1. Разработка воинского устава

Московское правительство, заводя у себя постоянное войско, по иноземному образцу, стало, естественно, интересоваться зарубежными книгами по военному искусству*(80). Появились переделки иностранных руководств. Обращено было внимание на новейшее, наиболее авторитетное немецкое руководство по военному делу, на "Воинскую книгу" ("Kriegsbucg") Леонгарда Фроншпергера (Fronsperger), вышедшую в трех частях в 1565 и 1573 гг. Она должна была быть положена в основу предпринятой работы по созданию воинского устава.

Работа была поручена, по указу царя Василия Шуйского, переводчикам Посольского приказа Михаилу Юрьеву и Ивану Фомину (о последнем достоверно известно, что он был иноземцем). Работа была начата в 1606 г. и в следующем году уже была выполнена, но осталась в рукописи. Списки с нее носят название: "Воинская книга о всякой стрельбе и огненных хитростях".

Переработка этой книги была, по указу царя Михаила Федоровича, возложена на сотрудника Посольского приказа Онисима Михайловича. Он закончил ее в 1621 г. Книга его в свое время тоже не была напечатана, но рукопись была найдена в 1775 г. Г.Л. Потемкиным в Оружейной Палате и издана "под смотрением" его секретаря Василия Рубана в двух частях в Петербурге в 1777 и 1781 гг. под заглавием: "Устав ратных, пушкарских и иных дел, касающихся до воинской науки"*(81).

"Устав" Михайлова состоит из 663 статей ("указов") военно-технического характера, произвольно разделенных на две части (210 + 453). Но среди чисто технических норм мы неожиданно натыкаемся на статьи, заключающие в себе элементы международного права.

Советы Фроншпергера государям не начинать войны без крайней необходимости, учитывая бедствия, которые война приносит с собой, нашли лишь слабое отражение в статье 204 Устава. Вследствие прирожденной греховности, говорится здесь, люди "всегда больше ко злу, нежели к добру подвижны". В наставлении Иисусу Навину бог "наказал, которым обычаем ему против врагов боротися", "и все то нам во образец для того, чтоб и мы прилежание имели к миру и в соединенье положили, елико по бозе возможно в терпение пребывати. Да аж будет тому невозможно быти, что мы не инако разве к войне и ко брани тщимся, то: что бы нынешними сердца, мысли и совести и дела не инаки были, разве едину славу и честь и милость божию искати, и нам себя божественному миру и покою имети и во всем никакие неправды, гневу или свару не вметати". Это предостережение "всем миролюбительным, кротким, крестьянским начальником, владетелем и Потентатом или Монархом"*(82).

Такому миролюбивому настроению должно отвечать и поведение разных людей на войне: "Да как случится войском иттить в дружной или недружной земле, и не доведется ни кому без позволения ни пленити, ниже чинити от пожог шкодити, сиречь: ценити и от того деньги имати (ст.328)*(83). "Да не ставится ни какому человеку во церькве и не грабити церкви да не раззоряти мельницы по заповеди казни смертныя. Да и дружной или супостатной земле чинити пощада родильницам, старым и юным, убогим людям, и их не разоряти, ни грабити, ни крови их не проливати, но смотри по достоянию дела" (ст.330)*(84). Предусмотрен и специальный случай взятия города или крепости приступом.

Несравненно больший интерес представляет изданная в печатном виде в 1647 г. другая воинская книга: "Учение и хитрость ратного строения пехотных людей". Она является переработкой, в значительной части переводом, новой немецкой воинской книги Валлгаузена (Wallhausen) "Пехотное воинское искусство" ("Kriegskunst zu Fusz"), изданной в трех томах в 1615, 1616 и 1617 гг.

Если "Устав", богатый сведениями по математическим и естественным наукам, мало дает исследователям международного права, то "Учение и хитрость ратного строения пехотных людей" в этом отношении представляет огромный интерес, так как этот памятник знакомил русского читателя половины XVII в. с основными положениями права войны в той форме, в какую они вылились в европейской практике во времена, предшествовавшие появлению известного труда Гуго Гроция "О праве войны и мира". На нем нам необходимо остановиться подробнее. Его можно считать первым в России трактатом по международному праву переводного характера.

В книге восемь частей, имеющих чисто военно-техническое содержание. Интерес для нас представляет лишь вступление в первую часть (или книгу) "о научении, как солдатом оружьем владети".

Содержание этой вводной части (в ней 24 листа) следующее: 1) "ратный чин богу приятен"; 2) "которыя есть межьусобныя и которыя законныя войны"; 3) "какою добротою всякому салдату украшену быти, да и подле того и о безчинстве, которое в нынешних войнах чинится".

1) Есть три чина, говорит автор: учительский, оборонительный и промышленный (промышляющий средства к жизни), причем оборонительный включает в себя чин "владетельный" (власть правителей) и чин ратный. Останавливаясь на последнем, автор защищает его от нападок: "аз ведаю, что сий чин от многих супротивников и спорников и от неразумных безбожников и богу неприятным и осужденным чином почтен есть".

Беда в том, что "войну зачнут не так, как бог поволил и приказал", а "тем обычаем, как ныне в людех ведется". Автор заявляет, что "всем великим государем: надобно перво итти к богу", и у того просить, повольно ли им есть войну вести", но "многим озорником то посмешно и поругательно покажется". Государь, желающий начать войну, обычно спрашивает совета у своих "думных" людей; "такожде надобно у бога совета просити тем обычаем, что им преже разсудити, прямо ли и по прямому ли делу они войну заклинают и с добрым ли основанием они войну зачинают".

2) Война есть общее название, включающее в себе как междоусобные войны, так и войны международные: "как есть межьусобная война в своей земле и как есть явные войны (guerres publiques)*(85), которые войны из земли или за землею бывают (qui se font de nation a nation)". Междоусобные войны "вси языческие писцы всех злее почитали".

От междоусобных войн отличаются войны международные: "А явныя и всемирныя (publiques et ouvertes) войны те есть справедливы, а называют их законно (законными), которыя правдою и делом основаны и прямою причиною починаются (a raison des causes bien fondees) и которыя мочно правдою и доброю совестию почати и в нем служити". Сюда относятся прежде всего "те войны, которые ведены против тех, которыя божии чести и слова его ищут попрати и изгоняти, и которыя есть враги имени христову, как есть турки, татаровья, языки и варварские люди", а также и те, "когда един государь у другого ищет землю осилети и отняти, и тогда встречной супостат имеет справедливую войну вести причину себя обороняти", т.е. войны против неверных и войны оборонительные.

3) Третий вопрос, разъяснение которого автор считает необходимым для ратных людей, - это вопрос о том, как они должны вести себя во время войны. По средневековому воззрению, каждый воин несет индивидуальную ответственность за свое участие в войне: "всякому солдату или воину, которой в войне служити имеет, и тому надобно разсудити, мочно ли ему здоброю совестью тому государю служити, к которому он в службу вступил, не так, как ныне многие безбожными устами говорят, что хотя диаволу из денег служити готовы и что они, солдаты, служат за деньги, а не за веру".

Ратным людям, а равно и государям, задумавшим вести войну, необходимо, говорит автор, помнить о трех вещах: во-первых, "господа бога в сердцы своем имети, второе - недруга во зрении и во очех, а третие оружие в руках держати". Две последние вещи имеют стратегический и военно-технический характер и для международника не представляют интереса, а потому мы остановимся только на первом требовании, требовании морально-религиозного характера: "бога в сердцы имети".

Что касается государей, то по отношению к ним это требование выражается в том, что, предпринимая войну, они должны "рассуждати, прямую ли доброоснованную причину они имеют войну вести и не супротивна ли та война богу и слову его и не сяжет ли та война искреннему*(86) и подданным к разорению". Тяжелая ответственность перед "вышним воеводою" падает на государей, когда они по маловажному поводу ("для обычныя вины") затеют войну между собой, и один другого "в землю впадет и выграбит и пожжет".

Страдают от войны и нейтральные государства: "Где такой огонь межь двема государи загорится, и не одно что тем воюющим дву однем, но и окрестным землям от того шкота учинится. И не тем разорятся, хоти они тому неповинны", а подданным воюющих приходится отвечать своим имуществом, своею кровью и жизнью.

В трудном положении находится и государь, заключивший с другим государем союз: "И всякому великому государю надо то памятовати и остерегати, когда он с кем во укреплении, что стояти заодно, а тот от него помощи попросит". Он должен обсудить, справедлива ли война, предпринятая его союзником: "и ему прежде разсудити, прямую ли и основанную причину тот, который его на помощь призывает, к той войне имеет и буде прямую причину войну весть не имеет (si la cause n'est bien fondee) и ему мочно в том отговоритися, что ему пред богом здоброю совестию того учинити невозможно, хоти межь ими и самое большое укрепление (grande ligue et alliance), ибо "пригоже бога паче, а не человека слушати".

Что касается ратного человека, малого и великого, то по отношению к нему требование "бога в сердцы своем имети" выражается прежде всего в обязанности его "в себе размыслити и гораздо разсудити, тот государь кому он хочет служити, прямую ли причину (juste cause) к своей войне, которую зачинает, имеет". Далее, вышеуказанное требование относится и к поведению ратных людей на войне. "Ратному человеку подобает быти зерцалу учтивости, чести и чувству (miroir de toute modestie, bonnestete et vertu)"*(87).