2. Правовая доктрина международного экономического права

§ 64. Приведенное выше понятие МЭП соответствует современному классическому пониманию МЭП как в отечественной (М.М. Богуславский, Г.Е. Бувайлик, Г.М. Вельяминов, Е.Т. Усенко, В.М. Шумилов и др.), так и в зарубежной (Я. Броунли, П. Верлорен ван Темаат, Г. Шварценбергер и др.) доктрине международного права. Это понимание исходит из четкого определения содержания регулируемого МЭП предмета правоотношений.

***

В отечественной науке В.М. Корецкий еще в 1928 г. выдвинул теорию международного хозяйственного права как межотраслевого права, включающего регулирование международно-правовых (публичных) и гражданско-правовых отношений. И.С. Перетерский, с другой стороны, выступил в 1946 г. с идеей международного имущественного (хозяйственного в широком понимании) права как отрасли международного публичного права. По пути развития именно этой идеи пошли дальнейшие разработки отечественных ученых, но под рубрикой международного экономического (или торгового) права.

Наша наука международного права может справедливо считаться по существу и во времени передовой в разработке современной концепции МЭП (Г.Е. Бувайлик, Г.М. Вельяминов, В.И. Лисовский, Г.И. Тункин, Е.Т. Усенко с 70-х гг., М.М. Богуславский - 80-е гг.). Ряд отечественных правоведов (А.А. Ковалев, В.М. Шумилов и др.) плодотворно работают в этой области и сегодня.

§ 65. Выше (§ 48-59) уже говорилось о воздействии прогресса торгово-финансового неоглобализма на международное право; такое воздействие, естественно, проявляется прежде всего в отношении правового регулирования международных торгово-экономических отношений, иначе - международного экономического права. Появляются и идеи пересмотра понимания, состава и систематики как международного публичного права в целом, так и его отрасли - международного экономического права.

Одной из первых таких идей стала концепция транснационального права, выдвинутая американским ученым Ф.С. Джессупом в 1956 г. (эта концепция разделялась и разделяется в той или иной мере также А. Фражистасом, К. Шмиттхоффом, А. Гольдштейном, Б. Гольдманом, Ф. Каном, Ф. Фушаром и др.). Исходя из того, что классическое международное право регулирует сугубо межгосударственные отношения и не касается отношений так называемых транснациональных, негосударственных, возникающих при пересечении границ людьми и грузами, - предлагалась некая новая система регулирования, вненационального характера, которая была бы не связана с национальным правом тех или иных государств и их властью, но была бы основана на общих для цивилизованных наций принципах и правилах свободы договора и т.п. (см. также § 547-548).

Профессор Герман (США) идет еще дальше, используя термин "мировое право" (1995 г.), которое должно включать регулирование правоотношений не только трансграничного характера, независимо от субъектов правоотношений, но и сделки, совершаемые внутри тех или иных государств, поскольку (приводится пример) морской коносамент на товар, отравляемый из Нью-Йорка в Калифорнию, имеет такое же значение, как и в экспортно-импортной сделке. Мировое право, таким образом, должно состоять как из международных договоров и конвенций, так и из национального законодательства.

Об этом же пишет и В.М. Шумилов: "Частные лица разных государств, будучи заинтересованными в обеспечении порядка, создают собственную автономную систему регулирования - нечто вроде международного договорного права (это - так называемое транснациональное право)". А такое транснациональное право вкупе с внутригосударственным правом, с международным правом и с наднациональным правом (не ясно, индивидуальным или совокупным для всех стран. - Г.В.) якобы образуют так называемую глобальную правовую систему*(17).

В русле идей транснационального и мирового права в современной западной научно-правовой литературе высказываются и иные сходные по своей основе теории, согласно которым в международное экономическое право включаются все нормы, регулирующие любые экономические операции, которые выходят за пределы одного государства, в том числе и частноправовые сделки (Д. Карро, П. Жюйар и др.). Понятие международного экономического права при этом становится размытым, неотделимым от внутринациональных отраслей права. Источниками норм МЭП признаются не только международно-правовые нормы, но и внутригосударственные, а МЭП распространяет свое действие на всех субъектов права, участвующих в коммерческих отношениях, выходящих за пределы одного государства (В. Фикентшер - ФРГ; Е. Питерсман - Великобритания; П. Рейтер - Франция и др.). Эти идеи логически смыкаются с упомянутой теорией транснационального права, используемой и для того, чтобы уравнять в качестве субъектов международного права и государства, и так называемые транснациональные корпорации - ТНК (В. Фридман и др.).

В правовой литературе развивающихся стран получила распространение также теория международного права развития (М.Беджуан, М.Булаич, О.Ривверо, К.Хайлброннер и др.), которая делает акцент на особом регулировании прав так называемых развивающихся и наиболее экономически бедных стран, что безосновательно, по сути, подрывает единство общего международного права.

§ 66. Прообраз транснационального права находят и в так называемом неписаном купеческом праве (lex mercatoria), которым руководствовалось купечество в средние века в эпоху феодальной раздробленности с сопутствующей беспорядочностью карликовых правовых систем. Что ни город - то свое право.

В наше время под lex mercatoria понимается в теории обычно либо весь массив национального и международного регулирования внешнеэкономических операций, либо автономный, обособленный от национальных правовых систем комплекс норм, регламентирующих международные торговые сделки, и определяемый как "транснациональное" (К.Шмиттхофф), "вненациональное" (Ф.Фушар) право. К источникам lex mercatoria его сторонники относят международные конвенции и типовые законы, разрабатываемые на международном уровне; международные торговые обычаи; общие принципы права; рекомендательно-факультативные решения международных организаций, национальные правовые нормы, регулирующие внешнеэкономическую деятельность, а также гражданско-правовые отношения; арбитражные решения; даже условия контрактов и т.п. Сторонникам этой теории не удается, однако, представить lex mercatoria в виде упорядоченной и общепризнаваемой системы правовых норм, и очень трудно поэтому рассматривать конгломерат разнородных норм, условно помещаемых в lex mercatoria, в качестве некой правовой системы, а тем более - составной части МЭП.

Не следует думать, что в западной доктрине существует единообразие, встречаются диаметрально противоположные оценки lex mercatoria, от Б. Гольдмана, А. Ловенфельда, О. Ландо и К. Шмиттхоффа, считающих это купеческое, еще средневековых истоков право фундаментом распространения торговли по всему миру и превосходящим общее право, до М. Мастилла и Ж. Барта, полагавшего идею lex mercatoria вообще мифической. А А. Кассис характеризует lex mercatoria как абсолютно непредсказуемое с юридической точки зрения явление*(18).

§ 67. Еще далее идут идеи самодостаточности международного частноправового контракта, якобы могущего служить исчерпывающим "правом" для регулирования возникающих правоотношений (self-contained, lawless contracts) (§ 545-548, 559).

Попытки регулирования деловых отношений исключительно условиями контракта, вне государственно-правового вмешательства - явно таят опасность образования правового вакуума, бесправия, самоуправства. Именно это наблюдается, к сожалению, когда при невыполнении частноправовых сделок стороны, не уповая на эффективность государственно-правовых средств, обращаются к самопомощи, к физическим расправам, вплоть до наемных убийц.

§ 68. Теории транснационального, мирового и т.п. права, lex mercatoria весьма уязвимы как в теоретическом, так и практическом смыслах. Смешиваются два вида разных отношений: а) отношения публичного характера, и б) отношения частноправового характера (в последних могут, разумеется, участвовать и государства, и индивиды, и национальные юридические лица, в том числе и ТНК), регулируемые прежде всего применимым (гражданским, торговым) правом тех или иных государств, а также унификационного характера международными конвенциями и договорами. Но будь то международные суды или арбитражи, или же национальные суды и арбитражи, - все они реально руководствуются сегодня, как общее правило, либо конкретными нормами международного публичного права, либо нормами национального права, а не нормами некоего нигде не систематизированного и юридически не закрепленного транснационального или мирового права.

Что еще более важно практически, при необходимости принудительное исполнение решений судебных или арбитражных органов всегда осуществляется государственной властью либо с использованием соответствующих международно-правовых средств (санкции, репрессии, реторсии и т.п. правомерные способы, существующие в современном международном праве), либо с применением соответствующих внутринациональных исполнительных процедур. Tertium non datur - третьего не дано. До тех пор пока не появится некое общемировое правительство с соответствующей общемировой судебной системой и общим кодифицированным правом, с единым аппаратом принудительного исполнения судебных решений, - говорить о "мировом праве" и об общих его субъектах от государств до индивидумов, очевидно, можно лишь сугубо умозрительно-теоретически.

Право - ничто без властного государственного, при необходимости силового обеспечения его соблюдения, и в этом его принципиальное отличие от морали, нравственности. Если основой морали является общепринимаемая справедливость, то для права это порядок, обладающий самоценностью, хотя, увы, никогда еще в истории не совпадавший полностью со справедливостью.

Надежен простой постулат: право есть фикция, если оно не обеспечивается государственной властью. Свобода вне права - не свобода, но беспредел, анархия. Бесправие - худший враг свободы. Правовые нормы только те, которые в той или иной форме "освящены" государственной властью и таким образом обеспечивают свободу в рамках права.

§ 69. В мире существует гораздо больше двухсот государственно-национальных правовых систем (включая локально-федеративные и внутрирегиональные, типа Евросоюза), и лишь одна универсальная межгосударственная правовая система - международное публичное право. Каждая из правовых систем характеризуется особой сферой действия - юрисдикцией. Каждой свойственны особые предметы регулируемых отношений, особые субъекты этих отношений и особые источники правовых норм. Общим для всех правовых систем (включая и международное право) является - государственное, при необходимости принудительное обеспечение выполнения внутрисистемных правовых норм субъектами (и дестинаторами этих норм) соответствующих правовых систем.

Это не означает невозможности применения в одной из правовых систем (но строго в рамках ее специальных внутрисистемных норм) некоторых норм другой правовой системы. Например, российские коллизионные гражданско-правовые нормы позволяют в определенных случаях применять российскими субъектами и властными органами, инстанциями - иностранные правовые нормы.

§ 70. Любая правовая система включает в себя нормы обязательные, императивные для соответствующих субъектов права, - публично-правовые нормы, устанавливаемые, по идее, в интересах всего общества - всей "публики". Но, кроме того, существует большая или меньшая область частноправовых отношений. Правовые системы определенным субъектам права в силу дискреционной государственной воли предоставляют свободу в установлении между собой на диспозитивной основе определенных обязательственных договорных и иных правоотношений. Это область частного, в основе своей договорного права. Роль государства при этом заключается в обеспечении соблюдения "правил игры" в области таких "частных" отношений. Но основой национальных, внутригосударственных правовых систем, несомненно, повсюду остаются публично-правовые нормы, обеспечивающие общий, публичный правопорядок. Государства диктуют соблюдение императивных норм даже в таких, казалось бы, сугубо личных, частных отношениях, как семейные, наследственные и т.п.

§ 71. Что касается публичного международного права, оно содержит сравнительно небольшое количество обычноправовых императивных, общепризнанных принципов (jus cogens) и норм. В основном же это межгосударственное договорное право, но в силу изначального императивного принципа pacta sunt servanda международные договорные нормы могут приобретать императивную силу, а исполнение их обеспечивается, как и вообще в праве, - государственной властью коллективно или индивидуально.

§ 72. По мере все большей диверсификации личных, общественных, в том числе и международных отношений правовые системы начинают дробиться. В них образуются все новые подсистемы, отрасли и подотрасли. Во внутригосударственном праве это могут быть: трудовое право, административное, право интеллектуальной собственности, правила (право) уличного движения и т.п. В международном праве: экономическое право, космическое, экологическое, гуманитарное и т.п. Диверсифицируются, выделяются в большей или меньшей степени узко: предмет регулирования, некоторые специфические правовые принципы (нормы), особенности субъектов и источников права в их юридико-техническом смысле. Но при этом необходимо подчеркнуть, что государственный властно-силовой элемент всегда сохраняется.

§ 73. Относительно теорий "мирового права", "глобальной правовой системы" можно сказать, что из числа приводимых элементов такой "системы" некоторые: международное право, внутригосударственное право и наднациональное право - действительно въявь существуют, а "транснациональное право" - фигурирует если не в жизни, то в теории.

В доктринальном плане, разумеется, допустимо декларирование любых систем; в реальности, однако, в данном случае никакой единой, "глобальной" системы не просматривается, во всяком случае сегодня. Нет единой системы даже внутри отдельных названных ее элементов. Взять, к примеру, национальное право: оно разное в каждом государстве и даже внутри некоторых государств. В чем системная связь между шариатским правом Саудовской Аравии, common law Англии и социалистическим правом КНДР, плюс еще международное право, плюс наднациональное право Евросоюза? Чтобы такая "связь" обрела правдоподобие, необходимо, по крайней мере, проиллюстрировать ее живой практикой, системоувязанным конкретным нормативным материалом. Тем более это касается так называемого транснационального права. Каков его нормативный состав? Где его искать? Где живые примеры юридических норм этого "права"? На самом деле "транснациональное право" есть доктринальный, а подспудно - политический (отнюдь не правовой) инструмент разрегулирования деловых отношений псевдоправовыми средствами.

И где в "глобальной правовой системе" (иначе - в "мировом праве") место международного экономического права? Тезис о том, что "глобализация ведет к формированию глобальной социальной системы" (В.М. Шумилов) в далеком и в идеальном плане, очевидно, закономерен. Сегодня, однако, наблюдается нечто прямо противоположное. Можно ли считать "глобально" близкими социальные системы, к примеру, США с 6 долларами стандартного минимума почасовой оплаты работника и нашими - 2,5 рублями*(19)? А есть страны и в еще более худшем положении, чем Россия. Несомненно, что как раз социальный аспект наиболее пренебрегаем в практике глобализации (см. § 40-43).

§ 74. Представляется, что поиски новых концептуальных правовых систем, тема транснационального права, нового lex mercatoria и т.п., связаны, называя вещи своими именами, с современной концепцией торгово-финансового неоглобализма, с неоколониализмом - поиском в связи с крушением "классической" системы колониализма новых экономических методов доступа к сырьевым ресурсам и рынкам развивающихся стран и новых юридических средств регулирования торговли товарами, услугами, защиты инвестиций и прав интеллектуальной собственности. Показательно, что практически инициативы в изменениях международного права в основном ориентированы на интересы именно торговой неоглобализации.

Идеи общего транснационального права с публично-правовым и с частноправовым содержанием, как и идеи нивелирования правового статуса государств и индивидов, - весьма не новы. И уже то, что эти идеи, оставаясь на уровне доктрины, всерьез не воспринимаются в правонормотворческой практике, свидетельствует по меньшей мере о их несвоевременности.

§ 75. МЭП в принципе регулируют макроэкономические отношения, т.е. отношения между обособленными экономическими и правовыми системами. Эти системы в современном мире могут быть не только национальные, внутригосударственные, но и межнациональные, например, в рамках таможенных союзов, экономических, интеграционных объединений (Евросоюз и т.п.). В сравнении с этим микроэкономика - это внутрисистемная экономика, экономические взаимоотношения между субъектами права внутри одной правовой системы и между субъектами различных правовых систем.

Но правоотношения могут складываться и между целыми экономическими системами (государства, международные объединения), с одной стороны, и субъектами, действующими в рамках микроэкономической системы (например, крупные банки, транснациональные корпорации, иные индивидуальные и коллективные операторы), с другой. Очевидно, такие "диагональные" правоотношения со смешанным составом участников (субъекты международного права, с одной стороны, и субъекты национального права, с другой стороны) не могут регулироваться МЭП, если рассматривать его как отрасль международного права, по той простой причине, что государства и иные субъекты международного права могут вступать не только в международно-правовые отношения, но и в частноправовые отношения. А субъекты национальных правовых систем (частные лица) не могут вступать в международные публично-правовые отношения, хотя могут участвовать в международных частноправовых отношениях (Е.Т.Усенко).