logo
МС / ТЕОРИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ

1.3.2. Виды государств и типы власти

М. Вебер характеризует национальное государство сочетанием трех базовых признаков: правом на легитимное использование власти, определенной территорией и концентрацией власти в безличностных административных институтах.

Национальное государство – образование сравнительно недавнее, оно явилось результатом мировоззренческого переосмысления основ властных отношений, существующих между людьми, в эпоху Нового времени. Идеология, лежащая в основании такого типа государства, была сформулирована величайшими философами этого периода – Н. Макиавелли, Т. Гоббсом, Дж. Локком, Ш.-Л. Монтескье, Вольтером, Ж.-Ж. Руссо и другими. Главной заслугой этих мыслителей было отвержение господствовавшей на протяжении всей предшествующей человеческой истории сакральной теории власти и обоснование новой – социальной – теории.

Согласно сакральной теории власти, государственная власть, как и всякая власть вообще, учреждается богом, а потому сводима к его власти. Государь выступает представителем божественной власти в мирских делах, предстоятель церкви – в религиозных, глава семьи – в бытовых и т. д. А так как божественная власть в Средневековье мыслилась абсолютной, то и все «уполномоченные» в конкретных областях управления тоже имели власть абсолютную и безоговорочную. М. Вебер называл такую власть традиционной. Для нее характерна патриархальная природа и, в большинстве случаев, наследственность. Власть здесь связывается не с определенными административными институтами, а с конкретными личностями, отчего приобретает черты их собственности. Они не просто осуществляют власть, но и могут передавать ее по наследству, как движимое или недвижимое имущество.

Для средневекового общества государственная власть строилась по модели власти семейной, а отношения власти и собственности зачастую отождествлялись. В результате в традиционную эпоху доминировали «сегментные государства», где власть распределялась по принципу наслоения и была распределена между местными и центральными, или имперскими, правителями. Четко установленных территориальных границ не было. Та или иная относительно целостная территория завоевывалась или отдавалась в награду за службу. После смерти местного властителя она, как всякая собственность, передавалась по наследству, иногда даже разным наследникам. Территории входили в состав еще более обширных территорий, и тогда их властители были соединены отношениями вассалитета. Отдельное государство было всего лишь самым верхним светским уровнем этой иерархии соподчиняющихся территорий, относительно регулирующим взаимоотношения между вложенными в него землями.

Власть в государстве считалась закрепленной за монархом, осененным божьей милостью. Истории известны многочисленные примеры того, как одни династии свергали другие; при этом принципиальным для вновь обретших власть было найти обоснование своего права на эту власть. В древнем мире для этого использовались различные мифы о рождении от богов, о пророчествах и избранничестве. В средние века, когда религиозный канон был более строг, как правило, отсылали к некоторой степени родства с одним из великих монархов прошлого. Иногда такая родственная связь действительно существовала, иногда выдумывалась. Кроме того, санкционировала насильственный передел власти и церковь, облекающая сакральной волей нового монарха и лишавшая ее свергнутого.

Отдельные территориальные образования внутри средневекового государства тоже имели свои династии правителей, иногда родственно связанных с королевской династией. Первоначально эти местности давались королем в награду за несение службы, но потом произошло закрепление наследственных прав. Впрочем, и право короля на передачу удельных земельных владений не было полностью упразднено. Одновременное сосуществование этих прав и явилось источником конфликта между монархом и удельной знатью, который в разные периоды шел с переменным успехом. Усиление удельной власти по отношению к центральной привело к феодальной раздробленности, когда королевская власть фактически была сведена к домену и единое государство существовало только номинально. Перевес королевской власти привел к формированию абсолютизма и возникновению мощных феодальных монархий позднего Средневековья.

Вместе с тем даже эти абсолютистские государства нельзя было считать национальными (суверенными) в том смысле, в котором это принято в настоящее время, ибо суверенитетом в них обладало не само государство – это абстрактное понятие не было осмыслено в философии и праве того времени, – но суверен, человек, обладающий этой властью по праву рождения. Знаменитая фраза Людовика XV «Государство – это Я» в полной мере характеризует подобное положение вещей.

Даже в тех случаях, когда монархи выбирались населением, как это происходило в средневековой Польше и, временами, в Германии, нельзя было считать выборы проявлением суверенитета институционального. На данных территориях распад государства зашел очень далеко, что привело к фактическому разрушению его целостности, в то время как отдельные его части были наследуемыми территориями. И вот наследственные правители этих частей государства и выбирали себе «временного управляющего», передавая ему свой суверенитет выборами, так как собственного суверенитета центральная власть не имела.

Данная система держалась на идее сакральности монаршей власти, ибо в отсутствии такой идеи право на власть обосновать было невозможно. Без ссылки на божественное установление власть неизбежно скатывалась ко второму веберовскому типу власти – харизматической власти, которая была основана на поклонении со стороны подданных личным качествам конкретного человека. По мнению самого же Вебера харизматическая власть носит крайне неустойчивый характер и с течением времени ослабевает. Любая харизматическая власть нуждается в постороннем источнике легитимации, что в традиционном обществе возможно либо путем отыскания связи со старой (традиционной) властью, либо путем поиска независимых сакральных оснований.

Длительное доминирование харизматического типа власти в традиционном обществе возможно лишь тогда, когда сакральное обоснование власти в целом становится слабым или из-за «разочарования в богах», или же из-за того, что объединенная государством общность включает в себя слишком много различных религиозных групп и невозможно выстроить действительное для всех сакральное обоснование.

Именно такая ситуация имела место в Западной Римской империи в эпоху «солдатских императоров», когда из-за высокой численности неримского населения в государстве произошел резкий упадок влияния традиционной религии. Политические отношения того времени могут быть названы «войной харизм», когда личные качества любого вождя, способного объединить вокруг себя достаточно многочисленную военную силу, создавали угрозу смены императорской власти. Преодолеть эту «чехарду» правителей удалось только после того, как господствующей религией в империи стало христианство. На этом этапе император должен был получить религиозную санкцию церкви, а в церкви поддерживалась преемственность, что позволяло установить гораздо более сильную сакральную базу власти, чем даже в древние времена.

После эпохи Возрождения авторитет церкви был подорван, а сословное общество пребывало в глубоком духовном кризисе, ибо сословность противоречила основам даже христианской религии, не говоря уже о более гуманных представлениях о природе человека. Постепенная консолидация политических сил, желающих уничтожения абсолютизма, но в то же время не испытывающих особой симпатии к феодальной раздробленности, требовала новой социальной идеологии, и в первую очередь – новой теории обоснования власти, способной конкурировать с сакральной теорией. Основой такой теории и стала концепция «общественного договора», вызревшая в трудах классиков философии Нового времени.

Согласно концепции «общественного договора» государственная власть не была установлена богом, а сформировалась в сообществе людей, которое передало отдельным его представителям полномочия по управлению общей деятельностью с целью урегулирования противоречий и наиболее эффективной организации жизни.

«Договор» отдельного суверена и бога сменился договором между правительством и народом, а сам народ был признан источником суверенитета и легитимности. М. Вебер называет такой тип власти легитимным. Подобная власть основывается на законодательном разграничении полномочий и сфер влияния, закрепленных в писаных законах. Прерывание легитимности в этом случае устраняется значительно проще, чем при традиционном типе власти, так как возможна апелляция к народу как источнику власти для восстановления легитимности. После государственного переворота легитимация нового режима вполне может быть осуществлена при помощи всеобщих демократических выборов, как это неоднократно случалось в новейшей истории Африки и некоторых стран СНГ.

Суверенитет народа в качестве источника власти имеет по отношению к «суверенитету» бога значительное преимущество, так как в этом случае может быть предусмотрена однозначная процедура проверки, демократические выборы, которые более или менее способны устранить существующую властную неопределенность, в то время как в случае обращения к церкви подобная неопределенность может сохраняться.

Именно институциональная простота определения суверенной воли народа и привела к тому, что после принятия концепции «общественного договора» в Европе и Северной Америке власть сконцентрировалась в административных институтах, обезличенных и формальных. Функция определения кадрового состава этих институтов была возложена на выборы, то есть через непосредственное обращение к суверенной воле народа.

В наше время практика международных отношений основывается на принципе суверенитета народа, а значит, на легитимном типе власти (по М. Веберу). Все существующие в мире государства, даже крайне традиционные, вынуждены были для участия в международных процессах стремительно глобализирующегося мира институционализовать власть, связав ее с отдельными административными учреждениями и законодательно оформив процедуру ее передачи. Это характерно даже для абсолютистских государств, где теперь существуют законы, легитимирующие абсолютную власть.