а на лицо? Общее для всех случаев или чисто принципиальное решение этого вопроса немыслимо, так как твердого мерила здесь не может быть, и судье придется по необходимости соображаться с особенностями каждого отдельного случая, общественным положением участвующих в деле лиц и другими обстоятельствами, которые заставят его применять в различных случаях и различные степени денежных взысканий, обращенных как на будущее, так и на прошлое правонарушение. Мы опять сошлемся на судебную практику Франции, Англии и других культурных стран, ясно свидетельствующую, что отсутствие постоянного мерила для правонарушений не препятствует судьям пользоваться карательной и возмездной функциями денег в столь широких размерах, что неимущественные интересы находят в этих условиях требуемую охрану, и добрая совесть не остается в договорных отношениях пустым словом.

Необходимое условие успеха лежит здесь в том, чтобы оценка интересов была предоставлена свободному усмотрению судьи. Где судья связан положительным предписанием закона такого рода, чтобы налагаемое им на одну сторону взыскание равнялось с точностью количеству понесенных другой стороной убытков, там, конечно, не может быть и речи о юридической защите неимущественных интересов. Судье должны быть даны средства защищать эти интересы угрозой денежных взысканий за будущее - и наложением этих взысканий за прошедшее правонарушение. При отсутствии объективных критериев эти взыскания могут налагаться только по свободному усмотрению судьи и выражать собой, как на это уже указывалось, не эквивалент понесенных убытков, а публичное или гражданское наказание, налагаемое на одну сторону в пользу другой. Мелкие злоупотребления, возможные всегда, не говорят ничего против больших преимуществ юридической защиты, покупаемых ценой этих злоупотреблений, и если действительно опасной стороной защищаемого нами учения является предоставление судье слишком широкой власти при оценке интересов, притязающих на судебную охрану, то гарантией против судейского произвола может служить здесь, как и всюду, поднятие нравственного и образовательного уровня судебного сословия и система судебных инстанций.

Дальнейшие иллюстрации к изложенной теории защиты неимущественных интересов можно найти в одной из монографий Иеринга, переведенной и на русский язык под заглавием "Интерес и право".