1. Понятие субъекта преступления

Субъектом преступления по уголовному праву признается лицо, совершившее запрещенное уголовным законом общественно опасное деяние (действие или бездействие) и способное нести за него уголовную ответственность.

Субъект преступления — это один из элементов состава пре­ступления, без которого уголовная ответственность невозможна.

Кто же может быть субъектом преступления? Каковы призна­ки субъекта? Физическое лицо, совершившее преступление, спо­собно нести за содеянное уголовную ответственность, если оно обладает следующими признаками:

1. вменяемостью;

2. если достигло установленного уголовным законом возраста.

Положение о том, что субъектом преступления может быть лишь физическое лицо, вытекает из ряда статей УК. Так, в ст. 11— 13 УК РФ говорится о том, что субъектами преступления и уго­ловной ответственности могут быть граждане Российской Фе­дерации, иностранные граждане и лица без гражданства. Ограни­чение круга возможных субъектов преступления физическими ли­цами означает, что субъектами преступления не могут быть юри­дические лица, т.е. предприятия, учреждения, организации, партии. Этот вопрос решен на законодательном уровне (в новом УК РФ) традиционно для отечественного уголовного права. Од­нако в теоретическом плане проблема ответственности юридичес­ких лиц суголовном праве остается дискуссионной.

Дело в том, что с течением времени развитие научно-техничес­кого и социального прогресса заставляет нас отказываться от мно­гих привычных представлений. По этой же причине перед нами нередко возникают неожиданные вопросы, отвечать на которые хотя и крайне трудно, но необходимо. В сфере уголовного права один из таких сложных вопросов —уголовная ответственность юридических лиц. Как было отмечено, классическим принципом уголовного права является принцип личной ответственности ви­новного, т.е. ответственности лишь вменяемого, достигшего определенного возраста физического лица, совершившего запрещен­ное уголовным законом преступное деяние. Этот принцип бесспор­но является одним из самых важных завоеваний человечества на его пути к цивилизации, прогрессу и демократии. Провозглашен он был еще в конце XVIII в. в ходе Великой французской револю­ции. Данный принцип вытеснил существовавшее до этого общее представление об уголовной ответственности как ответственнос­ти не только за виновное совершение преступления, но и за при­чинение любых опасных и вредных последствий, сложившееся в феодальную эпоху. Последние же могли быть причинены и не­вменяемыми, и животными, и даже неживыми предметами (из­вестно, например, что в России в 1553 г. был осужден за государ­ственное преступление церковный колокол, «призывавший» народ к восстанию в Угличе; мятежный колокол был наказан кну­том и сослан в Сибирь). В рамки такого понимания уголовной ответственности органически вписывалась и ответственность юридических лиц (например, во Франции в XVII в. предусмат­ривались уголовные наказания за преступления, совершенные корпорациями и общинами).

Тем не менее в более поздние времена ответственность юри­дических лиц была восстановлена, например в американском уго­ловном праве. Вначале (на стыке прошлого и нынешнего веков) это было сделано в сфере хозяйственного уголовного права для борьбы с преступной деятельностью синдикатов и трестов. Разу­меется, в этом случае соответствующая корпорация, признавае­мая виновной, не лишалась свободы, а приговаривалась к штрафу. Позднее в уголовном законодательстве США была предусмотре­на уголовная ответственность общественных организаций, также наказываемых штрафом в рамках уголовного процесса. Наша пра­вовая теория безапелляционно квалифицировала такие уголовно-правовые установления как антидемократические, вызванные кри­зисом буржуазной законности. Однако в этот идеологический спор вмешались экологические проблемы, серьезно воспринятые в на­шей стране лишь после Чернобыля.

Запад (особенно Европа) опережал нас как в понимании эко­логической проблемы в целом, так и в способах правового реаги­рования на нее. Уголовно-правовые санкции, применяемые за эти преступления, призваны были сделать экономически невыгодным занятие экологически вредной производственной или иной дея­тельностью для всех работников соответствующего предприятия, а не только для его хозяина и управленческого персонала. Штрафные санкции, применяемые к юридическим лицам, способны реа­лизовать эту идею, а штрафы, применяемые к физическим ли­цам, — нет (в силу их существенного различия в размерах). Евро­пейские страны задумались над этим еще в 70-х гг. Так, в 1978 г. Европейский комитет по проблемам преступности Совета Евро­пы рекомендовал законодателям европейских государств встать на путь признания юридических лиц субъектами уголовной ответ­ственности за экологические преступления. Эта рекомендация уже реализована в законодательстве ряда европейских стран (напри­мер, Англии и Франции). Такая же рекомендация содержится и в решениях периодически проводимых Конгрессов ОНН по преду­преждению преступности и обращению с правонарушителями (в том числе и Каирского 1996 г.).

Следует отметить, что на эти рекомендации уже откликнулось наше административное право. В соответствии с принятым в де­кабре 1991 г. Законом РСФСР «Об охране окружающей природной среды» такие административно-правовые санкции, как штрафы, могут налагаться не только на должностных лиц и отдельных граж­дан, но и непосредственно на предприятия и организации, ви­новные в совершении экологических правонарушений. Уголов­ное же право по этому поводу пока молчит.

В чем мог бы состоять положительный эффект реализации ев­ропейских рекомендаций? Скептики обычно говорят, что можно установить предельно высокие штрафы в отношении конкретных виновников экологического преступления. Однако естественно, что возможность их выплаты у физических и юридических лиц сильно отличается. Часто «штрафную» проблему предлагают ре­шить в рамках административного права, устанавливая в соответ­ствующих нормах сколь угодно большие по размеру штрафы. Од­нако очевидно, что. административно наказуемое экологическое правонарушение не может быть уравнено по степени обществен­ной опасности, а проще говоря, по степени тяжести возможных или уже наступивших последствий с экологическим преступлени­ем. Доводом против предлагаемого решения является и то, что в настоящее время специально уполномоченные органы в области охраны природы могут принять решение об ограничении или при­остановлении деятельности предприятий и иных объектов, если их деятельность является экологически вредной (например, с пре­вышением лимитов выбросов и сбросов загрязняющих веществ). Но почему же такая санкция не может быть применена судом в рамках уголовного процесса? Уж если мы говорим о законности, о правовых началах борьбы с экологическими преступлениями, то уровень законности в уголовном процессе на несколько порядков выше, чем в административном. Следует учитывать и возможность возмещения ущерба, причиненного окружающей среде, в порядке гражданского иска в рамках уголовного процесса. И в этом случае права потерпевших от экологического преступления (человек, об­щество и природа) будут куда надежнее защищены, чем при дру­гой форме судебного или иного производства.

Ответственность юридических лиц в уголовном праве не слу­чайно возникла в странах с рыночной экономикой. И если мы всерьез думаем о разгосударствлении и приватизации собст­венности, включая и промышленные предприятия, то решение о возможности уголовной ответственности юридических лиц неиз­бежно будет принято и у нас. Что толку от того, что в результате чернобыльской трагедии несколько конкретных ее виновников были осуждены к длительным срокам лишения свободы? Что про­ку было б в том, если бы мы успели препроводить в места не столь отдаленные двух-трех руководителей бывшего Минводхоза за то, что строительство так называемых оросительных каналов приве­ло к засолению десятков тысяч гектаров пахотной земли? А вот если бы за преступные опыты по переделыванию природы в рам­ках уголовного процесса была бы установлена вина организации (Минводхоза как такового) и ее деятельность по приговору суда была бы приостановлена, а сама организация распущена или за­прещена (может быть, вместе с соответствующими проектными институтами, разрабатывавшими свои преступные в экологичес­ком смысле проекты), проку было бы куда больше.

Конечно, поднятый здесь вопрос касается не только экологи­ческих преступлений. Рынок и рыночные отношения едва ли не неизбежно приведут нас и к ответственности корпораций за хо­зяйственно-экономические преступления. Возвращаясь же к про­блеме уголовной ответственности юридических лиц в целом, за­дадимся вопросами: как же быть с классическими принципами уголовного права? неужели придется поступиться ими? переоце­нить и отказаться от них? Делать этого не следует. Как отмеча­лось, ответственность юридических лиц вполне может сосуще­ствовать с принципом личной виновной ответственности и дополнять его.

В теории уголовного права предложения о возможности при­знания юридического лица субъектом преступления стали всерьез обсуждаться с 1991 г.¹ Положительно этот вопрос был решен и в обоих предварительных проектах УК, положенных в основу ново­го УК РФ². Однако при обсуждении и голосовании проекта в пер­вом чтении в Государственной Думе данное предложение не про­шло, и новый УК в этом отношении остался на прежних позициях.

Субъектом преступления должно быть обязательно вменя­емое лицо, т. е. способное осознавать фактический характер и общественную опасность своего действия (бездействия) либо ру­ководить ими. Лица невменяемые (ст. 21 УК РФ), лишенные такой способности вследствие расстройства психики, не могут быть субъ­ектами преступления. Вместе с тем очевидно, что даже у психически здорового человека указанная способность сознания и воли возникает только по достижении определенного возраста. В связи с этим уголовный закон устанавливает определенный возраст (ст. 20 УК РФ), по достижении которого лицо может быть привле­чено к уголовной ответственности за совершенное преступление.

Указанные три признака являются общими юридическими при­знаками субъекта преступления. Они являются обязательными признаками любого состава преступления, и отсутствие одного из них означает отсутствие в деянии состава преступления.

Вместе с тем в ряде случаев в Особенной части УК РФ преду­сматривается ответственность лиц, обладающих кроме общих еще и дополнительными признаками, характеризующими субъекта со­ответствующего преступления. Например, субъектом преступле­ний против военной службы (ст. 331 УК РФ) могут быть только военнослужащие, проходящие воинскую службу по призыву или контракту в Вооруженных Силах, других войсках и воинских фор­мированиях Российской Федерации, а также граждане, пребыва­ющие в запасе, во время прохождения ими военных сборов и не­которые другие лица. Эти дополнительные признаки превращают соответствующее лицо в специального субъекта преступления. Субъектом государственной измены может быть лишь гражданин Российской Федерации (ст. 275 УК РФ).

От понятия субъекта преступления необходимо отличать по­нятие личности преступника. И то, и другое понятие от­носится к одному и тому же лицу — лицу, совершившему преступ­ление. Однако содержание этих понятий и главное — их юридическое (уголовно-правовое) значение не совпадают. Как уже отмечалось, субъект преступления — это совокупность тех призна­ков, без которых нет и не может быть либо никакого состава пре­ступления (общие признаки), либо определенного состава пре­ступления (признаки специального субъекта преступления). Отсутствие любого из этих признаков означает и отсутствие в кон­кретном случае состава преступления, а следовательно, и непри­влечение лица к уголовной ответственности.

В отличие от этого признаки личности преступника не сводят­ся к признакам состава преступления. Например, социально-пси­хологические и биологические признаки лица, совершившего пре­ступление, не охватываются конструкцией состава преступления. Проблема личности преступника изучается криминологией с при­влечением методов и методик самых различных наук — как изуча­ющих социальные явления, так и естественных наук (медицины, биологии, в том числе и генетики, и т. д.). В