Предисловие к 3-му изданию

После выхода в свет второго издания Курса (1999 г.) прошло около пяти лет. Автор продолжал работу над Курсом, чтобы отразить в нем изменения и дополнения, внесенные в Уголовный кодекс Российской Федерации, конкретизацию многих его норм в судебной практике, новые теоретические разработки в уголовно-правовой науке. Но главная особенность настоящего издания заключается в другом. В этом виде он охватывает не только Общую, но и Особенную части уголовного права. В связи с естественным увеличением объема Курса автор и издатель разделили его содержание на три тома. Первый том посвящен Общей части, а второй и третий – Особенной части уголовного права. Автор надеется на благожелательное отношение читателя к новому изданию. Надежда эта основана на положительной оценке как первого¹, так и второго издания в отечественной и зарубежной уголовно-правовой литературе. Благожелательная оценка последнего издания была сделана на страницах авторитетных юридических журналов и других изданий². Ссылки на него сделаны едва ли не во всех вышедших за это время учебниках по Общей части уголовного права³.

Автор выражает признательность своим коллегам по уголовно-правовому «перу» за указанную оценку его труда, в том числе и за благожелательную критику некоторых положений Курса Общей части. В ряде случаев это побудило автора еще раз вернуться к занимаемой им позиции по соответствующим дискуссионным вопросам, порой согласившись с позицией своих коллег (автор никогда не претендовал на безгрешность в этом отношении), а иногда их осмысление потребовало приведения дополнительных аргументов в пользу отстаиваемой позиции. Но, как говорится, есть критика и критика. Есть методологические подходы, которые не могут быть пересмотрены автором по принципиальным причинам. Так, автор всегда оставлял за собой право на оспаривание тезиса о том, что законодатель всегда прав и, по его глубокому убеждению, ссылка в теоретическом споре на позицию законодателя не всегда может быть признана убедительной (хотя для автора несогласие с позицией законодателя является не столь частым).

В связи с этим автор категорически выступает против таких, например, аргументов в теоретическом споре. «Надо сказать, что несмотря на строгую формулировку закона о том, что уголовной ответственности подлежит только физическое лицо, в теории уголовного права продолжаются (разрядка наша – А.Н.) высказывания в пользу установления уголовной ответственности юридических лиц»¹. «Особенно настораживает в этом плане то, что в УК РФ 1996 г. законодатель выделил главу 6, в которой регламентирует неоконченное преступление с его видами – приготовлением и покушением, а теоретики уголовного права с завидным упорством продолжают относить указанные виды неоконченного преступления к стадиям совершения преступления, основательно затрудняя их применение. Естественно, настоящая наука (разрядка наша – А.Н.) и положительная практика не должны иметь ничего общего с таким положением вещей»².

Как реагировать автору на такую критику? Видимо только явкой с повинной: «Виноват. Вяжите!». Но вот только куда являться? В 40-50-е гг. было понятно. После такой критики и ходить никуда не надо было. Придут сами (как правило, под утро). Но, как быть сейчас? Авторов указанных «пассажей» настораживает отличные от законодательных установок теоретические позиции тех или иных исследователей. А вот автора Курса гораздо серьезнее настораживает другое. Безапелляционность критиков, не понимающих различие теории уголовно-правовой науки и уголовного законодательства. Автор Курса по наивности думал, что такого рода научные дискуссии остались лишь как достояние истории (в передовицах «Правды», в известных постановлениях ЦК ВКП(б) по вопросам литературы и искусства довоенного и послевоенного времени, в полемике на страницах юридических журналов тех же времен). Где Вы, Андрей Александрович (Жданов) и Андрей Януарьевич (Вышинский)? Ау! Кстати говоря, уже в 60-е гг. минувшего века, когда даже КПСС отказалась от самых тяжких наследий сталинизма, подобная критика исчезла со страниц юридических изданий. И авторы могли не бояться сказать многое. Сошлюсь лишь на один пример. Еще в работе, изданной в теперь уже давние времена (в 1971 г.!) советские авторы твердо стояли на позиции, что никто не может выдать вексель на правоту законодателя³. На страницах юридической печати часто вспоминают тоталитаризм советской эпохи, в том числе и последних ее лет (что в принципе верно). Но весь вопрос в том, что есть тоталитаризм? И с учетом отмеченных особенностей научной полемики не пора ли указать на попытку возрождения «демократического» тоталитаризма?

Не приемлет автор и безапелляционности критики, когда она построена в основном лишь на ее громкости и категоричности. Особенно в этом отношении впечатляет автора такой подход в книге С.Ф.Милюкова «Российское уголовное законодательство. Опыт критического анализа» (СПб., 2000). В отличие от авторов (учебников, монографий, статей), как уже отмечалось, положительно оценивших наш скромный труд, он, не найдя там положительных моментов, обрушился с развернутой на него критикой. Практически по всем позициям. Приведем примеры этой критики.

Критика первая. «Упрощенное понимание» автором «криминализации (декриминализации)» «в виде включения (исключения) тех или иных статей в Особенную часть уголовного законодательства» на примере установления в УК РФ уголовной ответственности за порчу земли (ст. 254). По мнению критика (с.30-31 упомянутой работы), автор Курса допускает серьезную ошибку: «отравление, загрязнение или иная порча земли вредными продуктами хозяйственной или иной деятельности, повлекшие причинение вреда здоровью человека и в период действия УК РСФСР 1960 г. были преступлением (см., в частности, ст.114 этого УК)». По нашему же мнению, критик бьется в «открытые двери». Во-первых, ему не удалось опровергнуть, что «криминализация есть законодательное признание определенных деяний преступными и наказуемыми, то есть установление за их совершение уголовной ответственности» и, что, следовательно, основной способ криминализации есть включение в УК новых статей об ответственности за совершение соответствующих деяний (ст. 134 Курса). И зря критик «прицепился» к автору. Это вовсе не его мысль, а общеизвестная истина, на которую и не думал претендовать (что то вроде народных песен в музыкальном жанре). А вот в отношении примера не стоит большого труда разобраться в том, кто здесь ошибается. Ст. 254 УК РФ об ответственности за порчу земли предусматривает ответственность за э к о л о г и ч е с к о е преступление и в качестве последствия называет не только вред здоровью человека, но и о к р у ж а ю щ е й с р е д е. Где наш уважаемый критик и при помощи какого телескопа усмотрел подобный объект в ст. 114 УК РСФСР о таком преступлении протии л и ч н о с т и как менее тяжкое телесное повреждение, нам вовсе не понятно (по причине видимо отмеченной критиком нашей склонности к ошибочному мышлению). О других аспектах разграничения сравниваемых критиком составов все-таки более уместно поговорить со студентами на семинарских занятиях по проблемам квалификации преступлений против здоровья и экологических преступлений.

Критика вторая. Оценка автором Курса печально известного постановления ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г. «О мерах борьбы с преступностью несовершеннолетних, установившего за ряд преступлений, в том числе и за кражу, уголовную ответственность с 12-летнего возраста как проявление тоталитаризма ( С.Ф.Милюков., с. 55). Критик обижен за власть, которая ввела такие меры борьбы с преступностью и защищает ее от упрека в тоталитаризме ссылкой на допущение уголовной ответственности малолетних в ряде демократических стран (он приводит пример Турции, Великобритании, Шотландии, Швейцарии, Ирландии и США). Но, во-первых, отчего же критику не принять во внимание опыт других, не менее демократических стран, установивших совсем и н ы е условия уголовной ответственности несовершеннолетних (например, УК ФРГ признает несовершеннолетнего, не достигшего 14 лет – невменяемым; УК Швеции устанавливает возраст уголовной ответственности с 15 лет, УК Дании – с 15 лет). Тенденция снижения возраста уголовной ответственности коснулась не только европейских стран, но и ряда стран азиатского континента (например, УК КНР устанавливает общий возраст уголовной ответственности с 16 лет, предусмотрев возможность ее с 14-летнего возраста за некоторые тяжкие преступления).

Но оставим в стороне столь противоречивый зарубежный опыт (как это делает и сам критик в необходимых ему случаях) и вспомним об опыте отечественном, о ярко выраженной в этом отношении традиции российского законодателя в отношении наказания несовершеннолетних в возрасте от 10 до 17 лет, зафиксированной как в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.(в ред. 1885 г.), так и в Уголовном уложении 1903 г. Вспомним, наконец, позиции по этому вопросу Н.С.Таганцева и других выдающихся отечественных криминалистов. Но каждый волен выбирать свой идеал.

Критика третья. Упрек автору Курса в том, что тот поддерживает позицию законодателя (выраженную в УК РФ) об ограничении ответственности за приготовление к преступлению случаями приготовления к тяжким и особо тяжким преступлениям (не тогда заступился за законодателя!) «отдаленностью этих действий от непосредственного исполнения задуманного преступления, что превращает их в малозначительные, не представляющие общественной опасности». В опровержение этих суждений критик приводит «убийственный» довод о действиях «киллера», в которых разрыв между извлечением оружия, снятия его с предохранителя и досылкой патрона в патронник как приготовления и производством выстрела как покушения может исчисляться секундами (С.Ф.Милюков., с.72). Опять «удар» мимо цели. Во-первых, пример критика касается убийства как особо тяжкого преступления и это вполне согласуется с защищаемой автором Курса позицией законодателя. В отношении же приготовительных действий «киллера» нетрудно заметить, что они начинаются вовсе не со снятия оружия с предохранителя, а включают действия, исчисляемые совсем не секундами.

Критика четвертая заключается в том, что автор Курса выступает против позиции законодателя о наказуемости незаконного приобретения и хранения гладкоствольного охотничьего оружия. Критик считает такую позицию законодателя правильной, считая равнозначным «приобретение однозарядного гладкоствольного ружья, автомата Калашникова и крупнокалиберного пулемета, а также пушки и ракетной системы» (С.Ф.Милюков., с.256 ). Ну что тут поделать, если автор Курса «в упор» не видит сходства между гладкоствольным охотничьем ружьем и пушкой или ракетной системой?

Одна из критик заключается в упреке, что автор Курса, занимая верную, по его мнению, позицию в отношении понимания перехода на сторону врага как разновидности государственной измены не выступил («во всяком случае , открыто») против отказа от преследования таких действий именно как государственной измены ( С.Ф.Милюков., с.264). Что можно сказать по этому поводу?. Только то, что работа в любых законодательных комиссиях в с е г д а предполагает определенный к о м п р о м и с с. Но при чем здесь теоретическая позиция автора Курса, с которой в принципе согласен и сам автор ( ну чем в этом отношении так «достал» критика автор?). Пощадим, однако, читателя и не станем продолжать наши «опровержения» на другие критики, выдержанные в том же духе.

Не будем преувеличивать собственных заслуг в направлении пробуждения критических настроений автора «Опыта критического анализа». Крепко «на орехи» досталось не только нашей скромной персоне, но и едва ли не всем выдающимся представителям отечественной уголовно-правовой науки (как живым «классикам», так и уже ушедшим из жизни: не станем «всуе» называть их имена). Бывает, что кого то критик и похвалит, но затем, словно спохватившись, вновь отыщет методологическую «соринку в чужом» произведении.

Критика критикой, но что то должно нравиться и самому критику? Да, конечно, есть и у него незыблемые авторитеты. Это – собственные работы, ссылка на которые и является основным аргументом в его дискуссиях с другими авторами. Мы не поленились и подсчитали таковые (ссылки на собственные труды). Так вот, таковых оказалось около пятидесяти (!). Согласитесь, что для сравнительно небольшой по объему работы это явный перебор. Кстати, большинство «рекламируемых» автором собственных научных трудов как доказательство высшей степени аргументированности высказываемых им, критиком, суждений, относятся к публикациям (статьи, рецензии) в малоизвестных провинциальных сборниках (конференций, ведомственных изданий ученых трудов и т.п..) и даже в средствах массовой информации (типа «Весы Фемиды, Ленинградская милиция и т.п.). При этом к своим авторским позициям критик относится с большим пиететом. Так. например, он обижен на законодателя и упрекает его в том, что тот не заметил и проигнорировал рекомендацию критика в сборнике статей «Социальная эффективность норм об уголовной ответственности за посягательства на экономическую систему», опубликованном Высшей школой МВД СССР в г. Горьком в 1985 г. (С.Ф.Милюков., с.41). Что уж тут сказать, дал законодатель «маху», не заметил, проигнорировал. А ведь как бы могла сложиться судьба законодателя, если бы не этот промах.