Цели наказания (ст. 43 ук рф)

Восстановление социальной справедливости

коммунистическим распреде­лением по потребностям². Однако, естественно, правовое содер­жание справедливости (а уголовно-правовое тем более) не огра­ничивается ее экономическим содержанием. Право фиксирует определенный уровень прав и обязанностей человека. Нарушение их, т. е. нарушение права, всегда есть нарушение справедливости. Это прямо относится и к уголовному праву, к преступлению и на­казанию. От других отраслей права уголовное право отличается в этом смысле лишь тем, что преступление, ответственность за ко­торое предусмотрена уголовно-правовыми нормами, есть наивыс­шее нарушение справедливости в праве, наивысшая степень ее отрицания, проявляющаяся, например, в убийствах, телесных по­вреждениях, грабежах и разбоях, клевете и других преступлениях.

Наказание и служит восстановлению нарушенных в результа­те совершения преступления прав и свобод потерпевшего, т. е. в конечном счете восстановлению справедливости. Характер «вос­становительных» уголовно-правовых санкций тесно связан со спе­цификой нарушенных в результате совершения преступления прав и свобод. Чисто восстановительный характер носят имущест­венные уголовно-правовые санкции типа денежного штрафа, кон­фискации имущества. Разумеется, не все, чему причинен ущерб преступлением, подлежит адекватному возмещению (восстанов­лению). Очевидно, что никаким наказанием не может быть вос­становлена жизнь потерпевшего от убийства либо утраченное в результате преступления здоровье¹. Однако это вовсе не значит, что при наказании за эти преступления цель восстановления спра­ведливости не может быть достигнута. Социальная справедливость наказания в этих случаях достигается путем ограничения прав и свобод виновного лица (например, лишение его свободы на про­должительное время и принудительное поставление в жесткие ус­ловия, определяемые содержанием соответствующего наказания). Таким образом, карательное содержание наказания, о котором уже говорилось, является своеобразным уголовно-правовым способом восстановления социальной справедливости и в этих случаях.

Вместе с тем восстановление социальной справедливости, за­ложенное в уголовном наказании и связанное с его карательным содержанием, не означает, что наказание преследует цель кары по отношению к преступнику². Наказание, даже самое суровое, применяется не для того, чтобы причинить осужденному мораль­ные и физические страдания. Указанные правоограничения и при­нудительные лишения, связанные с исполнением наказания, пре­следуют другие цели, в том числе и рассмотренную уже цель восстановления социальной справедливости.

В качестве второй цели уголовного наказания в законе назы­вается, как уже отмечалось, исправление осужденного. Исправле­ние предполагает превращение преступника в законопослушного человека. Речь, конечно, не идет о том, что в ходе отбывания нака­зания он превратился в высоконравственную личность. Реальная задача, которую возможно решить в ходе исправления, — убедить и заставить осужденного хотя бы под страхом наказания не нару­шать уголовный закон, т. е. не совершать в будущем новых пре­ступлений.

В УК РСФСР 1960 г. была сформулирована еще одна цель уго­ловного наказания — цель перевоспитания осужденного в духе честного отношения к труду, точного исполнения законов, уваже­ния к правилам общежития.

Новый УК отказался от такой цели. Конечно, в приведенной законодательной формулировке отражались явно завышенные требования к воспитательному воздействию наказания. Очевид­но, что применением существующих мер исправительно-трудово­го воздействия на осужденного в принципе невозможно достичь такого результата.

Наконец, целью наказания является предупреждение преступ­лений. В теории уголовного права оно подразделяется на частное (специальное) и общее. Специальное предупреждение заключа­ется в предупреждении совершения новых преступлений самим осужденным. Это достигается, во-первых, путем создания для осуж­денных таких условий, которые исключали бы возможность совер­шения ими нового преступления в период отбывания наказания. И в самом деле, многие преступления, за которые осужден винов­ный, в условиях, допустим, направления его в исправительное учреждение совершить практически невозможно (например, кар­манные кражи, мошенничество, фальшивомонетничество, изнаси­лование). Хотя, конечно же, другие преступления (в том числе и ' насильственные, например, убийства, телесные повреждения, на­сильственное мужеложство) совершаются и в условиях отбывания наказания в виде лишения свободы (удельный вес совершивших преступление во время отбывания наказания в местах лишения свободы в Российской Федерации среди всех осужденных харак­теризуется следующими данными: в 1989 г. — 2,1%, в 1990 г — 25 в 1991 г. — 2,5, в 1992 г. — 2,3, в 1993 г. — 2,4%)¹.

Определенным показателем эффективности достижения ука­занной цели (специального предупреждения) может служить ста­тистика рецидива преступлений, т. е. совершения преступлений лицами, ранее судимыми. Удельный вес осужденных вновь и ра­нее судимых в бывшем Советском Союзе составлял: в 1986 г — 31,8%; в 1987 г. — 32,2; в 1988 г. — 37,0; в 1989 г. — 38,1; в 1990 г. — 36%².

В настоящее время рецидив преступлений в Российской Феде­рации составляет около 40%, т. е. более трети осужденных спустя некоторое время вновь совершают преступления. Вместе с тем, как бы скептически общество ни оценивало возможность достижения цели специального предупреждения («тюрьма никого не исправ­ляет»), указанные статистические данные свидетельствуют о том, что эта цель не только в принципе вполне достижима, но и факти­чески достигается. Статистика свидетельствует, что большинство осужденных в дальнейшем все-таки не совершают преступлений.

В отличие от цели специального предупреждения цель обще­го предупреждения заключается в предупреждении совершения преступлений иными лицами. Наказание, применяемое к лицу, осужденному за совершение преступления, должно воздействовать и на иных лиц. Следует отметить, что в последние годы, особенно при разработке проектов нового УК, в поисках новых концепту­альных подходов к оптимальному конструированию уголовно-пра­вовых средств воздействия на осужденного чуть ли не модой ста­ло полное отрицание цели общего предупреждения. В частности, утверждается, что в демократическом государстве (в отличие от тоталитарного) уже незачем применять наказание для устрашения других лиц¹.

Конечно, социальная эффективность наказания с точки зре­ния его общей превенции обычно оценивается невысоко. Однако данные социологических исследований, проведенных в разные годы в разных странах, свидетельствуют, что определенная часть граждан все же не совершает преступления именно под страхом наказания². К тому же полезно вспомнить, что цель общего преду­преждения отрицалась в отечественной юридической литературе еще в первые годы Советской власти. Так, А.А. Пионтковский ут­верждал, что «по мере укрепления советского строя и роста соци­алистического строительства потребность в осуществлении резуль­татов общего предупреждения (за счет специального) снизится»³. Таким образом, преступность в социалистическом обществе мыс­лилась в основном как рецидивная преступность. Анализ же ре­альной картины отечественной преступности свидетельствует о явной ошибочности такого прогноза. Сухая статистика сообщает, что в массиве лиц, попадающих в сферу уголовного правосудия, преобладают ранее не судимые. Следовательно, цель общего пре­дупреждения преступлений, стоящая перед наказанием, и в насто­ящее время остается такой же актуальной, как и несколько деся­тилетий назад.

Говоря о цели предупреждения преступлений, необходимо иметь в виду, что наказание не является главным средством борь­бы с преступностью. Наказание вторично по отношению к пре­ступлению, преступности и их причинам. Как уже отмечалось, в борьбе с преступностью основное значение приобретают эконо­мические, политические, организационно-управленческие меры, осуществляемые государством. Тем не менее, не будучи основным, наказание является не только важным, но и необходимым средст­вом борьбы с преступностью, а из уголовно-правовых — наиболее важным. Именно наказание прерывает преступную деятельность лиц, совершивших преступление. Оно воздействует на определен­ную часть неустойчивых в нравственном отношении людей, застав­ляя их под страхом наказания не совершать уголовно наказуемых деяний. В связи с этим уголовный закон дифференцированно под­ходит к реализации наказания как самой строгой меры государ­ственного принуждения. Он предусматривает самые строгие меры наказания за тяжкие и особо тяжкие преступления и к злостным преступникам (например, рецидивистам). В то же время уголов­ный закон предусматривает значительное снисхождение для лиц, которые проявили раскаяние после совершения преступления, устранили причиненный вред, оказали помощь в разоблачении других участников преступления.

Следует отметить, что обозначенные в уголовном законе цели наказания, несмотря на различия в содержании, являются вполне взаимосвязанными и взаимообусловленными. Одна цель предпо­лагает другие цели, и достижение каждой из них способствует ре­ализации других.

Законодательное определение целей наказания в который раз породило в юридической науке споры о месте суда в решении проблемы борьбы с преступностью (что особенно проявилось при подготовке нового уголовно-процессуального кодекса). Для одних принципиально недопусти­мой является сама мысль о том, что суд относится к органам борьбы с преступностью. Как полагает один из по-настоящему мною уважаемых авторов Кон­цепции судебной реформы 1991 года профессор С. Вицин, "многие просто никак не могут понять, что суд — это не инструмент борьбы с преступнос­тью" (Известия. 28 мая 2001 г.). При этом приводятся доводы, которые сами по себе сомнений не вызыва­ют. Основной из них следующий: задача суда — не вставать априорно на сторону обвинения или защи­ты, а рассматривать и проверять доказанность предъявленных обвинением и защитой материалов, т.е. выступать арбитром между обвинением и защи­той и отвечать на вопрос: виновен человек или нет. Против этого спорить действительно трудно. Иное противоречит принципу состязательности сторон в уголовном процессе и приводит к обвинительному уклону в правосудии, пожалуй, самому отвратитель­ному дефекту советской судебной системы, не из­житому и в настоящее время. Однако эти, повторяю, правильные сами по себе соображения являются достаточными для вывода об ошибочности опровер­гаемого тезиса (об отнесении суда к органам борьбы с преступностью) лишь с позиции принципа состя­зательности уголовного процесса. Но как быть с правом уголовным? Боюсь, что об этом уважаемые (уважаемые по-настоящему) коллеги-процессуа­листы просто забыли. Забыли о том, что такое уго­ловное наказание, кем и в каких целях оно применя­ется. В связи с этим придется напомнить азбучные, в уголовно-правовом плане, истины.

Во-первых, наказание есть мера государственно­го принуждения, назначаемая по приговору суда. Во-вторых, наказание применяется к лицу, при­знанному виновным в совершении преступления. В-третьих, наказание заключается в предусмотренных Уголовным кодексом лишении и ограничении прав и свобод этого лица. В-четвертых, наказание при­меняется в целях восстановления социальной спра­ведливости, а также исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений. Все это достаточно четко сформулировано в ст. 43 УК РФ. Из этого прямо и без всяких оговорок выте­кает, что наказание есть уголовно-правовой инструмент, как раньше было принято говорить, борьбы с преступностью. Сейчас, исходя из того, что государству не удается в этой борьбе достичь громких побед, появилась более "скромная" форму­лировка о том, что наказание есть инструмент сдер­живания и контроля преступности (хотя думается, что различие между прежней и новой формулиров­ками в значительной мере метафорично: разве сдерживание роста преступности не есть борьба с ней?). Инструмент этот (можно сказать и орудие) по своей карательной направленности самый жесткий, если даже не самый жестокий (увы, иного пока че­ловечество не изобрело). В его (наказании) арсенале:

смертная казнь (которую на законодательном уров­не в России еще никто не отменял); пожизненное лишение свободы, лишение свободы на определен­ный срок ("аж" до тридцати лет!), штрафы в доста­точно "приличном" денежном выражении и даже конфискация имущества (в том числе и всего иму­щества. являющегося собственностью осужденно­го). Более репрессивного инструмента право, как наше, так и других государств (демократических, менее демократических, тоталитарных), не знает. Наказание, следовательно, является не просто ин­струментом уголовно-правовой борьбы с преступ­ностью» но и главнейшим таким инструментом (орудием). Иные средства (освобождение от уголовной ответственности и наказания, принудительные меры медицинского и воспитательного характера) явля­ются хотя и важными, но все же дополнительными по отношению к наказанию. И этот основной ин­струмент, это главное орудие наиболее карательного свойства Закон, Конституция вложили в руки Суда.

Противники возложения на суд задачи борьбы с преступностью считают, что это принижает его до уровня других правоохранительных органов — до­знания, следствия, прокуратуры... Помилуйте, с чего вы это взяли? При самом богатом воображении уравнять указанные правоохранительные органы с судом по силе и мощи карательного оружия, вло­женного государством в их руки, просто невозмож­но. Возьмем, к примеру, область такого ограничения прав человека, как ограничение свободы. Что дано Юпитеру (суду), вовсе не дано ни дознанию, ни следствию. Первый, как уже отмечалось, может ли­шить этого права навсегда (пожизненно), другие — на время проведения предварительного следствия (измеряется месяцами). Какое уж тут равенство? Органы дознания и предварительного следствия также получают (или получали) репрессивные ин­струменты, но если провести параллель с военным делом, разница между судебным и их инструментом как между стрелковым оружием и ракетно-бомбо­вым арсеналом.

В доказательство якобы несовместимости судеб­ных функций с задачей борьбы с преступностью приводится и положение Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации" о том, что суд не входит в систему тех органов борьбы с преступ­ностью, координация деятельности которых возло­жена на прокуратуру. Суд среди них действительно не значится, и правильно не значится. Но вовсе не потому, что он не борется с преступностью. А пото­му, что включение его в число органов, подведомст­венных в этом смысле прокуратуре, подорвало бы принцип независимости власти судебной (в узком смысле) по отношению к власти прокурорской. Это было бы равносильно тому, чтобы Президента стра­ны с его "ядерной кнопкой" подчинить Министер­ству обороны.

Таким образом, хотят этого или нет противники материально-правовой (уголовно-правовой) кон­цепции наказания, нравится это им или нет, объек­тивно суд не может не являться органом борьбы с преступностью (сдерживания, контроля), так как главное оружие ("меч", "ядерная кнопка") в этой борьбе — наказание вложено в руки именно суда. Правда, до определенной стадии уголовного процес­са (до вынесения обвинительного приговора) суду не дано права помнить об этом, что совершенно спра­ведливо для состязательного, а не инквизиционного, процесса. Право это (и одновременно обязанность) возникает у суда после того, как с помощью состя­зательно-демократических процедур, предписан­ных уголовно-процессуальным законом (новым!), суд придет к выводу о виновности подсудимого в совершении инкриминируемого ему преступления. Лишь в связи с этим суд приобретает право на при­менение тех мер борьбы с преступностью (сдержи­вания, контроля), которые предусмотрел для этого уголовный закон.