logo
Уголовное право РФ (книга Наумова А

7. Тенденция сближения систем уголовного права

Несмотря на, казалось бы, достаточно четкое разделение уголовного права на соответствующие его системы, все же пред­ставляется, что глубину различий между ними не следует преуве­личивать. Во-первых, по ряду позиций (в том числе и основопола­гающих) между законодательным выражением того или иного уголовно-правового института в разных правовых системах суще­ствует кажущееся различие. Ярким примером этому служат вроде бы непримиримые позиции российского уголовного права и системы общего права по вопросу об ответственности за неокон­ченное преступление. Сколько «копий» было «сломано» по пово­ду того, что по российскому УК провозглашается наказуемость при­готовительных действий, тогда как, например, в американском уголовном праве законодательной «точкой отсчета» в этом отношении является покушение на преступление. Однако, как уже отмечалось в главе XI Курса, формулировка, например, Примерно­го уголовного кодекса США, определяющая покушение на пре­ступление как любое действие или бездействие, которые лицо вос­принимает как существенный шаг в направлении совершения преступления, свидетельствует о том, что расширение пределов уголовной ответственности за неоконченное преступление может и не зависеть от того, объявляется по закону наказуемость приго­товления или нет. То есть формулировка ответственности за поку­шение может охватывать и ответственность за приготовление к преступлению. Разве, например, приобретение лицом огнестрель­ного оружия для убийства не есть «существенный шаг» в направ­лении преступления (в соответствии с Примерным уголовным ко­дексом США)? И сравнение формулировки приготовления к преступлению по УК РФ как умышленного создания условий для совершения преступления, в том числе и приискания средств или орудий совершения преступления (ч. 1 ст. 30 УК), с формулиров­кой понятия покушения в Примерном уголовном кодексе США приводит к выводу не о том, что приготовление к преступлению не наказуемо по Примерному уголовному кодексу, а о том, что российское понимание приготовления может поглощаться форму­лировкой Примерного кодекса о покушении на преступление. Фактически получается, что, несмотря на внешнее различие в уго­ловно-правовых формулировках, конкретное деяние лица, выра­зившееся в той или иной разновидности приготовления к преступ­лению, будет признано наказуемым и российским судьей (в рамках приготовления к преступлению), и американским (в рамках поку­шения на преступление).

Получается, что в этом случае якобы «непреодолимая стена» между указанными позициями была искусственно создана в годы десятилетий «холодной войны» (в действительности ее в данном случае нет, а есть определенные законодательные традиции, лишь на первый взгляд противоречащие друг другу), и юристам обеих стран следовало бы откровенно признать это.

Во-вторых, необходимо отметить, что примерно с 70-х гг. на­шего века по некоторым, в том числе и очень принципиальным, позициям началось вначале достаточно робкое, затем и вполне видимое сближение соответствующих правовых систем. Наибо­лее принципиальным в этом отношении следует признать отно­шение к проблеме уголовной ответственности юридических лиц. Как известно, классическим принципом системы романо-германского уголовного права является принцип личной ответствен­ности виновного, т. е. ответственности лишь вменяемого, достигшего определенного возраста физического лица, совершившего запрещенное уголовным законом преступное деяние.

Однако, как уже отмечалось в главе VIII Курса (о субъекте пре­ступления), наряду с этим принципом вначале в системе общего права был законодательно сформулирован принцип уголовной ответственности юридических лиц, который впоследствии пере­шел и в систему континентального (романо-германского права, например, Франция, Голландия), а также и в систему социалисти­ческого права (Китай).

Второй точкой определенного сближения позиций является отношение к жесткой кодификации уголовного права. Известно, что изначально европейское континентальное уголовное право тяготело к полной кодификации его законодательства. За это ра­товали, например, еще предтечи «классической» школы уголов­ного права Гегель и Ансельм Фейербах. Эти идеи были претворе­ны в УК Франции 1791 и 1810 гг., Баварском уголовном кодексе 1813 г. Однако в настоящее время, как уже отмечалось, и в Герма­нии и во Франции (как и в других странах романо-германского права) уголовные кодексы не являются единственным уголовно-правовым законодательным актом. Существует, например, обшир­ное законодательство, предусматривающее ответственность и за преступления, например, экологические, экономические, тран­спортные. При этом многие уголовно-правовые нормы этого за­конодательства не включаются в уголовный кодекс, а действуют наряду с ним. Следует отметить и намерение Англии кодифициро­вать свое уголовное законодательство (известно, что с 1991 г. в рамках Правовой комиссии ведется работа над составлением про­екта уголовного кодекса для Англии и Уэльса). Таким образом, перспектива сближения имеется и в данном направлении.

Важным аспектом сближения уголовного законодательства стран всех четырех выделенных систем является заключение меж­дународно-правовых конвенций по борьбе с уголовными преступ­лениями. Их необходимость обусловливается задачей борьбы с международными преступлениями (например, геноцид, наемни­чество) и преступлениями международного характера (например, фальшивомонетничество, угон воздушного судна)1. При этом го­сударства-участники соответствующей конвенции обязуются пре­дусмотреть в своем национальном уголовном законодательстве соответствующие уголовно-правовые нормы (напрямую эти конвенции не могут быть применены ввиду того, что они лишены уго­ловно-правовых санкций). И в этом случае однородные нормы содержатся в уголовном законодательстве и стран с романо-германской системой права, и с англосаксонской, и с мусульманской, и с социалистической. Следует отметить, что имеется явная тен­денция к расширению таких «общих» для многих стран уголовно-правовых запретов, вытекающих из соответствующих конвенций и договоров, международного права. Это привело к тому, что воз­никла необходимость в их кодификации, и в рамках Комиссии уго­ловного права ООН идет интенсивная работа над Проектом ко­декса о преступлениях против мира и безопасности человечества. Под влиянием развития в указанном направлении международ­ного права отдельные государства в своих национальных уголов­ных кодексах предусматривают самостоятельные разделы об этих преступлениях. Так, в УК Франции 1992 г. раздел I («О преступле­ниях против человечества») книги II («О преступлениях и проступ­ках против человека») состоит из трех глав и предусматривает от­ветственность за геноцид и другие преступления против человечества. В УК РФ 1996 г. также имеется специальный раздел (XII) о преступлениях против мира и безопасности человечества, предусматривающий ответственность за восемь преступлений, посягающих на указанные объекты:

Известно, что многие нормы уголовного права в системе об­щего права (например, США) тесно переплетаются с нормами уго­ловно-процессуального права, что всегда удивляло отечественных юристов. Однако некоторые результаты проводимой в России су­дебной реформы, в частности возрождение суда присяжных, уже в определенной мере привели к известной «процессуализации» ма­териального уголовного права. Сошлемся, например, на ст. 65 нового УК РФ о назначении наказания при вердикте присяжных за­седателей о снисхождении. Явные «следы» воздействия норм уго­ловного процесса «проступают» и в содержании таких норм мате­риального уголовного права, как примечание к ст. 308 УК об освобождении от уголовной ответственности за отказ от дачи по­казаний против себя самого, своего супруга или своих близких родственников и примечание к ст. 316 УК о том, что лицо не под­лежит уголовной ответственности за заранее не обещанное укры­вательство преступления, совершенного его супругом или близким родственником. Конечно же, как на первой уголовно-правовой норме, так и на второй лежит «печать» такого чисто процессуаль­ного института, как свидетельский иммунитет (хотя в ст. 308 и не упомянут защитник обвиняемого, очевидно, что в соответствии со ст. 72 УПК и он не может быть привлечен к ответственности за отказ от дачи показаний, т. е. в этом случае условия освобожде­ния от уголовной ответственности «диктуются» процессуальной нормой).

В советской юридической литературе традиционно подверга­лась сокрушительной критике практика так называемых сделок с правосудием, распространенная в уголовном процессе стран сис­темы общего права (в особенности в США), когда признание вины обвиняемым или некоторые другие его «уступки» правосудию влек­ло за собой со стороны последнего определенное к нему снисхож­дение. Однако пришло время — ив новом УК РФ такие действия виновного, как, например, добровольная явка с повинной или спо­собствование раскрытию преступления (т. е. активное сотрудни­чество с обвиняемым и правосудием), являются основанием осво­бождения от уголовной ответственности — в связи с так называемым деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ). И если в со­ответствии с указанной статьей Общей части УК может быть ос­вобождено лишь лицо, впервые совершившее преступление небольшой тяжести, то в Особенной части УК появилось немало статей, где деятельное раскаяние, в том числе и выразив­шееся в сотрудничестве с обвинением и правосудием, является ос­нованием освобождения от уголовной ответственности и при со­вершении целого ряда тяжких и даже особо тяжких преступлений (например, терроризма — ст. 205 УК, захвата заложника — ст. 206 УК, государственной измены — ст. 275, насильственного захвата власти или насильственного удержания власти — ст. 278 УК). Ко­нечно же, не только развитие института суда присяжных, но и по­строение нового Уголовно-процессуального кодекса РФ на прин­ципе состязательности приведет к закономерному, на наш взгляд, усилению процессуальных начал в материальном уголовном пра­ве, что также будет свидетельствовать о сближении в этом направ­лении принципов и норм европейского континентального права и системы общего права.

Известно, что прогнозы — дело крайне рискованное. И тем не менее выскажем один прогноз в части дальнейшего сближения вы­деленных систем уголовного права еще в одном направлении — в направлении повышения роли судебного прецедента в системе европейского континентального права. Речь, разумеется, не идет о судебном прецеденте, заменяющем уголовный закон, а, как уже отмечалось в гл. III (об уголовном законе), о возможностях, допус­тим, и российским судам официально ссылаться в своих решениях на решения, к примеру, Верховного Суда по к о н к ре т н ы м делам как на прецедент толкования применяемой ими уголов­но-правовой нормы. Разумеется, наряду и после ссылки на саму уголовно-правовую норму. Тем более что в отношении решений Конституционного Суда Российской Федерации такая возмож­ность прямо зафиксирована в законе, следовательно, и в условиях российской судебной практики прецедент стал «выходить из под­полья» и весьма легально «заявил» о своих правах.

В соответствии со ст. 125 Конституции РФ Конституционный Суд РФ разрешает дела о соответствии Конституции РФ в том числе и федеральных законов (следовательно, и уголовных), и в этом случае акты или их отдельные положения, признанные не конституционными, утрачивают силу. Таким образом, в случае, если соответствующие уголовно-правовые законы или отдельные их нормы будут признаны не конституционными, суды обязаны выносить свои решения (приговоры) на основе решения Консти­туционного Суда, т. е. прецедент этого Суда приобретает легаль­ное официальное значение. Так, в 1995 г. Конституционный Суд Российской Федерации признал, что положение ст. 64 УК РСФСР о том, что бегство за границу или отказ возвратиться из-за грани­цы является одной из форм измены Родине, противоречит как нормам самой Конституции о правах и свободах человека и граж­данина, так и общепризнанным принципам и нормам междуна­родного права (например, Всеобщей декларации прав человека 1948 г. и Международному пакту о гражданских и политических правах 1966 г.). И после этого решения суды обязаны были в соответствующих случаях выносить оправдательные приговоры, ссылаясь именно на конкретное решение Конституционного Суда.