1. Императорский титул

Ко времени вступления на престол Екатерины II (28 июня 1762 г.) императорский титул был уже, как мы знаем, признан за русскими государями со стороны всех государств Европы, за исключением Польши. Давая свое признание, иностранные державы требовали от русских государей письменного заверения, что на основании этого нового титула они не будут притязать на особые преимущества и что установившийся посольский церемониал не потерпит никакого изменения, ибо точное соблюдение установленного при европейских дворах церемониала рассматривалось как охрана чести и славы государя и его державы. Эти письменные заверения носили название реверсов или реверсалов (reversales).

Ввиду особых условий, при которых произошло вступление на престол Екатерины II, некоторые дворы сочли, что имеется подходящий предлог, чтобы снова поднять вопрос об императорском титуле. Так поступил двор французский и родственный ему испанский, а за первым и шедший у него на поводу двор шведский; так поступил и двор императорский, венский.

Двор французский, признавший еще в 1744 г. императорский титул за Елизаветой Петровной, по вступлении Екатерины II на престол, в конце августа 1764 г., обратился через своего посла, барона Бретейля к канцлеру с просьбой о реверсе, заявив, что до получения его он не имеет возможности быть на аудиенции у государыни. Чтобы раз навсегда покончить с вопросом о реверсалах, Екатерина велела составить письменную декларацию, которая объясняла бы ее точку зрения и дальнейшее поведение в этом вопросе русского правительства. Декларация составлена была 21 ноября 1762 г. на основании повеления Екатерины II от 18 ноября и опубликована за подписью канцлера гр. М. И. Воронцова и вице-канцлера А.М. Голицына. Вот эта декларация:

"Императорский титул, принятый или вернее возобновленный славной памяти Петром Великим как для него, так и для преемников его, достаточно давно принадлежит как Государям, так равно и престолу (couronne) и державе всероссийской. Ея Имп. Вел. находит несовместимым с устойчивостью этого начала всякое возобновление реверсала, который давался последовательно каждой державе при признании ею этого титула. Соответственно этому чувству Ея Вел. повелела своему министру сделать общее объявление, что, так как императорский титул по самой природе своей связан с русским престолом и с русской монархией, и подтвержден длинным рядом лет и наследований, то ни она, ни ее преемники никогда впредь не будут иметь возможности возобновлять вышеупомянутые реверсалы и тем менее поддерживать какие-либо сношения с державами, которые откажутся признать императорский титул за особами государей всероссийских, равно как за их престолом и монархией, и чтобы эта декларация покончила раз навсегда с затруднениями в деле, в котором их не должно было бы быть вовсе, Ее Имп. Вел., ссылаясь на декларации Императора Петра Великого, объявляет, что императорский титул не внесет никакого изменения в установившемся между дворами церемониале, который останется на прежнем основании"*(424). Декларация удовлетворила Бретейля: он просил аудиенции, которая и состоялась. Его примеру последовал и испанский посол маркиз Альмодовар.

Спор об императорском титуле, однако, не кончился, и вскоре, в 1765 г., при назначении преемника Бретейля, маркиза Боссета (Bausset)*(425), принял весьма острую форму. В кредитивной грамоте Боссета при слове "Величество" (Majeste) пропущен был эпитет "Императорское" (Imperiale). Это приметила Екатерина и на докладе Панина написала: "Аппробуя вашу с госп. Боссетом конференцию, лишь приметить вам отдаю, что в королевском кредитиве нигде не написано V.M. Imperiale, а только V. Majeste. Велите справиться, как наперед сего писывали". Панин, сделав вид, что усматривает в этом пропуске канцелярский недосмотр, как это представил и Боссет, потребовал исправления ошибки. Министр Шуазель-Пралэн ответил, что эпитет "Imperiale" не дается никому, не исключая и римского императора. Отказ был мотивирован тем, что сочетание Majeste Imperiale противно правилам французского языка. Екатерина сделала надпись: "противу же правилам языка и протокола российского принимать грамоты без надлежащей титулатуры".

Французский двор не унимался. Кн. Голицын доносил*(426), что герцог Шуазель спросил его, будут ли приняты письма короля с титулом просто "Ваше Величество". На донесении Екатерина ставит резолюцию: "Кажется, с первого дня им сказано, что без принадлежащей титулатуры письма не приемлются". Шуазель продолжал настаивать. Он обратился с письмом непосредственно к гр. Панину. Пришлось отвечать*(427). Панин начинает с заявления, что пишет, получив на то разрешение императрицы: "Корреспонденция между двумя государями должна обнимать: все уважения и внимание, следуемое достоинству их короны. Этикет, регулирующий форму корреспонденции, тем более строг, что он служит мерилом их взаимного уважения и взаимного почтения к своим силам. Отказаться употреблять в корреспонденции все надлежащее к титулу государя, значит - прямо или косвенно оспаривать этот титул: Если таким образом рассматривать вопрос с его принципиальной стороны и сообразно обычным законам, то справедливость требования ея имп. вел-ва явится во всем своем свете". Панин напоминает Шуазелю о затруднениях, которые встретились со стороны Франции в признании титула.

В заключение Панин сообщает, что императрица "будет вынуждена держаться последнего из предложенных ей его христианнейшим величеством на выбор исходов, а именно: "не обмениваться послами, а содержать лишь поверенных в делах".

Спор этим не кончился. Панину пришлось еще раз вступить в полемику с Шуазелем, который не оставил без ответа его письмо от 27 августа 1767 г. Ответ Панина занимает шесть печатных страниц*(428) и представляет своего рода трактат по данному вопросу. Панин заключает свой ответ словами: "Твердо с французской стороны остаются при том, что король не может писать "ваше императорское величество"; с неменьшей же и с нашей стороны твердостию, - что императрица не может принимать грамот, в которых ее титул полной вносим бы не был"; "когда они изъяснилися, то все прочее разсуждение становится безпотребно".

Спор закончился только в 1775 г.: Людовик XV согласился на прибавку слова "Imperiale", если ему будут писать Majeste tres Chretienne, но заявил, что ввиду правил французского языка предпочтительнее писать титул на латинском языке*(429).

Мы знаем уже, что последним государством, признавшим за русскими государями императорский титул, была Польша. 9 ноября 1763 г. из Коллегии иностранных дел было послано от имени императрицы "общее наставление" нашим представителям в Польше барону Кайзерлингу и кн. Репнину. "Вам известно, - говорится в "Наставлении", - что при всей продолжающейся столько лет российской в Польше инфлюенции, предки наши не могли себе доставить от сей республики императорского титула, чего теперь достоинство нашей короны и наша собственная слава тем паче неотменно требуют, когда мы уже при самом нашем восшествии на престол сей титул учинили совершенно коронным, государственным и непоколебимым"*(430). Кайзерлинг и Репнин в следующем же году добились признания со стороны Польши императорского титула.