4. Причинная связь между действием или бездействием и наступлением общественно опасных последствий

Причинная связь есть признак объективной стороны материальных преступлений. Речь об ответственности лица за на­ступившие общественно опасные последствия (при наличии, ра­зумеется, вины) может пойти только тогда, когда они находятся в причинной связи с совершенным им общественно опасным дей­ствием или бездействием. При отсутствии причинной связи уго­ловная ответственность за наступление вредных последствий ис­ключается.

Причина — это философская категория, отражающая одну из форм всеобщей объективной связи, взаимозависимости и взаимо­обусловленности предметов, явлений и процессов, происходящих в природе и обществе.

Под причиной понимается явление, которое закономерно, с внутренней необходимостью порождает другое яв­ление, рассматриваемое как следствие. Это философское понима­ние причинности является общим для всех отраслей знаний, и по­этому оно применимо и к причинной связи в уголовном праве.

Материалистическая философия рассматривает причинную связь как объективно существующую, как одну из форм всеобще­го взаимодействия природы и общества. Существуя объективно, независимо от нашего сознания, причинная связь может быть по­знана человеком. Разумеется, не все причины и закономерности объективного мира сразу становятся доступными человеческому сознанию. Но тем не менее, накапливая знания об объективном мире, человек последовательно познает его, открывает новые и новые его тайны. Объективный характер причинных связей и их доступность для познания человеком можно проиллюстрировать, например, на истории медицины. Человек в определенные исто­рические времена не знал причины многих заболеваний, от кото­рых умирали люди (туберкулез, полиомиелит и др.), но причины этих болезней существовали. В дальнейшем ученые выяснили при­чины этих болезненных процессов и смогли активно воздейство­вать на них, успешно осуществляя их лечение и профилактику.

Объективный характер причинных связей имеет важное зна­чение и для уголовного права. Следственные органы и суд при расследовании и судебном рассмотрении уголовного дела устанавли­вают не какую-то воображаемую связь между общественно опас­ным поведением лица и вредными последствиями этого поведе­ния, а объективную, существующую вне сознания следователя и суда причинную связь. Однако процесс установления причинной связи не всегда является простым. Представление человека о при­чинных закономерностях нередко несколько упрощает их, абсо­лютизируя одни стороны процессов объективной действительности и преуменьшая значение других. В связи с этим следствие и суд для установления причинной связи по уголовному делу прибега­ют к помощи различного рода специалистов и экспертиз.

Начиная примерно с середины (а в особенности с конца) про­шлого века научная юридическая мысль в области уголовного пра­ва была подчинена поискам приемлемой теории причинной связи, которая, с одной стороны, давала бы определенное фило­софское обоснование понятия причинной связи, а с другой — была бы положительно воспринята практикой правосудия по уголов­ным делам. И первой такой теорией, которая довольно длитель­ное время не только господствовала в уголовно-правовой науке, но и разделялась на практике, была так называемая теория экви­валентности. Эта теория признавала причинную связь между действием человека и наступившим в результате него преступным последствием тогда, когда это действие было необходимым предшествующим условием (conditio sine qua non) результата. Но каким образом устанавливалось практически, что то или иное действие в самом деле было не просто условием на­ступления результата, а именно его необходимым условием? Дела­лось это методом мысленного исключения. Для этого из всех пред­шествующих наступлению результата условий мысленно исключалось то действие, которое мы хотим считать причиной на­ступившего результата. Если при таком подходе оказывалось, что без этого действия последствие не наступало бы, то делался вы­вод, что именно это действие и было необходимым условием на­ступления результата, т. е. его причиной. Если же получалось, что и при мысленном исключении интересующего действия из числа других условий наступления результата последний все равно на­ступал, то делался вывод о том, что данное действие нельзя было признать необходимым условием наступления результата, а зна­чит, его нельзя было считать за причину этого результата.

Теория эквивалентности вначале получила широкое распро­странение не только в Европе, но, например, и в Японии. В Рос­сии ее разделяли такие ученые-криминалисты, как Г. Колоколов, Н. Д. Сергеевский, П. П. Пусторослев, Э. Я. Немировский. Одна­ко вскоре и она (эта теория) перестала удовлетворять как теорети­ков, так и практиков. Перестала удовлетворять по той причине, что на ее основе можно было решать вопрос об уголовной ответ­ственности за очень далеко идущие (самые отдаленные) последст­вия совершенного лицом деяния. Интересно, что против нее пре­жде всего выступили представители науки гражданского права (цивилисты). Очень остроумно высмеял настоящую безбрежность теории эквивалентности немецкий цивилист П. Эртманн: «Если мой пес надоедает прохожему и он вследствие этого изменяет маршрут своей ежедневной прогулки, а затем, спустя несколько недель, этот прохожий попадает под автомобиль, гуляя по вновь избранному маршруту, то я должен буду нести ответственность, ибо если бы моя собака не вела себя определенным образом, то прохожий не изменил бы прежнего направления своей прогулки и не попал бы под автомобиль»¹.

В чем же была причина ошибочности указанной теории, при­водившей действительно к крайне широкому пониманию того, что следует считать за причину совершенного лицом действия? Ошиб­ка заключалась в том, что сторонники теории эквивалентности все предшествующие условия наступления результата считали равно­ценными вне зависимости от того, являются ли они близкими или отдаленными. Все условия поэтому признаются одинаковыми, т. е. одинаково значимыми для признания любого из них причи­ной. В связи с этим, исходя из теории эквивалентности, можно было признать причиной убийства не только, например, действия не­посредственного убийцы, сделавшего смертельный выстрел в по­терпевшего, но и того, кто продал оружие убийце (при мысленном исключении последнего действия преступный результат не насту­пил бы, значит, продажа оружия есть conditio sine qua non наступ­ления этого результата).

Неудача теории уголовного права обосновать слишком широ­кий подход к определению причинной связи привела ученых-кри­миналистов в разных странах к мысли о необходимости сузить рам­ки теории эквивалентности, существенным образом ограничив пределы действия причины. Была сделана попытка создания тео­рии неравноценности условий (в противовес теории эквивалентности). По нашему мнению, следует упомянуть такие разновидности этой теории, как ее интерпретация в трудах немецких криминалистов К. Биркмейера и К. Биндинга, а также россий­ских ученых — Н. С. Таганцева и С. В. Познышева. Все они, хотя каждый по-разному, пытались создать такое уголовно-правовое по­нятие условия — причины, которое бы принципиально отличалось от других условий, влиявших на наступление преступного резуль­тата. Так, Биркмейер под причиной предлагал понимать то из ус­ловий наступления последствия, которое больше, чем другие, по­влияло на наступление соответствующего последствия. То есть фактически, признавая и другие условия условиями наступления преступного результата, Биркмейер считал одни из них главными, а другие менее главными (терминологически он называл их не­сколько иначе — «наиболее действенными» и «менее действенны­ми»). С этим можно было бы, наверное, и согласиться. Весь во­прос в том, как практически отделить «наиболее действенные» условия от «менее действенных»? Биркмейер предлагал в этих це­лях руководствоваться здоровым человеческим смыслом или, как он считал, «вульгарным» понятием причины, которое использует­ся в повседневной жизни¹. Правда, этот совет нам кажется сродни тезису о том, что «спасение утопающих — дело рук самих утопаю­щих». Под «утопающими» мы в этом случае понимаем практичес­ких работников уголовной юстиции (судей, прокуроров, следова­телей, адвокатов), которые ждали рекомендаций от теоретиков уголовного права, а в результате должны были решить этот воп­рос сами без серьезных научных рекомендаций.

Известный в России немецкий криминалист К. Биндинг попы­тался сформулировать теорию об изменении равновесия между способствующими и препятствующими условиями. Это ему было необходимо для того, чтобы разграничить условия — причи­ны и иные условия на основе собственной философской трактов­ки развития явлений как таковых. Это развитие, по его мнению, происходит в результате борьбы, которую ведут между собой силы, содействующие наступлению результата, и силы, препятствующие его наступлению. Обычно эти силы уравновешивают друг друга, и поэтому как они сами, так и соответствующее явление находятся в состоянии покоя. Движение и развитие есть следствие нарушения указанного равновесия ввиду вмешательства нового явления, да­ющего перевес первым силам (способствующим наступлению ре­зультата) над вторыми (препятствующими его наступлению). И то условие, которое производит такой перевес, и есть причина, отличающаяся от других условий. В связи с этим Биндинг действие че­ловека считал причиной наступившего последствия тогда, когда оно либо способствует содействующим результату условиям, либо ослабляет противодействующие ему условия, тем самым также создавая перевес условиям содействующим². Однако и этот конеч­ный вывод свидетельствовал о том, что и Биндингу, несмотря на его попытки, не удалось выйти за рамки теории эквивалентности (и, видимо, по этой причине эта теория Биндинга не нашла своих последователей даже у него на родине).

Н. С. Таганцев предлагал признать значение причины наступ­ления последствия в результате поведения человека только в том случае, когда оно «настолько облегчило успех присоединившихся сил, что их независимость является мнимой, а не действительной»³. И, наоборот, если степень способствования наступлению резуль­тата является незначительной, то это прерывает причинную связь между поведением лица и наступившим результатом. Однако ни­каких объективных критериев установления преобладающей роли соответствующих событий или, наоборот, их относительную не­значительность Н. С. Таганцев не выдвинул, оставляя все это ре­шать на усмотрение судьи.

С. В. Познышев, также исходя из признания неравноценности условий, предложил разграничивать причины и условия. И несмот­ря на то, что наступлению любого явления (события) сопутствуют и может быть даже необходимы все предшествующие результату условия, их значение в наступлении последствий может существен­но различаться. «При одинаковой необходимости они могут иг­рать разные роли, подобно участвующим в пьесе актерам, кото­рые все необходимы для ее исполнения, но играют разные роли»¹. Деление всех предшествующих условий на главные (причины) и менее главные (условия) напоминает аналогичные попытки К. Биркмейера и Н. С. Таганцева, однако в отличие от них С. В. Позны­шев попытался подойти к практическому решению этого вопроса не с чисто житейских позиций (повседневного понимания поня­тия причины), а предложить для этого определенные научные кри­терии. Для выяснения того, какими особенностями обладают при­чины в отличие от других условий, Познышев предложил различать три категории условий:

1. те явления, которые послужили непосредственным материалом для возникновения нового явления (например, тело живого человека как необходимое условие его насильственной смерти);

2. определенные факторы, воздействующие на эти явления и вызываю­щие в них определенные изменения (например, удар ножом или вы­стрел в тело потерпевшего);

3. условия, создающие обстановку или среду, в которой происходит об­разование нового явления.

При этом Познышев признавал качество причины только за второй категорией условий. По его мнению, именно они, а не дру­гие условия производят в явлениях качественные изменения. Прав­да, он делал оговорку насчет того, что не следует за одними явле­ниями признавать роль абсолютных причин, а за другими — абсолютных условий. Первые сами по себе не обладают какими либо качественными особенностями, и все зависит от той роли, ко­торую играют условия в процессе наступления тех или иных по­следствий. Поэтому в одних случаях соответствующие явления выступают как причины, а в другом — как простые условия. Кро­ме того, к причинам Познышев относил не только те условия, ко­торые непосредственно вызвали тот или иной результат, но и те факторы, которые образуют эти условия-причины (т. е. причины причин Познышев также относил к причинам).

Конечно же, следует признать, что на уровне теоретическом Познышевым был сделан шаг в направлении ограничения условий, способных считаться причинами. Однако его же практические вы­воды из теоретических посылок опять вели к расширению условий как возможных причин. Так, Познышев считал, что практически следует за тем или иным условием признавать значения причины, хотя бы это условие выразилось только (?) в простом поставлении объекта посягательства под действие других факторов. Фактичес­ки это означало не что иное, как возврат к той же теории эквива­лентности, от которой автор пытался уйти¹. Например, одно лицо причинило другому легкое ранение, но потерпевший, направля­ясь к врачу, попал под автомобиль и был задавлен. Вот оно и поставление объекта посягательства (жизнь потерпевшего) под дей­ствие других факторов (автотранспорт), приведших потерпевшего к гибели. И вывод о признании действия лица, причинившего по­терпевшему не смерть, а всего лишь ранение, причиной смерти вполне укладывается в рамки теории conditio sine qua non.

Попыткой преодолеть слишком широкие возможности объек­тивных оснований уголовной ответственности, определяемых те­орий эквивалентности, являлась, по нашему мнению, и распро­страненная в английском уголовном праве (как в науке, так и практике) так называемая теория «ближайшей» причины. По при­знанию самих английских авторов, это понятие не имеет точных границ. Твердо установленным считается лишь положение о том, что «существует известный предел, за которым право отказывает­ся следить за целью причинности, почему и самое действие за этим пределом рассматривается как слишком отдаленное, чтобы быть виновным»². Думается, что в принципе посылка о том, что при ус­тановлении причинных связей в уголовном праве должны быть какие-то разумные временные пределы (они не могут быть бес­предельными), за которыми те или иные условия теряют значение причин, следует признать правильным. Другое дело, как опять-таки определить эти пределы? Кении откровенно признается, что док­трина не смогла «сформулировать общее правило, устанавливаю­щее такой предел»³. Практика же выработала лишь ряд положе­ний, касающихся решения этих вопросов по тем или другим категориям уголовных дел. Так, в английском праве сохранилось давнее правило, согласно которому никто не может быть осужден за убийство, когда лицо, подвергшееся нападению и получившее ранение, прожило год и один день после причинения ему повреж­дения¹.

По делам о транспортных преступлениях английскими судами выработано следующее правило: «Если вследствие небрежности машиниста поезда создается опасность крушения и какой-либо пассажир, считая крушение неизбежным, выскочит из поезда и в результате погибнет, то вопрос о том, была ли небрежность маши­ниста причиной смерти пассажира, решается различно, в зависи­мости от того, выскочил бы при этих условиях человек со средним самообладанием или же это сделал бы лишь человек, отличающий­ся большой боязливостью»².

Определенным противовесом теории эквивалентности была и теория адекватной причинности. Она считала причиной преступного результата только такие действия, которые вооб­ще, а не только в данном конкретном случае способны повлечь наступление рассматриваемых преступных по­следствий. Так, согласно данной теории нельзя признать наличие причинной связи между, например, относительно легким ударом по голове и наступившей затем смертью потерпевшего, если тот незадолго до этого перенес болезнь мозга (допустим, был прооперирован по этому поводу). Поскольку наступление смерти здесь не является типичным, этот результат не соответствует легкому удару и ему неадекватен, постольку указанный легкий удар по го­лове нельзя признать причиной смерти потерпевшего. Очевидно, что в данном случае принимается во внимание не объективный характер причинной связи, а он заменяется субъективным пред­ставлением, к примеру, судьи о типичности или нетипичности на­ступившего результата от совершенных лицом действий. Дело, однако, заключается в том, что о типичной причине можно гово­рить лишь в абстракции. В реальной же действительности вопрос ставится не в плоскости типичности или нетипичности причины, а в решении вопроса о том, есть она, т. е. причинная связь, или нет и судью мало должна интересовать ее типичность. Конечно же, конкретная причинная связь между действиями лица и наступив­шими в результате этого действия последствиями далеко не все­гда является типичной (на чем мы собираемся подробнее остано­виться ниже), но это, однако, не является поводом для непризнания связи между указанными явлениями как причины.

Начиная примерно с 30-х гг. нашего столетия теория россий­ского уголовного права (в то время — теория советского уголов­ного права) также пыталась сузить слишком широкие рамки объ­ективных оснований уголовной ответственности, установленных теорией эквивалентности. Наибольшее распространение в отече­ственной уголовной науке получила теория «необходимого при­чинения», впервые обоснованная А. А. Пионтковским¹. В основу этой теории автор положил качественное различие между фило­софскими категориями необходимости и случайности. Вначале необходимо установить, что интересующее нас действие того или иного лица было одним из необходимых условий наступления пре­ступного результата (как и в теории эквивалентности). После получения положительного ответа на этот вопрос необходимо ре­шить, явилось ли наступление соответствующего последствия необходимым или случайным. «Необходимое послед­ствие есть проявление закономерности развития данного явления, оно внутренне ему присуще. Случайное последствие закономерно не вытекает из данного явления, хотя оно само причинно обуслов­лено. Оно наступает потому, что в своем развитии данная законо­мерность переплетается с действиями других посторонних для нее обстоятельств»². В связи с этим уголовная ответственность ни при каких условиях не должна быть связана со случайными послед­ствиями человеческого поведения. «Вопрос об ответственности за наступившие последствия может быть поставлен и положительно решен лишь тогда, когда эти последствия были необходимыми, закономерными последствиями совершенного лицом действия, имели в нем свое основание»³.

Такая позиция действительно отражает содержание философ­ских категорий необходимости и случайности. Отечественная фи­лософская наука исходит из того, что случайность в отличие от необходимости — это то, что имеет основание не в сущности са­мих явлений, процессов, событий, вещей, а в другом — в том, что вытекает не из внутренних связей и отношений, а из побочных или внешних связей и в силу этого соответствующее явление мо­жет произойти, но может и не произойти. Можно вернуться к при­меру с потерпевшим, получившим легкое ранение, но по пути в больницу попавшим под машину и вследствие этого погибшим. Его смерть внутренне не вытекает из обычного развития нанесенного ему ранения, не является необходимой. Она случайна, так как на­ступает в результате присоединившихся к действию субъекта на­несения ранения побочных обстоятельств (в данном случае авто­транспортное происшествие). Потерпевший мог попасть под колеса автомобиля, но мог и не попасть, и тогда развитие события происходило бы совершенно иначе. Поэтому в основание ответ­ственности того, кто ранил потерпевшего, с объективной стороны можно положить только действия лица по нанесению потерпев­шему ранения. Смерть же потерпевшего под колесами автомоби­ля как случайная не может быть признана причиной нанесенного ему ранения.

Между сторонниками теории необходимого причинения воз­никает иногда противоречие при решении вопроса о наличии или отсутствии причинной связи, когда наступлению общественно опасного результата содействовали особые свойства организма потерпевшего. В качестве примера приведу один яркий и исклю­чительный по сюжету случай, и в литературе по уголовному праву не описанный. Мне он запомнился из лекций по судебной меди­цине в бытность мою студентом юридического факультета Казан­ского университета. Так вот преподаватель (он же по основной своей работе судебно-медицинский эксперт) привел следующий, имеющий принципиальное значение для обсуждаемой проблемы пример (дело происходило в 50-е гг.). В небольшом городке на квар­тире у одинокой престарелой женщины проживал восемнадцати­летний студент техникума. В общем-то хозяйка квартиры и ее жи­лец «ладили» друг с другом, но иногда между ними возникали и «трения». По единственной причине: хозяйка, у которой к ее воз­расту накопился «букет» болезней, рано ложилась спать, наглотав­шись различных таблеток, а студент-постоялец как человек моло­дой иногда (не часто) приходил заполночь. Хозяйка вынуждена была вставать, открывать ему дверь, после чего до утра не могла вновь уснуть. Однажды, открыв ему наружную дверь, она «в гне­ве» сняла с небольшой полочки, висевшей над дверью, деревян­ный молоточек (которым она пользовалась для раскалывания оре­хов) и в «назидание» ударила его тихонько по темени. Дальнейшее представляется невероятным. Студент от этого удара упал и тут же скончался. Судебно-медицинская экспертиза трупа потерпев­шего установила у него редчайшую аномалию строения черепа. На его темени, выше лба и в начале оволосения было практически не заросшее костной тканью место размером с пятикопеечную мо­нету, и хозяйка квартиры своим деревянным молоточком, направ­ляемым ее дряхлой рукой, «угодила» именно в это место. О такой аномалии потерпевшего никто не знал, в том числе, как выясни­лось, и его родители. Можно ли действия хозяйки признать при­чиной смерти постояльца с позиции теории необходимого причи­нения? Как было уже отмечено, единство во взглядах на этот счет и у сторонников этой теории отсутствует.

Так, А. А. Пионтковский считал, что особые свойства организ­ма потерпевшего не могут придать ей «случайный» характер. По­следствие будет закономерно вытекать из действия потерпевшего, хотя бы в его возникновении эти свойства сыграли весьма суще­ственную роль¹. «Наступивший результат будет необходим послед­ствием совершенного действия в случаях, когда от нанесения тя­желой раны наступила смерть потерпевшего или когда смерть потерпевшего наступила от сравнительно легкого удара вследст­вие перенесенной им недавно мозговой болезни. В этом случае наступивший результат — смерть потерпевшего — внутренне при­сущ действиям лица, совершенным в данных условиях, закономер­но из них вытекает»¹.

Однако Н. Д. Дурманов (также сторонник теории необходи­мого причинения) считал, что во втором случае (т. е. когда лицо умирает от легкого удара вследствие недавно перенесенной моз­говой болезни) имеется случайное последствие, которое, следова­тельно, свое основание имеет в другом и для которого данное дей­ствие и порожденные им явления были не причиной, а только одним из условий².

В судебной же практике были решения как в пользу одной, так и другой на этот счет точки зрения. Приведем два примера из прак­тики Верховного Суда Российской Федерации и Верховного Суда СССР, ставшие почти «классическими», поскольку несколько де­сятилетий они обсуждались на страницах учебников по уголовно­му праву.

Пример первый. С. довольно сильно ударила рукой по голове 13-летнего мальчика К. В тот же вечер мальчик занемог, а через неделю умер. В соответствии с судебно-медицинской эксперти­зой Верховным Судом РСФСР было установлено, что смерть по­следовала от паралича сердца вследствие воспаления мозговых оболочек, причиной чего явился удар в голову, от чего получилось расхождение костных швов. Верховный Суд указал, что при наличии старого процесса воспаления среднего левого уха удар для К. был смертельным³. Таким образом, несмотря на то, что наступлению смерти потерпевшего сопутствовали особые свойства организма потерпевшего, Верховный Суд признал наличие причинной связи между действиями обвиняемой и наступившей смертью мальчика.

Другой пример. П. был признан виновным в том, что, проезжая в повозке на лошади по одной из улиц города, сделал крутой поворот и наехал на игравшую на тротуаре пятилетнюю девочку, которая полу­чила повреждения в области головы. Она была доставлена в боль­ницу, где через семнадцать дней умерла. Судебно-медицинская экспертиза установила, что девочка получила легкие телесные по­вреждения, однако вследствие сильного истощения организма ре­бенка, вызванного только что перенесенной болезнью, незначи­тельные повреждения мягких тканей лица от столкновения с повозкой явились источником заражения всего организма, что и вызвало смерть. Верховный Суд СССР определил по этому делу, что при наличии указанных обстоятельств, поскольку неосторожными действиями П. потерпевшей К. нанесены легкие телесные повреждения, а смерть девочки наступила от инфекционного процесса, вспыхнувшего в связи с ранее перенесенной болезнью, причинная связь между действиями П. и наступившими послед­ствиями — смерть К. — отсутствует¹.

До сих пор судебная практика (особенно судов нижнего зве­на) с «переменным» успехом склоняется то к одному, то к другому варианту решения. Нам же кажется, что правильным является по­зиция А. А. Пионтковского, считавшего, как уже отмечалось, что особые свойства потерпевшего не придают причинной связи слу­чайный характер, а сохраняют за ней значение необходимой при­чинной связи. В этих случаях надо лишь правильно сформулиро­вать вопрос. Он должен быть сформулирован примерно так: «Есть ли необходимая причинная связь между действием, совершенным обвиняемым в отношении потерпевшего, обладающего особыми свойствами организма, и наступившими в результате этого (т. е. как действий обвиняемого, так и особых свойств потерпевшего) преступными последствиями?» Уточним этот вопрос применитель­но к конкретной фабуле дела (вспомним хотя бы несчастного сту­дента с его аномалией строения черепа): «Есть ли необходимая связь между легким ударом, нанесенным престарелой женщиной деревянным молоточком по темени ее постояльца, а именно по тому месту его черепа, которое оказалось незаросшим костной тканью, и смертью в результате этого потерпевшего?» Конечно же, при такой постановке вопроса возможен лишь один правиль­ный ответ: да, такая необходимая причинная связь здесь присутствует. Иной ответ отбрасывает нас к теории адекватной причинности: нетипичная причинная связь не имеет значения для уголовной ответственности. Но все дело в том, что для конкретно­го дела понятие типичного или нетипичного не должно существо­вать (оно годится только для абстрактных суждений).

Определенные трудности возникают и в случаях, когда тече­ние причинной связи осложняется тем, что в цепь причинности вклиниваются привходящие (извне) силы², т. е. причинная связь осложняется поведением третьих лиц, вмешательством сил природы либо «виной» потерпевшего. Например, потерпевшему был нанесен ножевой удар в живот (сам по себе несмертельный), од­нако хирург, зашивая рану, оставил в брюшной полости раненого марлевую салфетку, в результате чего тот через три дня скончался от острого воспаления брюшины. Или, допустим (это также при­мер из реальной судебной практики), шофер в нарушение правил дорожного движения посадил грузчиков в кузов самосвала. В пути следования один из них выпрыгнул из машины, попал под колесо и был раздавлен. В обоих случаях суд не признал наличия причинной связи между действиями причинившего ранение в жи­вот и между нарушением водителем самосвала правил дорожного движения и наступившим в обоих случаях смертельным исходом для потерпевшего. Смерть и в том и в другом случае не вытекает с необходимостью из указанных действий, она случайна по отноше­нию к этим действиям и причина ее лежит в других действиях дру­гих лиц (в первом случае — преступная небрежность хирурга, во втором — грубая неосторожность самого потерпевшего).

Кто-то может возразить, что в конечном счете при указанных выше противоположных решениях относительно наличия или от­сутствия причинной связи, осложненной, к примеру, особыми свой­ствами потерпевшего, нет принципиальной разницы. Ведь та же престарелая женщина, в действиях которой мы признали наличие необходимой причинной связи между ее неловкими «педагогичес­кими мерами» и смертью ее постояльца-студента, будет в итоге ос­вобождена от уголовной ответственности за отсутствием субъек­тивных оснований такой ответственности, т. е. вины. Ведь, как выяснилось, она не только не знала о такой странности организма потерпевшего, но и не должна была и не могла знать этого, а зна­чит, и предвидеть наступление смерти потерпевшего. Да, в этих случаях это так. Но дело меняется, если выясняется, что винов­ный знает о соответствующих аномалиях организма потерпевше­го, способствующих наступлению преступного результата. Тогда в одном случае — в случае признания причинной связи необходи­мой он будет отвечать за соответствующее умышленное преступ­ление (например, убийство), а в другом — при решении суда об отсутствии такой причинной связи будет оправдан за отсут­ствием состава преступления. Во втором случае вопрос о вине не возникает вообще вследствие отсутствия объективных оснований уголовной ответственности. И, таким образом, разный подход с разных философских позиций приводит нас (а суд в первую оче­редь) к разным в чисто практическом плане (в уголовно-правовом смысле) решениям. Любая причинная связь, в том числе и причинная связь в уго­ловном праве, характеризуется рядом признаков. Наиболее общим признаком любых причинных связей является их многозначность. Это означает, что в реальной действительности редко бывают си­туации, когда одно последствие порождается одной причиной. Обычно сама причина вызывается рядом обстоятельств и в свою очередь порождает также не одно, а несколько самых разнооб­разных явлений — следствий. В связи с этим причинная связь чаще всего есть не взаимодействие двух явлений, а совокупность ряда явлений. Нередко причина и следствие отделены друг от друга целой цепочкой других явлений и обстоятельств, которые высту­пают в виде связывающих причину и следствие звеньев. Поэтому причинная связь — это не обязательно связь между «соседними» по внешней последовательности событиями.

Преступное последствие также может быть следствием не од­ного деяния, а нескольких, и в этом случае необходимо учитывать всю совокупность причин. Например, строители не поставили ог­раждение около выкопанной через дорогу траншеи, а шофер, ко­торый ехал ночью, не проявил должной внимательности, в резуль­тате чего произошла авария, в которой погиб пассажир. В таких случаях необходимо устанавливать наличие причинной связи меж­ду каждым общественно опасным деянием и наступившим послед­ствием. При этом необходимо проследить характер взаимосвязи этих обстоятельств и объективную значимость каждого из них для наступления преступного последствия. Случаи наступления еди­ного преступного последствия в результате множественности при­чин вовсе не означают, что обязательно будет дана и одна уголов­но-правовая оценка. Причинение одного последствия разными лицами может образовать разные составы преступлений и, соот­ветственно, квалифицироваться по различным статьям Особенной части УК РФ. В приведенном примере действия строителей будут квалифицироваться как нарушение правил при производстве стро­ительных работ по ст. 216 УК РФ, а действия шофера — как нару­шение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств (ч. 2 ст. 264 УК РФ).

При решении вопроса о наличии или отсутствии причинной связи между общественно опасным деянием и общественно опас­ным последствием при расследовании или судебном рассмотрении уголовного дела, не ограничиваясь установлением того, наступи­ли ли в реальной действительности общественно опасные послед­ствия, необходимо установить, совершено ли при этом обществен­но опасное деяние, содержащее признаки соответствующего состава преступления. Это обстоятельство необходимо в первую очередь учитывать в тех случаях, когда признаком объективной стороны состава преступления является нарушение определенных правил или инструкций. Например, если в результате наезда шо­фера последовала смерть пешехода, то нельзя сразу же решить вопрос о наличии причинной связи между действиями шофера (наездом) и наступившим последствием (смерть потерпевшего). Необходимо выяснить, нарушил ли шофер какие-то специальные правила (правила безопасности движения и эксплуатации тран­спортных средств), так как смерть пешехода могла наступить и не в результате нарушения этих правил. Во всех таких случаях нару­шение соответствующих правил входит в объективную сторону преступного деяния, и при отсутствии такого нарушения соответ­ствующий состав преступления также отсутствует.

Следующим условием установления причинной связи являет­ся определение внешней последовательности явлений, принимае­мых за причину и следствие. Общественно опасное деяние (дейст­вие или бездействие) должно по времени предшествовать преступному последствию. Например, контролер сберегательно­го банка был обвинен в халатности (ст. 293 УК РФ) в связи с тем, что не заметил грубой подделки денежного документа, по которо­му преступник получил деньги. На первый взгляд в этом случае имущественный ущерб действительно наступил в результате не­надлежащего выполнения должностным лицом своих служебных обязанностей. Однако при судебном рассмотрении дела было ус­тановлено, что в соответствии с порядком производства операций в данном сберегательном банке платежные документы поступали контролеру после выплаты кассиром соответствующих сумм. Суд обоснованно прекратил в отношении контролера Сбербанка уго­ловное дело, указав, что между его действиями и наступившими последствиями причинная связь отсутствует.

Однако для решения вопроса о наличии причинной связи меж­ду двумя явлениями недостаточно установить лишь их внешнюю последовательность. Необходимо, чтобы одно из них (совершен­ное общественно опасное деяние) определенным образом повли­яло на наступление другого (общественно опасного последствия). В процессе установления причинной связи необходимо выяснить, что общественно опасное деяние, вменяемое лицу в качестве при­чины наступления преступного результата, являлось необходимым условием, без которого это последствие не могло бы наступить. Вместе с тем, как уже отмечалось, указанное обстоятельство (как и установление внешней последовательности событий деяния и последствия) является лишь необходимым этапом установления причинной связи в процессе деятельности следователя или суда при расследовании и судебном рассмотрении уголовного дела.

Российская уголовно-правовая наука проводит принципиаль­ное различие между причинами и условиями (даже необходимы­ми). Условия, в отличие от причины, — это явления, которые сами по себе не могут непосредственно породить другое явление (следствие), но, сопутствуя причинам и влияя на них, обеспечива­ют определенное их развитие. Условия иногда играют значитель­ную роль в развитии причинной связи. Они могут обеспечить дей­ствие причины, т. е. способствовать наступлению следствия, но могут и тормозить развитие причинной связи. Причина же, в от­личие от условия, с внутренней закономерностью порождает оп­ределенные последствия.

Причиной, а не условием соответствующее событие является лишь тогда, когда установлено, что соответствующее последствие вызвано именно данным, а не другим явлением. Последнее же, как уже было отмечено при характеристике концепций причинной связи, решается на основе определения того, является связь меж­ду рассматриваемыми событиями необходимой или случайной. Необходимой связь является в том случае, когда она обус­ловлена внутренним развитием данного деяния, присущими ему особенностями и той конкретной ситуацией, в которой оно проис­ходит¹.

Случайной связь будет признана тогда, когда последст­вия не являются результатом внутреннего развития определенно­го деяния, а вызываются иными причинами и обстоятельствами. Преступный результат в этих случаях наступает потому, что к со­ответствующему деянию присоединяются какие-то побочные об­стоятельства. Например, одно лицо причинило другому легкий вред здоровью (см. 115 УК РФ). В нанесенную ранку попали бациллы столбняка, болезнь была запущена, и потерпевший умер. В этом случае необходимая причинная связь существует лишь между действиями лица и причинением легкого вреда здоровью потер­певшего. С наступлением же смерти потерпевшего его действия причинно не связаны, так как это последствие не вытекает с внут­ренней необходимостью из поведения лица, причинившего легкий вред здоровью потерпевшего, а вызвано присоединением к нор­мальному ходу развития причинной связи побочных обстоятельств. Смерть потерпевшего наступила не из-за причинения легкого вреда здоровью, а из-за попадания в ранку болезнетворных бактерий. В связи с этим в рассмотренном случае лицо может быть привлече­но к уголовной ответственности лишь за причинение легкого вре­да здоровью.

Причинная связь исследуется и выявляется именно такой, ка­кой она реально была в объективной действительности. Иногда результат был вызван исключительными особенностями или свой­ствами потерпевшего или предмета посягательства, либо специ­фическими особенностями обстановки совершенного обществен­но опасного деяния. Однако если результат наступил именно в этих специфических условиях, то, как уже отмечалось, следует признать наличие необходимой причинной связи.

По общему правилу причинная связь устанавливается в пре­ступлениях с материальным составом — между совершенным об­щественно опасным деянием (действием или бездействием) и наступившими общественно опасными последствиями. Однако причинная связь устанавливается и в некоторых формальных преступлениях. Речь идет о таких преступлениях с формальным составом, в которых признаком объективной стороны является со­здание лицом реальной возможности наступления соответствую­щего ущерба (при фактическом наступлении таких последствий). Например, ст. 247 УК РФ предусматривает уголовную ответствен­ность за производство запрещенных видов опасных отходов, тран­спортировку, хранение, захоронение, использование или иное об­ращение радиоактивных, бактериологических, химических веществ и отходов с нарушением установленных правил, если эти действия создали угрозу причинения существенного вреда здоровью чело­века или окружающей среде. В таких случаях ввиду отсутствия в реальной действительности конкретных последствий возникает необходимость исследования вопроса о возможности развития причинной связи, т. е. такой, которая должна была бы иметь мес­то, если бы такие-то обстоятельства, не зависящие от воли лица, совершившего общественно опасное деяние, не помешали наступ­лению общественно опасного последствия. Установление возмож­ного (предполагаемого) характера развития причинной связи, в случаях, когда определенное явление создавало реальную возмож­ность наступления определенных последствий, не противоречит положению об объективном характере причинных связей.

Реальная возможность наступления вредных последствий яв­ляется не только субъективным предположением о ходе развития возможных событий. Она носит и объективный характер, посколь­ку реальная возможность создает такую ситуацию, при которой определенное явление по своим объективным качествам в опре­деленной обстановке закономерно порождает другое явление. В уголовном праве в качестве такого явления выступает обществен­но опасное деяние, которое создает реальную возможность наступ­ления общественно опасного последствия. Это вредное последст­вие не наступает исключительно в силу каких-то случайных обстоятельств, которые извне присоединяются к развитию причин­ной связи.

Установление причинной связи необходимо не только при со­вершении общественно опасного действия, но и при общественно опасном бездействии. Так же, как и действие, бездействие челове­ка производит определенные изменения в окружающем мире. Сле­дует отметить, что в УК РФ в отдельных случаях прямо указывает­ся на необходимость причинной связи между бездействием и вредными последствиями. Например, ч. 1 ст. 293 УК РФ (халат­ность) предусматривает уголовную ответственность в том числе и за неисполнение должностным лицом своих обязанностей, причинившее существенное нарушение прав и законных интересов. В связи с этим все требования и условия установления причинной связи при совершении преступления путем активного действия применимы и к установлению причинной связи между общест­венно опасным бездействием лица и наступившими вследствие этого общественно опасными последствиями. Выяснение причинной связи при бездействии обладает особенностью, объясня­емой социальной и юридической характеристикой бездействия. Сак было отмечено, бездействие в уголовно-правовом смысле — это всегда невыполнение лицом лежащей на нем обязанности. Только в том случае, когда на лице лежала обязанность активно­го поведения, совершения определенных действий и оно не выполнило этих обязанностей, вследствие чего наступили обще­ственно опасные последствия, можно говорить о наличии при­чинной связи между бездействием лица и наступившими послед­ствиями. При отсутствии у лица такой обязанности вопрос о причинной связи между его бездействием и наступившими по­следствиями отпадает.

Особенность установления причинной связи при бездействии состоит и в необходимости решения при этом вопроса о том, мог­ло ли соответствующее действие, которое обязанное лицо совершило бы, предотвратить наступление преступного результата. Причинная связь будет налицо только при положительном ответе на этот вопрос^1.