2. Необходимая оборона

Согласно ч. 1 ст. 37 УК РФ «не является преступлением при­чинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обо­роны, то есть при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества и государст­ва от общественно опасного посягательства, если при этом не было допущено превышения пределов необходимой обороны». В соот­ветствии с ч. 2 той же статьи УК «право на необходимую оборону имеют в равной мере все лица, независимо от их профессиональ­ной или иной специальной подготовки и служебного положения. Это право принадлежит лицу независимо от возможности избе­жать общественно опасного посягательства либо обратиться за помощью к другим лицам или органам власти». «Превышением пределов необходимой обороны признаются умышленные дейст­вия, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства» (ч. 3 ст. 37 УК РФ).

Таким образом, в соответствии со ст. 37 УК РФ необходимую обо­рону можно определить как правомерную защиту от общественно опасного посягательства путем причинения вреда посягающему.

Теория уголовного права выработала (с учетом судебной практики) условия правомерности необходимой обороны. Они относятся как к посягательству, так и к защите от него. Посягательство должно отвечать следующим требова­ниям.

Прежде всего посягательство должно быть объективно общественно опасным. Таковым является посягательст­во, которое причиняет или способно причинить существенный вред охраняемым уголовным законом интересам, т. е. личности, обще­ству или государству. При этом не обязательно, чтобы посягатель­ство было преступным, т. е. уголовно наказуемым. Известно, что бывают и такие посягательства, которые по формально-юридичес­ким признакам не являются уголовно наказуемыми, однако они способны представлять серьезную опасность для правоохраняемых интересов. Например, посягательство на жизнь и здоровье со стороны невменяемого лица или лица, не достигшего возраста, с которого наступает уголовная ответственность. Необходимая обо­рона от таких посягательств также допустима. Другое дело, что в этих случаях, исходя из нравственных соображений, осуществля­ющий свое право на необходимую оборону должен быть особенно внимателен к пределам реализации своего права, должен стремить­ся к тому, чтобы причинить наименьший вред в подобной ситуа­ции либо постараться уклониться от посягательства (что вовсе не требуется в иных случаях). Лицо, предпринявшее все меры для уклонения от посягательства невменяемого (убегает, зовет на по­мощь), конечно же, заслуживает своим поведением нравственно­го одобрения, а не осуждения, ибо в этом случае оно поступает так не из-за трусости, а по соображениям гуманизма и предельно осмотрительно.

Не порождает права на необходимую оборону посягательство, которое хотя формально и подпадает под признаки деяния, пре­дусмотренного уголовным законом, но в силу малозначитель­ности лишено общественной опасности (ч. 2 ст. 14 УК РФ).

Особого рассмотрения заслуживает вопрос о возможности необходимой обороны против неправомерных действий долж­ностных лиц. В российском уголовном праве этот вопрос впер­вые был положительно разрешен в студенческой работе, представленной на соискание степени кандидата прав А. Ф. Кони, впоследствии выдающегося русского юриста, еще в 1865 г.¹

А. Ф. Кони (1844—1927) — один из выдающихся русских юристов дореволюционного периода. Он был сенатором, членом Государственного Совета, действительным и почетным академиком Российской академии наук. Его правовые воззрения как ученого отражены не только в много­численных научных трудах, но и в опубликованных судебных речах, кас­сационных записках и докладах. Значительное место в его работах уделя­лось проблемам уголовной политики, наказания, личности преступника, законотворчества («К истории нашей борьбы с пьянством», «Об услов­но-досрочном освобождении», «Самоубийство в законе и в жизни», «О врачебной тайне» и др.). Непреходящее значение для современных юрис­тов имеют работы Кони в области уголовного судопроизводства («Нравственные начала в уголовном процессе», «Судебные реформы и суд присяжных», «История развития уголовно-процессуального законо­дательства» и др.). Трудно переоценить его роль и в проведении в России прогрессивной судебной реформы (1860-е гг.), в особенности в создании суда присяжных. Значительное место в его творческом наследии занима­ют и литературно-критические работы (например, критические статьи и воспоминания о Гончарове, Тургеневе, Толстом, Достоевском, Чехове).

Соч.: А. Ф. Кони. Собр. соч. В 8 т. М., 1966—1969.

Советская теория уголовного права и судебная практика в принципе допускали правомерность необходимой обороны от об­щественно опасных действий должностных лиц, правда обычно с существенными оговорками. Иногда такое право увязывалось с посягательствами определенного рода, например только на лич­ность потерпевшего. В других случаях допускалась необходимая оборона лишь от очевидно преступных действий либо от фор­мально незаконных действий (предполагалось, что если должност­ными лицами совершаются действия по существу незаконные, но с соблюдением предусмотренных законом формальностей, то не­обходимая оборона не должна допускаться). Однако все указан­ные ограничения вовсе не вытекают из положений уголовного закона о необходимой обороне как обстоятельстве, исключаю­щем преступность деяния. Необходимая оборона возможна от любых общественно опасных действий должностных лиц, т. е. таких, которые, как отмечалось, причиняют существенный вред охраняемым уголовным законом интересам или способны причи­нить такой вред.

Необходимая оборона недопустима против действий, которые сами совершены в состоянии необходимой обороны. В связи с этим лицо, совершающее, например, разбойное нападение и встретив­шее решительный отпор со стороны потерпевшего, не может ссы­латься, в свою очередь, на то, что причинило вред здоровью по­терпевшему, чтобы самому избежать причинения им подобного вреда.

Во всех случаях на необходимую оборону не может ссылаться и тот, кто своим неправомерным действием спровоцировал ситуа­цию, при которой окружающие вынуждены были применять в от­ношении него какие-либо насильственные действия.

Так, Ф., будучи пьяным, пришел в клуб на дискотеку, где вел себя вызывающе, приставал к танцующим и спровоцировал драку, в связи с чем был избит и выдворен из клуба. На улице Ф. вооружился обрезком металлической трубы и направился к клубу. Вышедший ему навстречу К. попытался остановить Ф. и отобрать у него трубу, но ему этого сделать не удалось. Выбежавшие из клуба подростки решили пресечь неправомерные действия Ф., размахивавшего тру­бой, и с этой целью направились к нему. Остановившийся от Ф. на расстоянии 1,5—2 м несовершеннолетний С. попытался прибли­зиться к нему и вырвать трубу, но Ф. ударил его трубой, причинив ему опасное для жизни тяжкое телесное повреждение, от чего тот скончался в больнице.

Народным судом Ф. был осужден за умышленное причинение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего. Кассационная инстанция сочла, что Ф. находился в состоянии не­обходимой обороны и дело в этой части прекратила за отсутстви­ем состава преступления. Однако в надзорном порядке дело было рассмотрено Верховным Судом РФ, который признал, что выводы кассационной инстанции были ошибочны, поскольку не было при­нято во внимание то обстоятельство, что «не может быть признано находящимся в состоянии необходимой обороны лицо, соверша­ющее противоправные действия»¹.

Вторым условием правомерности необходимой обороны, от­носящимся к посягательству, является его наличность. Для признания существования этого условия необходимо определить начальный и конечный моменты посягательства. Начальным его моментом признается как момент непосредственно самого об­щественно опасного посягательства (например, вор залез в чужой карман), так и наличие реальной угрозы посягательства. По пово­ду последнего на редкость здравое и справедливое положение было зафиксировано еще в Воинском артикуле Петра I. Оно не потеря­ло своего значения и поныне: «Не должен есть себе от соперника первый удар ожидать, ибо через такой первый удар может такое причиниться, что и противиться весьма забудет». Лицо имеет пра­во защищаться по правилам необходимой обороны уже тогда, ког­да по сложившейся обстановке видно, что посягательство может немедленно осуществиться, т. е. когда правоохраняемые интере­сы поставлены в непосредственную опасность. Предельно четко это положение конкретизировано в одном из решений Верховно­го Суда СССР по конкретному делу: «Состояние необходимой обо­роны наступает и в том случае, когда по всем обстоятельствам на­чало реального осуществления нападения настолько очевидно и неминуемо, что непринятие предупредительных мер ставит в яв­ную, непосредственную и неотвратимую опасность лицо, вынуж­денное к принятию этих мер»¹.

Так, например, при разбойном нападении сам факт угрозы не­посредственного причинения вреда посягающему (например, со стороны нападающего под угрозой ножа предъявляется требова­ние отдать деньги или другие ценности), конечно же, свидетель­ствует о наличности посягательства, дающего обороняющемуся право причинить посягающему серьезный вред.

Вместе с тем недопустима необходимая оборона против пося­гательств, которые ожидаются в будущем. В практике встречают­ся случаи, когда отдельные лица для охраны своего имущества де­лают различные приспособления или устройства, способные причинить вред жизни или здоровью человека (взрывные устрой­ства, подведение тока высокого напряжения и т. д.). Иногда в этих случаях вред причиняется и посторонним лицам, не причастным к посягательству на охраняемое таким образом имущество. Судеб­ная практика справедливо квалифицирует такие случаи как обыч­ное умышленное или неосторожное преступление (в зависимости от особенностей психического отношения виновного к наступле­нию определенных общественно опасных последствий).

Конечный момент посягательства связывается с его окон­чанием. При этом посягательство признается оконченным, если угроза причинения вреда обороняющемуся миновала (причине­ние вреда при этом следует рассматривать как учинение распра­вы, акт мести).

Так, Н. совершил покушение на убийство 3. при следующих об­стоятельствах. Ночью несовершеннолетние 3. и А. проникли во двор дома, где стояла автомашина, принадлежащая Н., и пытались совершить хищение колпаков. Услышав во дворе подозрительный шум, Н., карауливший свою автомашину, произвел два выстрела из охотничьего ружья в направлении 3. и приказал ему поднять руки. Выполнив это требование Н., перепуганный 3. просил в него не стрелять, так как он ничего еще не сделал. Однако Н. произвел еще два выстрела в 3., стоявшего с поднятыми руками, одним из которых ранил 3., причинив ему тяжкие телесные повреждения, в результате которых у потерпевшего была ампутирована рука. Н. был вначале осужден за покушение на убийство при превышении пределов необходимой обороны, т. е. было признано, что он дей­ствовал в состоянии необходимой обороны против посягатель­ства на принадлежащее ему имущество, но превысил ее пределы. Однако вышестоящая судебная инстанция не согласилась с такой оценкой действий Н., указав, что в момент выстрела никакого по­сягательства на Н., членов его семьи или на их имущество со сто­роны 3. уже не было. Поэтому эти действия Н. следует рассмат­ривать как акт самочинной расправы, уголовная ответственность за который должна наступать на общих основаниях как за умыш­ленное преступление, в данном случае как за покушение на умыш­ленное убийство без отягчающих обстоятельств.

Вместе с тем судебная практика исходит из того, что состояние необходимой обороны может иметь место и после окончания акта посягательства, если по обстоятельствам дела для оборонявшего­ся не был ясен момент его окончания. Переход оружия или других предметов, использованных при нападении, от посягавшего к оборонявшемуся сам по себе не может свидетельствовать об оконча­нии посягательства.

Так, Л. осужден народным судом за умышленное убийство, со­вершенное в состоянии сильного душевного волнения. Л. и М. с женами распивали спиртные напитки в квартире Л.; М. стал ссо­риться с женщинами и оскорбил жену Л., затем предложил ему выйти поговорить на кухню. Во время разговора М. неожиданно ударил Л. кухонным ножом в шею, причинив колото-резаное ране­ние шеи. Выдернув застрявший в шее нож, Л. нанес М. два ответ­ных удара ножом в грудь, причинив ему колото-резаное ранение с повреждением легких, от которого тот скончался на месте проис­шествия.

Президиум областного суда по протесту Заместителя Предсе­дателя Президиума Верховного Суда РФ дело производством пре­кратил в связи с отсутствием в действиях Л. состава преступле­ния, указав следующее. На предварительном следствии и в суде Л. показал, что он видел, как М. вновь тянется рукой к ножу. Он пояснил: «В моем подсознании было то, что кто первый вытащит нож, тот останется жить». Таким образом, из показаний Л. следует, что момент окончания совершенного на него посягательства со стороны М. ему не был ясен. Кроме того, Л., испытывавший душев­ное волнение, естественное для состояния необходимой обороны, не имел возможности точно взвесить характер опасности. По­скольку Л. действовал в состоянии необходимой обороны, в его действиях отсутствует состав преступления¹.

Третьим условием правомерности необходимой обороны, от­носящимся к посягательству, является действительность посягательства. Действительным считается посягательство, кото­рое существует объективно, в реальной действительности, а не в воображении «защищающегося». Признать же посягательство су­ществующим в реальной действительности — это значит устано­вить, что оно (посягательство) объективно было способно причи­нить существенный вред правоохраняемым интересам. Поэтому и в теории уголовного права, и в судебной практике необходимую оборону отличают от так называемой мнимой обороны. Послед­няя — это оборона от воображаемого, объективно не существую­щего посягательства.

Судебная практика выработала три варианта уголовно-право­вой оценки причинения вреда в состоянии мнимой обороны с по­зиций учения о фактической ошибке и ее влиянии на вину и уго­ловную ответственность.

Во-первых, в тех случаях, когда обстановка происшествия давала ос­нование полагать, что совершается реальное посягательство, и лицо, применившее средства защиты, не сознавало и не могло сознавать ошибочность своего предположения, его действия следует рассмат­ривать как совершенные в состоянии необходимой обороны.

Во-вторых, если при этом лицо превысило пределы защиты, допусти­мой в условиях соответствующего реального посягательства, оно под­лежит ответственности как за превышение пределов необходимой обороны.

В-третьих, если лицо причиняет вред, не сознавая мнимости посяга­тельства, но по обстоятельствам дела должно было и могло это созна­вать, действия такого лица подлежат квалификации по статьям УК, предусматривающим ответственность за причинение такого вреда по неосторожности¹.

Если же обстоятельства дела вообще не давали лицу реальных оснований опасаться нападения, то виновное лицо должно отве­чать за умышленное причинение вреда.

Как уже отмечалось, существуют условия правомерности не­обходимой обороны, относящиеся не только к общественно опас­ному посягательству, но и к защите от него. Первое условие относится к определению круга объектов (интересов), которые возможно защищать по правилам необходимой обороны. Уголовный закон к таковым относит:

1. права и законные интересы обороняющегося;

2. права и законные интересы другого лица;

3. интересы общества;

4. интересы государства.

Таким образом, по сути дела, путем необходимой обороны мож­но защищать любой правоохраняемый интерес. При этом в соот­ветствии с уголовным законом право необходимой обороны воз­никает «независимо от возможности избежать посягательства либо обратиться за помощью к другим лицам или органам власти».

Вторым условием правомерности необходимой обороны, от­носящимся к защите, является то, что вред должен быть причи­нен обязательно непосредственно посягающему, а не третьим лицам (в последнем случае может иметь место крайняя необходимость).

Третьим условием является соблюдение требования уголовно­го закона о том, чтобы при защите не было допущено превы­шения пределов необходимой обороны.

Необходимо отметить, что превышением пределов необходимой обороны признаются умышленные действия, явно не соответству­ющие характеру и степени общественной опасности посягатель­ства (ч. 3 ст. 37 УК РФ). Это значит, что превышение пределов необходимой обороны — это не всякое, а явное, т. е. чрезмер­ное, несоответствие средств защиты характеру и опасности по­сягательства.