_ 32. Ранние работы д.И. Каченовского и м.Н. Капустина

Д.И. Каченовский и М. Н. Капустин в рассматриваемый нами период только начали свою научную и преподавательскую деятельность, которая развилась и создала им широкую известность уже в последующее время.

Каченовский Д.И. (1827-1872). Дмитрий Иванович Каченовский рано окончил юридический факультет Харьковского университета и в 1847 г. 22-х лет защитил диссертацию на степень магистра и тогда же занял в Харькове кафедру общенародного права в звании адъюнкта. Свою научную деятельность он начал изучением международного морского права. Ему посвящена как оставшаяся в рукописи магистерская его диссертация - "Исторический обзор положений международного права о владычестве над морями" (1849), так и докторская. Заглавие последней таково: "О каперах и призовом судопроизводстве в отношении к нейтральной торговле" (М., 1855). Эту работу он защищал в Москве, где и получил профессуру*(868). Отрывок из этой работы в том же году был напечатан в двух номерах "Московских ведомостей" под заголовком: "Морская война и каперство в средние века"*(869).

Исследованию Каченовского предпослано предисловие (с.III-XVI), указывающее значение исследуемого вопроса, его пределы, метод исследования, периодизацию истории вопроса, источники и пособия.

"На море, - говорит автор, - цивилизация еще не успела одолеть суровых средневековых обычаев: усилия воюющих на море государств обращены к истреблению взаимной торговли. Находя регулярный флот недостаточным для своей цели, они приглашают к борьбе частных лиц: Эти вольные промышленники, с давних времен известные под одним именем с морскими разбойниками (corsarii, piratae:), носят также название арматоров или каперов". "Арматоры не ограничиваются преследованием врага: им поручается кроме того надзор за нейтральными подданными: Решение дел о законности захваченной добычи также принадлежит воюющим государствам: они учреждают для этой цели призовые или адмиралтейские суды:"

"Из сказанного видно, что наука общенароднаго права может разсматривать каперство, как обычай морской войны, с двух сторон: 1) в его ближайших последствиях для воюющих держав; 2) в отношениях к нейтральной торговле". Первый вопрос прост и ясен, второй - сложен и запутан: "в трактатах и декретах резкия противоречия и несообразности, в науке - разногласия. Немногие из публицистов возвышаются до спокойных выводов...; почти каждый стоит за свою любимую теорию, или за принятую в известном государстве систему". Автор изучает каперство со второй точки зрения, но, ввиду тесной связи его с призовым судопроизводством, должен подвергнуть рассмотрению и последнее. Он имел в виду "показать границы, в которых заключена международным правом деятельность арматоров и адмиралтейских судов относительно нейтральной торговли, найти общепризнанныя начала, которыя должны управлять этою деятельностию и наконец проследить постепенное применение их в практике государств".

"Автор избрал историко-критическую методу...; так называемая философская школа общенароднаго права теперь уже не имеет ни одного сколько-нибудь замечательнаго представителя. Почти все публицисты отказались от построения произвольных теорий: и начали искать юридических оснований международнаго союза в самом существе государства, в сознании и в вековых убеждениях образованнаго человечества. Новое направление заметно оживило ученую деятельность последних десяти лет. Геффтер, Оппенгейм, Пюттер, Уитон, Мюллер-Иохмус, Лоран, Вурм, Готфель, Редди и др. далеко оставили за собою учеников Мартенса:"

Историю каперов и адмиралтейских судов автор делит на 5 периодов.

"1. В средние века морская война почти ничем не отличалась от пиратства и, за недостатком регулярнаго флота, производилась частными лицами (корсарами). Учреждение ответственных каперов было первым шагом к тому, чтобы обуздать анархию: Нейтральная торговля в это время еще не достигла больших размеров и деятельность арматоров до конца XVI столетия обращалась преимущественно на неприятеля".

"2. От конца XVI века в морских войнах господствует меркантильное направление: воюющие издают против нейтральной торговли стеснительные декреты; каперство достигает обширных размеров и препятствует сношениям народов; в призовых судах вкореняются злоупотребления. Такой порядок вещей вызывает борьбу: нейтральные стремятся смягчить средневековую систему призоваго законодательства:" Утверждается свобода флага и отменяются некоторые злоупотребления адмиралтейских судов.

"3. После Утрехтскаго мира Англия, пользуясь своим преобладанием, старается задержать развитие морскаго международнаго права и сделать свои призовые законы обязательными для всей Европы. Поэтому континентальныя государства составляют против нея оппозицию и :наносят решительный удар каперству. Благодаря энергичному заступничеству России, новыя начала нейтральной торговли берут решительный верх: (1780-1793)".

"4. Но с потрясением политической системы (1793-1815): произвольные декреты и регламенты получают перевес над законами общенароднаго права; автономия призовых судов возрастает; каперство усиливается:"

"5. Со времени Венского конгресса, развитие морскаго международнаго права совершается безостановочно; начала вооруженнаго нейтралитета приобретают силу универсальнаго закона; автономия призовых судов слабеет; каперство падает: давно желанныя реформы морской войны, близки к осуществлению:"

Период I занимает с.1-20, II - с.21-46, III - с.47-72, IV - с.73-129, период V - с.130-174. Изложение сжатое, но ясное и четкое; в подстрочных примечаниях дана обильная документация из международных договоров, решений призовых судов и теоретических суждений писателей.

Работа Каченовского была переведена на английский язык с дополнением самого автора*(870). Это, насколько мне известно, первый случай перевода русской книги по международному праву на английский язык.

У нас о его работе было написано две рецензии. Одна принадлежит профессору Петербургского университета И.И. Ивановскому, другая профессору Московского университета М.Н. Капустину.

Ивановский приветствовал автора, занявшегося выяснением вопроса, "каким образом ничьей власти над собою не признающие превратились в ответственных каперов",- вопроса, которого "до сих пор почти никто еще не коснулся".

Рецензия Капустина, который выступил как официальный оппонент на диспуте Каченовского, была напечатана в "Русском вестнике", в общем "Обозрении русской юридической литературы за 1855 год"*(871). Переходя к сочинениям по международному праву, Капустин констатирует, что "международное право, хотя и ограничивается у нас по преимуществу сферою научною, однако начинает возбуждать интерес общий: Юридическое мышление находит для себя особый простор в сфере отношений между государствами; в процессе их развития юридический ум с особенной любовью уловляет общия нормы права".

Обращаясь к Каченовскому, Капустин говорит: "перед ним была почти вся литература международнаго права; подвергнуть ее критике, найти правильный, самостоятельный взгляд на известныя явления общественной европейской жизни, проследив их историческое развитие - вот те задачи, которыя так успешно решил г. Каченовский. Нам приятно упомянуть, что такия заслуги науке международнаго права уже замечены европейскими учеными; известный по своему авторитету в нашей науке немецкий писатель Вурм напечатал в Allgemeine Zeitung 1855, 15 декабря (N349) рецензию на сочинение г. Каченовского, весьма лестную для нашего автора". Сам Капустин, с своей стороны, находит, что труд Каченовского "составляет одно из лучших приобретений нашей юридической литературы истекшаго года", и обещает в одной из ближайших книг "Русского вестника" познакомить с ним читателей.

В пятой книге "Пропилеев" П.М. Леонтьева был напечатан перевод из книги бельгийского ученого Лорана "История человечества", сделанный Каченовским, о международном праве у древних греков. Здесь проводится мысль, что "истинное международное право" у греков отсутствовало, но греки первые попытались создать правила войны; идея права постепенно проникала в область грубого насилия. Об этом переводе Каченовского говорится в фельетоне "Русского инвалида" 1856 г. (N 147), посвященном рассмотрению пятого тома "Пропилеев".

Талант Каченовского успел уже проявиться в его блестящей диссертации, но развернулся он только в следующем периоде, в шестидесятых и начале семидесятых годов. Каченовский стал одним из наиболее видных деятелей в области нашей науки.

В заключение приведу некоторые замечания из позднейшего отзыва о диссертации Каченовского его преемника по кафедре в Харьковском университете, В.П. Даневского*(872). Диссертация его, говорит Даневский, "считается, по справедливости, лучшим произведением по вопросу о каперстве не только в нашей, но и в иностранной литературе:". "Изследование его богато не одними трактатами; в нем приведено множество внутренних регламентов и ордонансов разных государств, относящихся до каперства и призоваго судопроизводства. Процедура призоваго судопроизводства разработана у Каченовскаго очень подробно, хотя несколько запутанно: автор весьма добросовестно изложил учение пресловутаго английскаго судьи Бильяма Скотта о судебных доказательствах, военной контрабанде и о доставлении неприятелям депеш нейтральными кораблями, а равно учение его же о блокаде и каботажной и колониальной торговле". Учение Скотта изложено Каченовским сравнительно с учением французского призового судьи Порталиса, и он подверг оба их "критическому анализу, и мы не встретим в других русских монографиях ничего подобнаго содержанию этого отдела". Он не отделяет истории от теории, трактаты от науки.

"Руководящая мысль, проходящая через все изследование Каченовскаго, та, что история каперства в связи с вопросом о частной собственности постепенно и решительно склоняется в естественном историческом ходе своего развития в пользу уничтожения перваго и признания полной неприкосновенности второй". В заключение Даневский говорит "о необыкновенной начитанности автора и живости изложения предмета": "на каких-нибудь десяти, одиннадцати печатных листах можно найти столько материала и мыслей, сколько не найдется их иногда и в многотомных английских и немецких трудах".

Капустин М.Н. (1828-1899). Михаил Николаевич Капустин занял кафедру общенародного права в Московском университете в 1852 г. Капустин, подобно Каченовскому, в рассматриваемый период только начал свою научную и преподавательскую деятельность, но он пережил его на целых четверть века.

Ему было 23 года, когда он в 1851 г. выступил с своей первой работой по международному праву: "Признание титула царей русских западноевропейскими государствами в конце XVII века". Она была напечатана в издававшемся Погодиным журнале "Москвитянин", сотрудником которого он был с 1848 г.*(873), она вылилась из его занятий историей русской дипломатии, которой посвящена вышедшая в следующем году диссертация его на степень магистра общенародного права.

Титул государя, говорит Капустин, есть "выражение достоинства государства".

Царский титул покоился на двояком основании: "преемство от Владимира Мономаха и обладание царствами". Отказ некоторых государств признать за Московскими государями царский титул шел, по мнению автора, "наперекор истории, - следовательно, и противно праву, потому что в сфере междугосударственных сношений история есть та среда, в которой определяются законы этих сношений". Он рассматривает сношения России с отдельными государствами Западной Европы: с Римским двором (папою), с Швецией, с Польшей, с императором, с Данией, Бранденбургом и Францией, а затем кратко упоминает об Англии, Испании, Голландии, Венеции, Тоскане и Мальтийском ордене. "Россия, - говорит он, - входит в систему Европейских государств уже с готовым титулом царским".

Вскоре после появления этой работы, 11 апреля 1852 г., Капустин защитил свою магистерскую диссертацию: "Дипломатическия сношения России с Западною Европою во второй половине XVII-го века" (М., 1852 г.). Диспут состоялся в Московском университете; официальными оппонентами были Лешков и Калачев; выступил также молодой еще в то время историк С.М. Соловьев*(874).

"Общенародное право, - так начинает автор вступление в свое исследование, - :есть явление новой истории: Начальная эпоха, в которую ясно обозначилось такое общение, есть Вестфальский мир. Но все законы народнаго права являются не вдруг :высказывались не один раз в форме обычаев, изменялись с течением времени, получали с каждым веком больше и больше силы, наконец, охраненные обществом, стали на степень неизменных и всеми соблюдаемых правил.

Сумма таких убеждений отдельнаго государства о народном праве, подготовлявших его бытие, составляют дипломацию.

Как выражение понятий о праве, она должна иметь юридический характер".

Историю русской дипломатии должно начать с конца XV в.: до того времени "необходимость общения не была еще сознана, а след. не было места для выражения юридических начал". "В XVIII-м веке Россия делается членом общества европейскаго народнаго права, подчиняется его законам. Каким же образом могло произойти такое явление? Ответ на это должен представить XVII-й век. В нем окончательное выражение русской дипломации; он показывает, что Россия собственным путем дошла до тех же убеждений, какия существовали современно и в Западной Европе". Автор и задался целью "изложить окончательное выражение русской дипломации: потому что история русской дипломации исчерпывается XVII-м веком".

Автор утверждает, что все писатели "согласны в том, что историю народнаго права должно начать с вестфальского мира". Труднее согласовать "мнения писателей о значении дипломации, потому что понятие ея весьма неопределенно". "Слово дипломация имеет три значения: 1) дипломация, как наука о междугосударственных сношениях, - в таком случае народное право есть только главная часть ея; 2) дипломация, как искусство вести переговоры, - в таком случае она существует вместо с народным правом; 3) дипломация, как выражение начал народнаго права, не взошедших еще на степень закона, - в этом случае она предшествует народному праву".

В этом последнем смысле автор и понимает дипломатические сношения. "Мы говорим: история русской, французской дииломации, т.е. история тех начал, которыя приготовляли вступление России и Франции в общество Народнаго Права. Напротив, народное право может быть только одно - общеевропейское".

Указав на существующую литературу по данному вопросу (В.Н. Лешков, С. Доброклонский, И. Кайданов, Л. Терещенко), автор переходит к изложению плана своей работы. Он делит ее на две главы. "В первой главе, - говорит он, - я старался историческими событиями определить те вопросы, решение которых было назначено XVII-му веку, потом показать, в каких формах выражалось начинавшееся общение России с западною Европою и какия орудия имела русская дипломация. Все изложенное в этой главе составляет материал, на основании которого можно приступить к выводам относительно законов междугосударственных сношений". "Во второй главе я разсмотрел частные вопросы Народнаго Права: признание титула государя, определение границ государства, положение иностранцев, ведение войны и заключение мира. Каждый из этих вопросов идет через всю историю народа, решается в разное время различно; я должен был показать степень, до которой достигло их развитие в XVII-м веке".

Капустин относится отрицательно к общепринятому в его время учению об абсолютных правах государства; то, что писатели называют этим именем, говорит он, "отчасти относится к государственному праву, отчасти же исчерпывается началом признания и самобытности государства".

В гл.1 (с.1-80), как уже сказано, автор рассматривает "направление дипломации; ея выражение и орудия". Автор, по его словам, "старался историческими событиями определить те вопросы, решение которых было назначено XVII-му веку, потом показать, в каких формах выражалось начинавшееся общение России с западною Европою и какия орудия имела русская дипломация". "Во всех явлениях жизни и истории главною движущею силою является интерес материальный - идеи сознаются после:"

"Окрепнув внутри, покончив задачу соединения, Россия разом стала в уровень с остальными государствами Европы и внесла в их жизнь свои начала: Период этого вступления России в общество права народов определяется XVII-м веком: Вестфальский мир почти совпадает с новой жизнью России:". Но, "чтоб достигнуть этого, она должна была пройти чрез форму частной системы государств. Эту переходную форму можно видеть везде в истории: естественным путем прежде всего развиваются отношения государства к его соседям...; в этом частном союзе вырабатываются, слагаются известные законы, и потом государство вместе с своею системою и чрез посредство ея входит в общежитие со всею Европою. Для России такою системою были... Швеция и Польша, а потом Австрия и Бранденбург".

Если в сношениях с Польшей и Швецией Россия искала приобретений, то в сношениях с прочими державами Западной Европы весь интерес сосредоточивался "на признании титула Царскаго, на выгодах торговли и на общей войне с Турциею". Две задачи ставила себе русская дипломатия второй половины XVII в.: "Россия искала своего, что царям ея Бог от их Прародителей дал, искала признания своего, чести царей своих:"; "морския пристанища - вот вторая задача:". Таким образом, "все завоевания России условливались необходимостью, а не вытекали из ея страсти к приобретению; политика России, - говорит автор, - никогда не отличалась характером завоевательным"; "Государь наш стал не за чюже, доступает своей отчины"*(875). "Петр явился продолжателем древней русской жизни: в новых формах, на новых путях". "В XVII-м веке начинается полное вступление России в общество Европейскаго народнаго права, Россия готовится уже стать во главе северной системы государств".

Далее автор переходит к изложению "форм, в которых выражалась общая жизнь России с другими государствами" (с.32-80). "Разрабатывание начал народнаго права, - полагает автор, - выпало на долю государств северных. Юго-западная Европа не могла отрешить и от начал римскаго права, подводя под него и отношения государственныя"; "разработка теории народнаго права началась при посредстве Швеции": Гроций и Пуфендорф были связаны с Швецией. Это своеобразное мнение Капустина справедливо вызвало возражение со стороны Лешкова. На деле теория международного права, как равно и практика, получили начало свое именно у народов, воспитавшихся на римском праве. Но Капустин, продолжая свою мысль, делает дальнейший вывод: "Вместе с преобладанием на севере, от Швеции перешло к России и движение народнаго права". "Если Россия своими внешними действиями часто решала и решает спорные вопросы народнаго права, то и русская наука, взгляд русскаго человека может бросить свет на многие предметы, которые затемнены умозрениями".

Формою общения государств были: "обвещение", союзы, вмешательство. Орудиями дипломатии были послы и посланники. Права послов были незначительны. "При отсутствии постоянных посольств иначе и быть не могло: только постоянные посольства вызвали подробное и точное определение посольских прав". "XVII-й век представляет период самаго широкаго развития посольской власти"; "в XVIII-м столетии, когда Россия приняла европейское посольское право, последнее потеряло уже много своей прежней безграничности".

В гл. II рассматриваются "частные вопросы общенароднаго права", а именно: 1) титул царя и величества (с.81-101); 2) определение границ (с.101-106); 3) положение иностранцев (с.106-127) и 4) отношения во время войны (с.127- 137).

Заканчивается книга сопоставлением "дипломации" русской с "дипломацией" европейских государств (с.137-146).

К диссертации приложены "Положения", общие и частные; общих положений 5, частных - 14.

На диспуте, состоявшемся в Москве 11 апреля 1852 г., главным оппонентом выступил В.Н. Лешков, продолжателем которого в истории древней русской дипломатии явился Капустин. Он дал о диссертации весьма благоприятный отзыв, который уже был рассмотрен в связи с его общей научно-преподавательской деятельностью*(876).

Кроме отзыва Лешкова, о работе Капустина имеется еще два других отзыва - оба анонимные.

Один из них напечатан в "Современнике"*(877). Он вполне благоприятен для автора. Рецензент констатирует, что работа Капустина принадлежит "к тому очень небольшому числу юридических сочинений, какия были писаны у нас по предмету международнаго права". Автор решает вопросы: "Когда Россия вступила членом в общество европейских народов? Какое принимала участие в решении общеисторических задач?" "Решению их, впрочем, - замечает рецензент, - положено только слабое начало в нашей литературе", и труд Капустина "заслуживает благодарности".

Второй отзыв появился в "Отечественных записках". Рецензент находит, что определение дипломатии, данное Капустиным, как истории тех начал, которые приготовили вступление России в общество народов, неверно, ибо и после вступления народа "в сферу общенароднаго права продолжается деятельность его дипломатии". Существует "европейская дипломатии", однако "каждое великое европейское государство преследует еще свои особыя цели"; поэтому возможно "существование национальной дипломатии и тогда, когда государство войдет в сферу общенароднаго права: Дипломатия почти также относится к общенародному праву, как, например, процессуальная сторона гражданского права к его догме, то есть, она признает, прилагает, развивает его начала".

"Литература науки русской дипломатии невеликая", - констатирует рецензент и признает единственным предшественником Капустина В.Н. Лешкова, Капустин же является его прямым продолжателем и по времени, которое он исследует, и по идейному содержанию его работы. Капустин начинает там, где кончает Лешков, и оба находят, что "завоевательный ход России XVI, XVII и XVIII веков является правомерным". Вообще отдел, касающийся направления нашей древней дипломатии, по мнению рецензента, "не представляет новых выводов", но изложен "основательно и умно".

Труд Капустина, заключает рецензент, "не принадлежит к числу таких трудов, которые устанавливают вопросы науки. Все результаты, вытекающие из его исследований, или известны, или не доказаны им. Таким образом, - и по идеям, и по фактической разработке, - книга г. Капустина не представляет ничего капитального. Вообще она носит на себе следы поспешной работы: видно, что автор не имел времени вдуматься в предмет: При всем том, книга его - умная, дельная и превосходно изложенная монография".

Другой значительной работой Капустина является работа, озаглавленная: "Английския призовыя решения 1854 и 1855 годов". Она мало известна, ибо в свое время помещена была в газете "Московские ведомости"*(878) и в отдельном издании не появлялась. Она состоит из четырех статей и посвящена разбору призовых решений английского адмиралтейского суда времени Крымской войны 1853-1855 гг. Но разбор призовых решений ограничивается одною лишь четвертою статьею, первые же три являются как бы вводными и излагают правила морской нейтральной торговли.

В статье первой автор разбирает посвященные этому вопросу новейшие сочинения: 1) известную уже нам диссертацию Д.И. Каченовского о каперах и призовом судопроизводстве 1855 г., официальным оппонентом на которой он выступал; 2) "Собрание официальных актов, касающихся судоходства и торговли во время войны" (на немецком языке, 7 выпусков, Гамбург, 1854 - 1855); 3) А. Писто и Ш. Дюверди. Руководство по морским призам (2 тома, Париж, 1855); 4) Б. Хаслит и Х. Рох. Руководство к праву морской войны (на английском языке, Лондон, 1854); 5) Ф. Пратт. Замечания о принципах и практике призовых судов покойного судьи Стори (Лондон, 1854). К этим сочинениям автор во второй своей статье присоединил еще работу Г. Томпсона "Право войны, затрагивающее торговлю и судоходство" (Лондон, 1854).

Дав общую характеристику новейших работ по праву морской войны, Капустин во второй статье переходит к изложению ее норм: "Предметы, подлежащие действию войны. Основание законности призов".

В истории, говорит он, "совершается постоянная борьба элемента общенароднаго с национальным"; "законы одного государства: входили в состав общей истории права, получили в ней свое место и вносили в нее свои элементы". "Вопрос о призах представляется одним из труднейших именно потому, что в нем тесно соприкасаются оба указанные нами элемента, общенародный и национальный". Первый определяет влияние войны на частную собственность, второй определяет призовый суд.

"Война должна иметь целью парализовать, а не истреблять силы противника - вот основное начало международнаго права: Война есть отношение государств, а потому и действие ея должно простираться только на имущества государства, должно поражать только государственную собственность". "Но и в этой сфере есть свои исключения: Какую пользу может принести воюющему истребление таких предметов, которого не уменьшают средства защиты противника и следовательно нисколько не ведут к окончанию войны".

Но "на каком основании неприятель позволяет себе захватить частное имущество в виде призов?.. На каком основании, предписывая пощаду частного имущества на сухом пути, обычай Европейских государств допускает отнятие его на море?" "Можно сказать, что на море, при отсутствии территориальной власти, завоевание может выразиться одним только способом - прямым овладением частною собственностью. К этому должно прибавить, что захватывание призов уничтожает торговлю государства, чрез это лишает его средств выдержать долго борьбу". "Блокада уничтожает пассивную торговлю, захватывание призов - активную: В отношении призов, быть может, государства со временем согласятся ограничиться арестом имущества с возвратом его по окончании войны". Пока можно только оградить собственника имущества от произвола, "и призовый суд, произнося приговор над неприятельским кораблем, должен помнить свое значение, как юридическаго органа, представителя и хранителя правосудия". У государств есть средства смягчить положение потерпевших: государство в мирном трактате может "потребовать вознаграждение своим пострадавшим подданным" или само прийти им на помощь, вознаградив их из своих средств.

Содержание третьей статьи: "Компетентный призовый суд. Законы, на которых он должен основываться". "Присуждение призов совершается по законам одного государства, именно того, к которому принадлежит крейсер. Такое положение признано международным правом на основании того общаго юридическаго начала, по которому компетентный суд есть всегда суд ответчика". Протест против такого положения автор признает неосновательным. Крейсер действует в силу данного ему государством полномочия. "Его дело - представить в суд всякаго, кто по первому впечатлению кажется виновным; дело суда постановить приговор о действительной виновности или об ея отсутствии"; "крейсеры дают отчет только своему государству; это последнее не может предоставить другому право судить о поступках своих уполномоченных военных сил: Война и полномочие от правительства ставят крейсера в положение ответчика"; "после приговора снимается всякая ответственность с крейсера, отвечает уже само государство пред лицом международнаго союза". Неправильный приговор равносилен отказу в правосудии, а это дает повод к репрессалиям.

"Итак, призовый суд, будучи установлением внутреннегосударственным, в то же время решает такого рода вопросы, которые могут послужить предметом международных сношений; поэтому никогда призовый суд не может ограничиться законами национальными, а должен держаться более твердого основания международнаго права. В. Скотт: не один раз признавал ту истину, что только международное право может быть основою приговоров о призах".

Приговор призового суда является юридическим прецедентом. "Как дипломаты в своих переговорах, как ученые в сочинениях о международном праве, так и призовый судья в своих решениях являются истолкователями общих начал международнаго права". Прецедентам ни в одной области права "не дано такого широкаго поприща, как в международном праве: можно сказать, что все оно основывается исключительно на прецедентах, из которых одни исходят от целых государств, другие от дипломатов, третьи от призовых судов и т.д.; наука, на которую государства ссылаются в своих сношениях, обобщает эти прецеденты". Таковы источники: "дипломатический акт и закон международный должен быть поставлен выше национальнаго взгляда".

В последней статье автор подвергает рассмотрению приговоры английского призового суда. Он был намерен коснуться только приговоров над русскими кораблями, не касаясь нейтральных, но сделал исключение для мекленбургского судна "Ostsee". Переходя к рассмотрению решений, вынесенных английским призовым судьею Люшингтоном относительно русских кораблей, автор находит, что призовый суд и судья покровительствовали незаконным действиям английских крейсеров.

Из этих приговоров автор подвергает рассмотрению приговоры относительно "Феникса", "Арго" и "Ошан Брайд" и находит их несправедливыми. "Юрист, поставленный органом исполнения международного закона, - говорит он, - должен отрешиться от национальных воззрений своих, иметь в виду правду, а не выгоды своих соотечественников". "Всякий юрист, - замечает он по поводу приговора Люшингтона о захвате "Ошан Брайд",- :с грустью увидит, сколько ума и искусства потрачено на то, чтобы обойдти основныя юридическия правила". "Юридическое фарисейство преступнее всякого другого".