Признаки наказания

Наказание

есть особая мера государственного принуждения

Наказание может быть

назначено только

за совершение лицом

деяния,

предусмотренного уголовным законом

в качестве

преступления

На деле же практика применения мер социальной защиты к лицам, не виновным в совершении конкретного преступления, была гораздо более широкой, чем предусматривалось сперва Основными начала­ми уголовного законодательства. Так, изданное в 1934 г. постановле­ние ЦИК и СНК СССР «Об особом совещании при Народном комис­саре внутренних дел СССР» предусмотрело возможность применения в отношении лиц, признанных социально опасными, даже такой меры, как заключение в исправительно-трудовые лагеря на срок до пяти лет. Внесудебное применение мер социальной защиты, а фактически уго­ловного наказания, было прекращено лишь в 1953 г., а само понятие уголовного наказания (вместо мер социальной защиты) было восста­новлено в уголовном законодательстве лишь в 1958 г. — в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик¹.

В не столь давние времена существовала еще одна проблема необос­нованного расширения фактического применения уголовного нака­зания, заключающаяся в превращении административно-правовых санкций в уголовно-правовые (ее мы поднимаем ввиду того, что у нас нет абсолютной уверенности в невозможности ее будущего «воскре­шения»). В 1967 г. в одну из очередных кампаний борьбы с пьянством (советская власть с завидным упорством, хотя и безуспешно, боро­лась с этим исконно российским злом) Президиум Верховного Сове­та РСФСР 8 апреля принял указ (а по советской правотворческой традиции после утверждения на сессии Верховного Совета указ при­обрел силу закона) «О принудительном лечении и трудовом перевос­питании злостных пьяниц (алкоголиков)»². В соответствии с ним так называемые злостные пьяницы (алкоголики), систематически зло­употребляющие спиртными напитками, уклоняющиеся от доброволь­ного лечения или продолжающие пьянствовать после лечения, нару­шающие трудовую дисциплину, общественный порядок и правила социалистического общежития, несмотря на принятые к ним меры общественного или административного воздействия, подлежали на­правлению в лечебно-трудовые профилактории для принудительно­го лечения на срок от одного до двух лет.

Фактически «лечащиеся» попадали в условия самой что ни на есть исправительно-трудовой колонии (а в некоторых лечебно-трудовых профилакториях условия содержания были еще хуже, чем в колонии). Фактически это было наказание в виде лишения свободы, применяв­шееся к человеку, который не совершал никакого преступления. Од­нако формально это не считалось наказанием, так как направление в лечебно-трудовой профилакторий было административно-правовой санкцией. Разумеется, что и ее применение осуществлялось в поряд­ке административного судопроизводства (донельзя упрощенного). А вот уклонение от принудительного лечения рассматривалось уже как настоящее преступление. И после рассматриваемого указа ст. 196 УК РСФСР об ответственности за побег с места ссылки, а равно с пути следования в ссылку, была дополнена ответственностью за побег из лечебно-трудового профилактория, а равно с пути следования в про­филакторий (наказывалось лишением свободы на срок до одного года).

В дальнейшем в названный указ о принудительном лечении вносились изменения (в 1974, 1982, 1985 гг. — опять во время очередных кампа­ний по борьбе с пьянством), но все они ничего принципиального на этот счет не меняли, если не считать еще более облегченных поводов и причин для лишения свободы действительно несчастных и больных людей путем их направления в лечебно-трудовой профилакторий¹.

Спустя пять лет действие этого указа показалось законодателю столь эффективным, что подобными методами он решил бороться и с нар­команией. 25 августа 1972 г. тот же Президиум Верховного Совета РСФСР принял указ, в соответствии с которым лица, больные нарко­манией, уклоняющиеся от лечения в лечебно-трудовых учреждениях органов здравоохранения, подлежат направлению по постановлению районного (городского) народного суда в лечебно-трудовые про­филактории, а несовершеннолетние, достигшие 16-летнего возрас­та, — в лечебно-воспитательные профилактории для принудительно­го лечения². То есть, по сути дела, та же колония, та же «колючая проволока», та же лагерная охрана из МВД, то же лишение свободы. В дальнейшем и этот указ незначительно изменялся, но также не в лучшую сторону¹.

В настоящее время таких лечебно-трудовых профилакториев в Рос­сии не существует. Однако они не упразднены «сверху» по решению новой демократической власти по мотивам защиты прав человека, а упразднялись сами собой теневыми последствиями не совсем удач­ных способов перехода к рыночным отношениям в экономике. У го­сударства не оказалось средств для содержания таких «лечебных» учреждений, и они тихо, естественной «смертью» отжили свой век и перестали существовать.

Рассматриваемая проблема не кажется нам навсегда ушедшей в про­шлое. Да, сейчас у государства нет средств для содержания таких «ле­чебных» учреждений, фактически являвшихся разновидностью обыч­ных исправительных колоний для отбывания лишения свободы. Одна­ко окажись у него (у государства) такие средства, оно, конечно же, может восстановить эти не по его воле упраздненные учреждения.

Другое дело, что в России сейчас совсем другие времена. И случись, что вдруг эти учреждения стали вновь функционировать, — правовые основания и средства для признания их существования как нару­шения конституционных прав и свобод граждан в настоящее время появились. Они появились в связи с созданием и существованием в Российской Федерации Конституционного Суда по части судебной системы и конституционного судопроизводства как разновидности судопроизводства. В соответствии с ч. 4 ст. 125 Конституции Россий­ской Федерации Конституционный Суд по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан и по запросам судов прове­ряет конституционность закона, примененного или подлежащего при­менению в конкретном деле, в порядке, установленном федеральным законом (в основном Законом о Конституционном Суде). В этом слу­чае гипотетический пострадавший от указанного административного законодательства о принудительном лечении, реализуемого посред­ством административного судопроизводства, может, по нашему мне­нию, ссылаться на то, что, поскольку фактически он приговаривается к такому уголовному наказанию, как лишение свободы, это делается с нарушением хотя бы ст. 48 Конституции Российской Федерации, предусматривающей процессуальные гарантии лица, к которому мо­жет быть применено уголовное наказание, реализуемое в порядке уго­ловного судопроизводства (ч. 2 ст. 48: «Каждый задержанный, заклю­ченный под стражу, обвиняемый в совершении преступления, имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соот­ветственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения», чего, конечно же, «приговоренный» к принудительному лечению был лишен). И Конституционный Суд будет вправе признать неконституционными как сам закон о лишении свободы на срок до двух лет в административном порядке, так и судебную практику по таким делам. Но этот оптимизм автора будет оправдан только в слу­чае, если Конституционный Суд подойдет к решению этого вопроса с чисто правовых позиций (увы, иногда в правовую материю примеши­ваются и важные политические мотивы).

Есть и другой пример подобного рода из недавней российской исто­рии. Так, еще несколько лет назад в советском уголовном праве, в том числе и в УК РСФСР, в системе наказаний, наряду с другими их вида­ми, было и такое наказание, как ссылка. Она состояла в удалении осуж­денного из места жительства на срок, указанный в приговоре суда. Ссылка преследовала цель изоляции осужденных от неблагоприят­ной среды и создание условий для их исправления и перевоспитания. Соответствующие местности, куда направлялись ссыльные, как пра­вило, находились вдали от областных и крупных промышленных цен­тров (обычно это отдаленные районы Сибири и Дальнего Востока). Ссылка объявлялась в уголовном законе наказанием, не связанным с лишением свободы. Но как происходило направление в ссылку, ис­полнение судебного приговора об исполнении этого наказания? В со­ответствии с Исправительно-трудовым кодексом РСФСР осужденные к ссылке направлялись к месту отбывания наказания без конвоя или под конвоем. Приведем классический вариант такого конвойно­го сопровождения. Допустим, лицо, осужденное к ссылке, проживает в Московской области. Местом же ссылки определен Приморский край. Что же означало, что в этом случае ссыльный будет добираться до места ссылки «под конвоем»? А это означало, что он арестовывал­ся и помещался в вагон (знаменитый «столыпинский») железнодо­рожного состава для перевозки заключенных, осужденных к лише­нию свободы (в том числе и на длительные сроки убийц, насильников, воров и других опасных преступников). И не только в такой же вагон, но и вместе с этими преступниками. Условия его содержания в пути следования — обычные условия содержания опасных преступников при их перевозке. Составы эти идут неспешно (торопиться особенно незачем), и бывало, что иной ссыльный добирался до места ссылки и через месяц. К тому же были и нюансы режима такой перевозки. У охраны возникали проблемы с конвоированием перевозимых в туа­лет для отправления ими естественных надобностей. И это было дей­ствительно проблемой — на двести, допустим, человек один туалет. А каждого осужденного надо вести туда одного под конвоем. А но­чью? Конвоиры, как говорится, тоже «люди», причем смекалистые. Обычно эта проблема решалась просто — перевозимых держали на голодном «водном» пайке, т. е. практически их серьезно ограничива­ли в питье. Учитывая же, что чуть ли не в обязательный рацион их питания входила селедка, можно представить, на какие муки и стра­дания был обречен каждый перевозимый, в том числе и ссыльный, в содержание наказания которого такое ограничение его прав и свобод не входило. Таким образом, и в этом случае к осужденному применя­лась не просто уголовно-правовая санкция, а санкция чисто «тюрем­ного» характера, и он лишался незаконно свободы.

Следует отметить, что ссылка была исконно российским изобретени­ем. Обычно до революции на Север или в Сибирь ссылались против­ники царского режима либо туда направлялись после отбытия катор­ги опасные преступники. Через ссылку прошли едва ли не все известные русские революционеры, в том числе Ленин и Сталин. Так вот, к слову говоря, «вождь мирового пролетариата» ехал в сибир­скую ссылку с комфортом и, разумеется, без конвоя. Останавливаясь, например, по пути ненадолго в Уфе и чуть не на месяц в Томске — для занятий в библиотеке(!). Большевики очень хорошо понимали, что для царского правительства окончились игры с гуманизмом исполнения наказания. Поэтому-то они и изменили порядок направле­ния в ссылку, сделав его «конвойным»;

б) наказание назначается только по приговору суда и от имени государства. Так, в соответствии с ч. 1 ст. 49 Конституции РФ «каждый обви­няемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным за­коном порядке и установлена вступившим в законную силу пригово­ром суда». Согласно же ч. 1 ст. 118 Конституции РФ «правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом». Обвинительный приговор, вынесенный от имени государства и опре­деляющий наказание лицу, виновному в совершении преступления, означает официальную государственную оценку совершенного пре­ступления и самого преступника. В связи с этим наказание есть госу­дарственное порицание лица, совершившего преступление;

в) наказание, в отличие от других мер государственного принуждения, влечет за собой особое правовое последствие — судимость, которая погашается или может быть снята при определенных условиях, ука­занных в уголовном законе (ст. 86 УК РФ).

2. Наказание носит строго личный характер. Оно применяется лишь в отношении самого преступника и ни при каких обстоятельствах не может быть переложено на других лиц (например, на родителей не­совершеннолетнего преступника).

3. Наказание всегда связано с ограничением прав и свобод лица, совершившего преступление, причиняет (или по крайней мере спо­собно причинить) ему определенные моральные страдания и лишает его определенных благ (свободы, имущественных прав и т. д.). То есть по своему объективному содержанию наказание — это всегда кара. Любое наказание в той или иной степени должно иметь карательное содержание. В связи с этим новый УК справедливо отказался, напри­мер, от такого наказания, известного прежнему УК, как обществен­ное порицание. Оно заключалось в публичном выражении судом по­рицания виновному с доведением об этом в необходимых случаях до сведения общественности через печать или иным способом (ст. 33 УК РСФСР 1960 г.). Очевидно, что эта мера по своему содержанию боль­ше соответствует не уголовному наказанию, а мерам общественного воздействия (хотя и исходит от имени государства), поскольку права и свободы лица, совершившего преступление и подвергшегося общест­венному порицанию, фактически никак не ограничивались.

Тяжесть наказания должна соответствовать тяжести совершен­ного преступления, а в связи с этим — и личности виновного. При этом лишения и тяготы наказания, испытываемые осужденным, в определенной мере являются искуплением его вины. Без кары на­казание потеряло бы всякое предупредительное значение.

Указанные признаки позволяют отличать наказание от иных мер государственного принуждения. Так, наказание имеет сходст­во с принудительным исполнением решения по гражданским де­лам (последние также выносятся судом от имени государства и реализуются в принудительном порядке). Однако взыскание по гражданскому делу выносится,

во-первых, не в связи с совершением преступления, а по поводу спо­ров имущественного или личного неимущественного характера и,

во-вторых, не влечет уголовно-правовых последствий (например, су­димости).

Наказание отличается и от таких мер государственного при­нуждения, как административное взыскание. Виды последнего предусмотрены в административном законодательстве. Некоторые из них весьма схожи с наказанием (например, арест, исправитель­ные работы, штраф), однако как по своему карательному содер­жанию, так и по процедуре применения они существенно отлича­ются от аналогичных видов наказания. Меры административного воздействия (взыскания) применяются за совершение деяний, яв­ляющихся административным правонарушением, и выносятся не от имени государства, а от имени государственного органа или должностного лица. Отличается наказание и от мер дисциплинар­ного взыскания, которые назначаются в порядке служебной под­чиненности за нарушение обязанностей по службе. Наказание следует отличать и от принудительных мер воспитательного и ме­дицинского характера (они будут рассмотрены в специальных главах).