Территория как материал, предмет и объект деятельности территориального планирования

«Управление территорией», «развитие территории»… Если вкладывать в понятие «территория» натуральное содержание, т.е. рассматривать территорию как существующую вне и независимо от деятельности и обладающую собственными законами существования в качестве природного, натурального «объекта», очевидно, что ни управлять «территорией», ни развивать «территорию» невозможно. Управление и развитие территорией возможно в рамках деятельностных представлений о территории, в рамках СМД-подхода.

«Территория», как предмет деятельности, это порождаемая самой деятельностью организованность, обладающая структурно-функциональной организацией деятельности. В самом по себе материале природы никакого предмета не содержится. Но он может быть выделен как особое содержание посредством практических и познавательных действий с материалом. Это содержание фиксируется в знаковых конструкциях. Для «территории» знаковые конструкции, которые фиксируют практические и познавательные действия над материалом «территория» — это территориальные карты и схемы. При этом, если доминирует познавательный аспект, то знаковая конструкция обозначается как «карта» (например, физическая карта мира). А если доминирует практический аспект – то используется термин «схема» (схема метро). Профессионалы-планировщики используют в своей профессиональной работе понятие «картосхема», которая объединяет практические и познавательные аспекты. Но во внешнее употребление передается документ территориального планирования – «схема территориального планирования»

Традиционно в философии противопоставляется «объект», как то, что существует вне и независимо от всякой деятельности и обладает имманентными законами существования и «предмет», как порождаемая деятельностью или познанием организованность.

В СМД-подходе для природного элемента деятельности используется категория «материал». В противоположность материалу объект является деятельностной конструкцией, это всегда – модель объекта, онтологическая картина объекта, одним словом, – та или иная форма репрезентации его в деятельности.

Модель объекта «территория» – это структурное представление процедур и процессов деятельности или разных деятельностей, которые захватывают территорию в качестве своего материала.

Таким образом, знания о территории, карты и схемы, как знаковые фиксация территории и модели – это не отражение натурального существования природного материала. Это его преобразования в процессах мыследеятельности, зафиксированные в знаковых конструкциях. Они исторически сменяют друг друга вслед за сменой практических и познавательных средств. Продемонстрируем эти тезисы на исторической реконструкции этапов территориального освоения страны. Карты и схематические представления о территории меняются. По отношению к одному из базовых территориальных процессов – процессу территориального освоения – смена целей и средств деятельности приводила к смене представлений территории.

Карта «Тартарии» Ортелиуса (1586 год). Таковы были представления о территории России в ХVI веке. На карте зафиксировано освоенное мореходами побережье – достаточно узнаваем Кольский полуостров и побережье Китая. Вся остальная территория отсутствует. Функция этой карты – положить гипотезу, что возможен северный морской путь в Китай. Карту Ортелиуса можно понимать как исторический аналог «проектного плана».

См.: Картосхема 5.1.1. «Карта «Тартарии» Ортелиуса (1586)».

Следующая – карта Российской Империи Н. Витсена (1687 год). Витсен – путешественник, сподвижник Петра I.

См.: Картосхема 5.1.2. «Карта Российской Империи Н. Витсена (1687 год)».

Между картами около 100 лет. За эти 100 лет завершился этап первопроходчества. Люди прошли территорию в буквальном смысле и зафиксировали это достижение и этот опыт на карте. В этом опыте не существенны внешние границы территории (внешние границы не соответствуют реальности). Освоение территории осуществлялось по рекам, по рекам ориентировались, и вся территория привязывалось к рекам. Поэтому только они тщательно прорисованы. Пройден путь «в Китай», гипотетически предположенный на предыдущем шаге.

Если карта Ортелиуса – исторический аналог «проектного плана», то карта Витсена – его реализация. Эта аналогия показывает, что «проект» – это не только, и даже не столько натуральная «картина будущего», сколько схема организации деятельности.

Карту Ортелиуса использовали двояко. Во-первых, как «карту» - т.е. как знание о территории. Во-вторых, как «схему», организуя практическое действие в соответствии с этим знанием. Вывод – практическое использование в реализации схемы приводит к корректировке представлений объекта, а не к подтверждению истинности проектной «картины будущего».

Этот вывод позволяет провести интересную параллель с практикой территориального планирования. Схема проектных предложений, рассчитанная на 20-25 летний срок, обязательно должна подвергаться корректировке в случае, если она действительно поступает в реализацию, т.е. если агенты деятельности начинают действовать и мыслить в соответствии с этой схемой. Реализация схемы обязательно приводит к уточнению онтологических представлений, следовательно, к необходимости корректировать схему объекта. И, наоборот, если то, что предъявляется как схема объекта, не претерпевает изменений, значит, оно не используется для организации мышления и деятельности, т.е. схемой объекта не является.

Отсутствие системы параллелей и меридианов на карте Витсена не снижает качество схемы, так как изображение территории адекватно задачам пешего прохождения.

Но для задач государственного управления территорией карта Витсена не подходит. Схемы фиксации опыта уже не годятся, нужны схемы знания империей своих границ. Петр I ставит четкую управленческую цель: «проведать дорогу через Ледовитое море и тем самым прочно связать наши восточные окраины с Европейской Россией».

Посмотрите на Генеральную карту Российской империи И.К. Кирилова (1734 г.). При ее составлении ведущим является не план опыта, а нормативный план средств. Карта составлена по правилам современной картографии (в привязке к системе координат). Новая карта территории России появляется в употреблении новых средств – средств современной картографии. И эти средства придают карте свойство «современности» – в целом изображение соответствует современным представлениям о территории России.

См.: Картосхема 5.1.3. «Генеральная карта Российской империи И.К. Кирилова (1734 г.)».

Очень важный момент: принципиально новая схематизация территории появляется не в результате добавления «новых знаний» (в опыте знание о территории уже содержалось), а в результате смены средств схематизации.

Рисунок 5.1.3. Схема проектов железнодорожных инфраструктур (проекты 1890-1910гг.)⁸⁷.

На рис. 5.1.3 представлены конкурирующие проекты железнодорожных инфраструктур. Это схематизация ситуации политической борьбы за альтернативные версии будущего страны. Альтернативы будущего страны показаны в конкуренции инфраструктурных проектов.

Первая альтернатива – это Транссибирская магистраль, которая пошла по южной границе Сибири, то есть по земледельческим районам. Это инфраструктурное обеспечение направления хозяйственного освоения земледельческих пояса Сибири и Дальнего востока, с доминирующей задачей заселения этих территорий. Вторая альтернатива – проект инфраструктурного обеспечения сырьевого освоения. Этот проект был предложен «агентом международного империализма» Л. де Лобелем – концессионное строительство железной дороги от Иркутска через Якутск, Верхоянск и Верхнеколымск к Берингову проливу общим протяжением в 5 тыс. верст, как часть магистрали Нью-Йорк – Париж и строительство туннеля через пролив с выходом на Аляску. По условиям концессии в бесплатную аренду концессионерам на 90 лет передаются территории, прилегающие к железной дороге, общей площадью 120 тыс. км², с передачей концессионерам всех прав эксплуатации этой территории.

Постройка этой магистрали превратила бы территорию Российского Севера в элемент глобального транспортного коридора, центр управления ситуацией переместился бы из России в США.

Власть была поставлена перед сложным выбором одного из вариантов. Выбор был сделан в пользу Транссиба (не только по идеологическим и политическим соображениям, но и потому, что одновременно ресурсно «не вытянуть» два инфраструктурных проекта)⁸⁸.

Социалистический период охарактеризовался строительством новых городов. Новые города – не самостоятельные жизнеспособные системы, а элементы внутри проектов территориального освоения. За советский период произошла последовательная смена трех базовых моделей организации процесса освоения территории: очаговая, производственно-территориальная, инфраструктурно-транспортная.

«Очаговая» организация (1932-1955 гг.) привела к созданию очагов освоения – производственных комбинатов, промузлов. Любое, в том числе транспортное строительство решало задачи создания необходимых «производственных узлов» («связать руду и уголь»). Задачи воспроизводства трудовых ресурсов, создания системы расселения и инфраструктурного развития территории на этом этапе не ставятся. Экономический доход от функционирования «очага» не соизмеряется с социальными или экологическими последствиями его функционирования. Например, крупнейший «очаг» – Норильск, уничтожил вокруг себя природную среду на тысячи квадратных километров. В этом смысле Архипелаг Гулаг – это не метафора, это принцип освоения территории. Осваиваемые фрагменты (поселения и зоны) на картах того времени помечались как экстерриториальные. «Схема производственных связей звеньев комбината» – один из таких «островов». На схеме вообще отсутствует блок «трудовые ресурсы», «население».

Рисунок 5.1.4. Схема производственной связи звеньев комбината (Мурманская железная дорога)⁸⁹

Следующая базовая модель – производственно-территориальная (1956-1978), была инициирована общественно-политическими изменениями (государство отказалось от репрессивных методов мобилизации трудовых ресурсов), беспрецедентными масштабами освоения, необходимостью ускорения и удешевления процесса освоения, задачами привлечения и воспроизводства качественных трудовых ресурсов. Результат – территориально-производственные комплексы (ТПК).

На предыдущем этапе не только не учитывались социальные факторы, но даже не ставились вопросы воспроизводства населения и проектирования территориальных инфраструктур расселения. На этапе ТПК в проектирование включают гуманитарные аспекты, т.к. властные инструменты мобилизации масс на проекты освоения перестают работать. При проектировании «экстремальных городов» главным было обеспечить привлечение и удержание квалифицированных кадров, их закрепление на территории. Проектировались условия, в которых возможно полноценное воспроизводство жизни, а не только осуществлялась территориальная привязка градостроительной базы. Эти города строились не по типовым проектам и не уступают лучшим образцам мирового градостроительства 20 века (наиболее известен «сургутский проект»).

А следующая, транспортно-инфраструктурная модель освоения, несмотря на внедрение системных решений в территориальное планирование (преодоление системы отраслевого управления, преодоления монопрофильной схемы освоения) утеряла гуманитарный аспект градостроительного проектирования: мобильные бригады транспортных строителей не нужно было закреплять на территории.

Анализ и понимание социалистических территориальных моделей особенно важен для муниципалитетов, которые созданы на базе поселений – «деталей» той или иной социалистической модели территории. Их нужно допроектировать до «полноценного» города.

Города, созданные на базе «очаговой» модели:

1. Проектирование по отношению к «очагам» инфраструктур социального воспроизводства;

2. Утилизация «очагов» и их экологических последствий.

Города – детали «территориально-производственной» модели, получившие термин «моногорода»:

Так как народнохозяйственная эффективность ТПК оценивалась в целом по всему комплексу и функционировали ТПК как единый организм, в котором одни части «питали» другие, то сейчас стоит задача экономизации частей ТПК, включая поселения, прежде всего моногорода.

Взамен модели «комплексности», которая была возможна в системе централизованного государственного регулирования функционированием ТПК, необходима переорганизация в рамках рыночных моделей (например, кластерная модель).

Историческая реконструкция схем объекта проявляет «историко-культурные» прототипы кооперативной схемы территориального планирования. Карта Ортелиуса – идеальная модель, на которой зафиксировано «что должно быть» – путь в Китай. Карта Витсена – результат включения в кооперацию позиции пользователя. Первопроходцы – пользователи схемы, которые взяли ее как средство организации своей деятельности, тем самым включились в ее реализацию. Позиция пользователя в проекте «отвечает» за воплощение в действительность идеальной модели.

Карта Кирилова – результат включения в кооперацию позиции территориального управления, которая «внесла свой вклад» в уточнение схемы территории, поставив управленческую цель «прочно связать восточные окраины с европейской Россией». Реализация этой цели, в том числе воплощение этой реализации на карте Кирилова, потребовало разворачивания по отношению к территории страны совершенно новой, «немыслимой» в рамках прежних целей власти по отношению к территории мыследеятельности – исследовательской мыследеятельности. Мыследеятельность – мышление, включенное в контекст практической деятельности, мышление, которое реализуется в деятельности. Возникновение на территории принципиально новой мыследеятельности – факт территориального развития.

Позиция политика становится возможной на схеме проектов железнодорожных инфраструктур, в ситуации выбора альтернатив будущего страны. По отношению к этой схеме возможно разворачивание «политических» практических действий: просчет политических сценариев, разработка сценарных версий будущего состояния общественно-территориальной системы в зависимости от выбора тех или иных проектных решений, помещение идеальной модели в актуальный контекст силового политического взаимодействия. Для политической позиции проект – это средство изменить соотношение сил. Включение позиции политика нужно для выстраивания политических механизмов реализации проекта.

Позицию «потребителя» впервые в историко-культурном контексте можно реконструировать на базовых социалистических моделях территориального освоения, когда от эволюции городов перешли к созданию городов, как искусственно-технических инженерных конструкций. Позиция потребителя задает базовые условия воспроизводства жизни и деятельности в искусственно-технической конструкции, которые нужно так же проектировать. В «очаговой» модели позиция «потребителя» отсутствует. В модели «территориально-производственного комплекса» она фиксируется конструкцией «население в экстремальных условиях Севера».

Таким образом, схемы и модели территории – деятельностные образования.

Муниципальному управлению нужны схемы и модели территории, на которых будут ставиться цели территориального планирования. Как уже было показано выше, базовая схема территориального планирования, по отношению к которой можно выстроить систему управления – это схема кооперации в деятельности территориального планирования.